— Моя мама говорит, что жена обязана подарить мужу квартиру, — супруг транслировал чужое мнение

Ирина монотонно мыла посуду. Мысли блуждали далеко. Квартира на третьем этаже старого дома хранила запах маминых пирогов. Папиных книг. Здесь прошло ее детство. Здесь она делала первые шаги.

— Ира, нам нужно поговорить, — произнес Василий, входя в кухню.

Она обернулась. Муж выглядел решительно, его брови были сдвинуты.

— О чем? — спросила Ирина, продолжая мыть посуду.

— О квартире, — ответил он, садясь за стол. — Мы женаты уже полгода.

Ирина замерла. Тарелка выскользнула из рук, но она успела ее поймать. Сердце забилось быстрее.

— И что? — произнесла она тише обычного.

— Жена и муж должны владеть имуществом вместе, — сказал Василий твердо. — Это справедливо.

Ирина отложила тарелку и повернулась к нему лицом. Руки дрожали, но она сжала их в кулаки.

— Эта квартира досталась мне от родителей, — проговорила она медленно. — Здесь моя жизнь.

— Теперь здесь наша жизнь, — возразил Василий, встав. — Я тоже живу тут.

Воздух в кухне стал густым. Ирина отступила к раковине, опираясь спиной о край.

— Живешь. Но это не значит, что имеешь право на собственность, — произнесла она четко.

— Не значит? — переспросил муж с усмешкой. — А свидетельство о браке что значит?

— Что мы семья, — ответила Ирина. — Но не что мое становится твоим автоматически.

Василий подошел ближе. Его глаза потемнели от раздражения.

— Ты говоришь как эгоистка, — бросил он. — Настоящие жены делятся всем с мужьями.

Ирина выпрямилась. Ее щеки горели, а в груди поднималась волна возмущения.

— А настоящие мужья не требуют того, что им не принадлежит, — отрезала она.

— Мне не принадлежит? — переспросил Василий громче. — Я твой муж!

— И это не дает тебе права на мою недвижимость, — сказала Ирина, скрестив руки на груди.

Тишина повисла между ними. Василий ходил по кухне, а Ирина следила за его движениями. Каждый его шаг отдавался в ее висках.

— Значит, ты не доверяешь мне, — произнес он наконец.

— Дело не в доверии, — ответила Ирина устало. — Дело в том, что это мое наследство.

— Которым ты не хочешь поделиться, — добавил Василий с горечью.

Ирина посмотрела на него долго. Этот человек стал ей близким, но сейчас казался чужим.

— Поделиться и отдать права — разные вещи, — сказала она спокойно. — Ты можешь жить здесь, но квартира остается моей.

Василий остановился и пристально посмотрел на жену.

— Тогда о какой семье может идти речь? — спросил он тихо, но с угрозой в голосе.

Ирина смотрела на мужа, не узнавая его. Угроза в его голосе прозвучала как холодный душ. Она никогда не слышала от него таких интонаций. Руки дрожали, поэтому она прижала их к бокам. Сердце колотилось так громко, что казалось — он тоже это слышит.

— О той семье, где муж уважает жену, — ответила она твердо, стараясь сохранить спокойствие.

Василий фыркнул и отвернулся к окну. Его плечи напряглись под рубашкой. Кухня стала казаться меньше, воздух — гуще. Ирина наблюдала за каждым его движением, готовясь к новому удару. Пол под ногами словно качался, а стены давили со всех сторон.

— Моя мама говорит, что жена обязана подарить мужу квартиру, — произнес он, не поворачиваясь.

Ирина застыла. Эти слова словно обожгли ее изнутри. Значит, это не его идея, а навязанная свекровью мысль. Все встало на свои места — внезапные намеки, странные взгляды, настойчивость. Она вспомнила последние месяцы, когда Василий стал другим. Более требовательным, настойчивым, словно кто-то шептал ему на ухо правильные слова.

— Твоя мама? — переспросила она с недоверием. — Серьезно?

— А что тут такого? — Василий развернулся к ней лицом медленно. — Она прожила долгую жизнь, знает традиции лучше нас.

Ирина прислонилась к стене, ища опору. Голова шла кругом от осознания правды. Не муж придумал этот план — его мать. Женщина, которая всегда смотрела на нее прохладно, теперь лезла в их семейные дела. Ирина вспомнила ее взгляды во время последнего визита, намеки о том, что молодые жены должны быть щедрее.

