Ирина монотонно мыла посуду. Мысли блуждали далеко. Квартира на третьем этаже старого дома хранила запах маминых пирогов. Папиных книг. Здесь прошло ее детство. Здесь она делала первые шаги.
— Ира, нам нужно поговорить, — произнес Василий, входя в кухню.
Она обернулась. Муж выглядел решительно, его брови были сдвинуты.
— О чем? — спросила Ирина, продолжая мыть посуду.
— О квартире, — ответил он, садясь за стол. — Мы женаты уже полгода.
Ирина замерла. Тарелка выскользнула из рук, но она успела ее поймать. Сердце забилось быстрее.
— И что? — произнесла она тише обычного.
— Жена и муж должны владеть имуществом вместе, — сказал Василий твердо. — Это справедливо.
Ирина отложила тарелку и повернулась к нему лицом. Руки дрожали, но она сжала их в кулаки.
— Эта квартира досталась мне от родителей, — проговорила она медленно. — Здесь моя жизнь.
— Теперь здесь наша жизнь, — возразил Василий, встав. — Я тоже живу тут.
Воздух в кухне стал густым. Ирина отступила к раковине, опираясь спиной о край.
— Живешь. Но это не значит, что имеешь право на собственность, — произнесла она четко.
— Не значит? — переспросил муж с усмешкой. — А свидетельство о браке что значит?
— Что мы семья, — ответила Ирина. — Но не что мое становится твоим автоматически.
Василий подошел ближе. Его глаза потемнели от раздражения.
— Ты говоришь как эгоистка, — бросил он. — Настоящие жены делятся всем с мужьями.
Ирина выпрямилась. Ее щеки горели, а в груди поднималась волна возмущения.
— А настоящие мужья не требуют того, что им не принадлежит, — отрезала она.
— Мне не принадлежит? — переспросил Василий громче. — Я твой муж!
— И это не дает тебе права на мою недвижимость, — сказала Ирина, скрестив руки на груди.
Тишина повисла между ними. Василий ходил по кухне, а Ирина следила за его движениями. Каждый его шаг отдавался в ее висках.
— Значит, ты не доверяешь мне, — произнес он наконец.
— Дело не в доверии, — ответила Ирина устало. — Дело в том, что это мое наследство.
— Которым ты не хочешь поделиться, — добавил Василий с горечью.
Ирина посмотрела на него долго. Этот человек стал ей близким, но сейчас казался чужим.
— Поделиться и отдать права — разные вещи, — сказала она спокойно. — Ты можешь жить здесь, но квартира остается моей.
Василий остановился и пристально посмотрел на жену.
— Тогда о какой семье может идти речь? — спросил он тихо, но с угрозой в голосе.
Ирина смотрела на мужа, не узнавая его. Угроза в его голосе прозвучала как холодный душ. Она никогда не слышала от него таких интонаций. Руки дрожали, поэтому она прижала их к бокам. Сердце колотилось так громко, что казалось — он тоже это слышит.
— О той семье, где муж уважает жену, — ответила она твердо, стараясь сохранить спокойствие.
Василий фыркнул и отвернулся к окну. Его плечи напряглись под рубашкой. Кухня стала казаться меньше, воздух — гуще. Ирина наблюдала за каждым его движением, готовясь к новому удару. Пол под ногами словно качался, а стены давили со всех сторон.
— Моя мама говорит, что жена обязана подарить мужу квартиру, — произнес он, не поворачиваясь.
Ирина застыла. Эти слова словно обожгли ее изнутри. Значит, это не его идея, а навязанная свекровью мысль. Все встало на свои места — внезапные намеки, странные взгляды, настойчивость. Она вспомнила последние месяцы, когда Василий стал другим. Более требовательным, настойчивым, словно кто-то шептал ему на ухо правильные слова.
— Твоя мама? — переспросила она с недоверием. — Серьезно?
— А что тут такого? — Василий развернулся к ней лицом медленно. — Она прожила долгую жизнь, знает традиции лучше нас.
Ирина прислонилась к стене, ища опору. Голова шла кругом от осознания правды. Не муж придумал этот план — его мать. Женщина, которая всегда смотрела на нее прохладно, теперь лезла в их семейные дела. Ирина вспомнила ее взгляды во время последнего визита, намеки о том, что молодые жены должны быть щедрее.
— Какие еще традиции? — спросила она с горькой усмешкой, скрестив руки. — Отдать все имущество свекрови по первому требованию?
— Не передергивай, — резко сказал Василий, махнув рукой раздраженно. — Речь о справедливости между супругами, не о маме.
Он лгал, и она это видела. В его глазах мелькала неуверенность. Василий всегда был маменькиным сынком, но раньше это казалось милым.
— О какой справедливости? — голос Ирины дрожал от возмущения. — Я получила наследство от родных людей. Ты к этой квартире не имеешь никакого отношения.
Василий подошел к столу и облокотился на него всем весом. Его взгляд стал жестким, почти незнакомым. Ирина вдруг поняла — перед ней стоит не ее любимый человек, а сын своей матери. Человек, который готов требовать то, что ему не принадлежит.
— Теперь мы семья, — проговорил он медленно, растягивая слова угрожающе. — И все должно быть общим между нами.
Ирина закрыла глаза на секунду, пытаясь успокоиться. Дыхание участилось, а руки стали влажными. Она понимала — это только начало борьбы. Свекровь не остановится на одной попытке. Будут новые разговоры, новое давление, новые требования.
— Все общим, да? — переспросила она язвительно, поднимая брови. — А твоя зарплата тоже станет общей? На мой счет переведешь половину завтра же?
— Это другое дело совсем, — буркнул Василий, избегая ее прямого взгляда.
Он знал, что логики в его словах нет. Но продолжал настаивать, словно заведенная игрушка.
— Ах, другое! — воскликнула Ирина, разводя руками театрально. — Как же удобно рассуждать по двойным стандартам!
Она отошла к холодильнику, чтобы создать дистанцию между ними. Василий следил за каждым ее движением, как хищник за добычей. Атмосфера накалялась с каждой секундой. Кухня превратилась в арену для семейной битвы. Ирина видела, как меняется лицо мужа — становится чужим, незнакомым. Она поняла: перед ней больше не стоит человек, за которого она выходила замуж.
— Мама права во всем, — продолжил Василий упрямо, сжимая и разжимая кулаки. — Нормальные жены так поступают с самого начала. Ты и так затянула!
Эти слова резанули по сердцу. Ирина поняла — он полностью под влиянием матери. Ее муж превратился в марионетку в чужих руках.
— Нормальные? — переспросила Ирина с горечью, отворачиваясь к окну медленно. — А нормальные мужья не требуют чужое имущество.
Василий прошел через всю кухню тяжелыми шагами, останавливаясь рядом с ней. Его дыхание стало учащенным, а голос — более резким. От него исходила агрессия, которой Ирина раньше не замечала. Она не отступала, хотя внутри все сжималось от напряжения и страха перед неизвестностью.
— Это не чужое, — сказал он медленно, почти шипя. — Это семейное теперь.
Воздух между ними накалился до предела. Ирина видела, как пульсирует жилка на его виске. Василий стоял слишком близко, нависая над ней всем телом.
— Семейное? — рассмеялась Ирина зло, отступая на шаг. — Тогда и твоя машина тоже семейная? Переписывай на меня завтра.
Василий замолчал резко, словно проглотив язык. Его челюсти сжались так сильно, что мышцы заходили ходуном. Руки превратились в кулаки, побелев от напряжения. Ирина наблюдала за ним, понимая — логических аргументов у него нет. Есть только желание подчинить ее своей воле.
— Машина — это другое дело, — пробормотал он наконец, избегая ее взгляда.
— Конечно, другое, — ответила Ирина с издевкой, качая головой. — У тебя все всегда по-другому.
Она прошла к столу неторопливо. Руки дрожали, но она их контролировала силой воли. Внутри росло странное спокойствие — понимание того, что все уже решено. Брак закончился в тот момент, когда он заговорил словами матери.
— Слушай, Василий, — сказала она тихо, но твердо, поворачиваясь к нему лицом. — Я поняла одну важную вещь.
— Какую? — спросил он настороженно, напрягаясь всем телом.
Его глаза сузились, а губы поджались. Василий готовился к бою, но не знал, с какой стороны ждать удара.
— Уступать чужим установкам — значит потерять себя, — произнесла Ирина медленно, выделяя каждое слово. — И я этого не позволю.
Василий нахмурился так, что между бровей залегла глубокая складка. Видимо, он ожидал другого разговора, другого финала своего давления. Ирина стояла прямо, глядя ему в глаза без страха и сомнений. Внутри нее что-то окончательно переломилось.
— О чем ты говоришь? — переспросил он с раздражением, делая шаг вперед.
— О том, что квартира останется моей собственностью, — ответила она четко, не отступая. — И если ты не способен это принять — нам лучше расстаться.
Тишина повисла между ними. Василий открыл рот, но слов не нашел. Челюсть отвисла от шока. Ирина видела, как в его глазах мелькает удивление, потом растерянность, а следом — злость.
— Ты серьезно? — пробормотал он растерянно, пятясь назад.
— Вполне, — подтвердила Ирина спокойно, скрестив руки на груди. — Мне не нужен муж, который видит во мне только источник недвижимости.
Василий прошелся по кухне как зверь в клетке, явно пытаясь собраться с мыслями. Его походка стала нервной, беспокойной, руки тряслись. Ирина следила за ним молча, ждала реакции. Она знала — сейчас решается их судьба.
— А как же любовь? — спросил он наконец жалобно, останавливаясь. — Как же наша семья?
— Какая любовь? — ответила Ирина с грустной улыбкой, качая головой. — Та, где муж требует отдать все имущество по указке свекрови?
Василий остановился и посмотрел на нее долго пронзительным взглядом. В его глазах читались растерянность и обида на весь мир. Но упрямства меньше не стало — он по-прежнему считал себя правым.
— Значит, ты выбираешь квартиру вместо семьи? — спросил он с вызовом, выпрямляясь.
— Я выбираю себя, — ответила Ирина решительно, поднимая подбородок. — И свое право на собственность.
Разговоры продолжались неделями. Долгие, болезненные, полные взаимных упреков. Василий пытался убеждать, угрожать, просить. Ирина стояла на своем. Она понимала — отступить сейчас значит сдаться навсегда.
Развод оформили через полгода. Ирина осталась в своей квартире одна. Тишина больше не пугала ее. Она сохранила жилье и собственную независимость.