— Какие еще традиции? — спросила она с горькой усмешкой, скрестив руки. — Отдать все имущество свекрови по первому требованию?

— Не передергивай, — резко сказал Василий, махнув рукой раздраженно. — Речь о справедливости между супругами, не о маме.

Он лгал, и она это видела. В его глазах мелькала неуверенность. Василий всегда был маменькиным сынком, но раньше это казалось милым.

— О какой справедливости? — голос Ирины дрожал от возмущения. — Я получила наследство от родных людей. Ты к этой квартире не имеешь никакого отношения.

Василий подошел к столу и облокотился на него всем весом. Его взгляд стал жестким, почти незнакомым. Ирина вдруг поняла — перед ней стоит не ее любимый человек, а сын своей матери. Человек, который готов требовать то, что ему не принадлежит.

— Теперь мы семья, — проговорил он медленно, растягивая слова угрожающе. — И все должно быть общим между нами.

Ирина закрыла глаза на секунду, пытаясь успокоиться. Дыхание участилось, а руки стали влажными. Она понимала — это только начало борьбы. Свекровь не остановится на одной попытке. Будут новые разговоры, новое давление, новые требования.

— Все общим, да? — переспросила она язвительно, поднимая брови. — А твоя зарплата тоже станет общей? На мой счет переведешь половину завтра же?

— Это другое дело совсем, — буркнул Василий, избегая ее прямого взгляда.

Он знал, что логики в его словах нет. Но продолжал настаивать, словно заведенная игрушка.

— Ах, другое! — воскликнула Ирина, разводя руками театрально. — Как же удобно рассуждать по двойным стандартам!

Она отошла к холодильнику, чтобы создать дистанцию между ними. Василий следил за каждым ее движением, как хищник за добычей. Атмосфера накалялась с каждой секундой. Кухня превратилась в арену для семейной битвы. Ирина видела, как меняется лицо мужа — становится чужим, незнакомым. Она поняла: перед ней больше не стоит человек, за которого она выходила замуж.

— Мама права во всем, — продолжил Василий упрямо, сжимая и разжимая кулаки. — Нормальные жены так поступают с самого начала. Ты и так затянула!

Эти слова резанули по сердцу. Ирина поняла — он полностью под влиянием матери. Ее муж превратился в марионетку в чужих руках.

— Нормальные? — переспросила Ирина с горечью, отворачиваясь к окну медленно. — А нормальные мужья не требуют чужое имущество.

Василий прошел через всю кухню тяжелыми шагами, останавливаясь рядом с ней. Его дыхание стало учащенным, а голос — более резким. От него исходила агрессия, которой Ирина раньше не замечала. Она не отступала, хотя внутри все сжималось от напряжения и страха перед неизвестностью.

— Это не чужое, — сказал он медленно, почти шипя. — Это семейное теперь.

Воздух между ними накалился до предела. Ирина видела, как пульсирует жилка на его виске. Василий стоял слишком близко, нависая над ней всем телом.

— Семейное? — рассмеялась Ирина зло, отступая на шаг. — Тогда и твоя машина тоже семейная? Переписывай на меня завтра.

Василий замолчал резко, словно проглотив язык. Его челюсти сжались так сильно, что мышцы заходили ходуном. Руки превратились в кулаки, побелев от напряжения. Ирина наблюдала за ним, понимая — логических аргументов у него нет. Есть только желание подчинить ее своей воле.

— Машина — это другое дело, — пробормотал он наконец, избегая ее взгляда.

— Конечно, другое, — ответила Ирина с издевкой, качая головой. — У тебя все всегда по-другому.

Она прошла к столу неторопливо. Руки дрожали, но она их контролировала силой воли. Внутри росло странное спокойствие — понимание того, что все уже решено. Брак закончился в тот момент, когда он заговорил словами матери.

— Слушай, Василий, — сказала она тихо, но твердо, поворачиваясь к нему лицом. — Я поняла одну важную вещь.

— Какую? — спросил он настороженно, напрягаясь всем телом.

Его глаза сузились, а губы поджались. Василий готовился к бою, но не знал, с какой стороны ждать удара.

— Уступать чужим установкам — значит потерять себя, — произнесла Ирина медленно, выделяя каждое слово. — И я этого не позволю.

Василий нахмурился так, что между бровей залегла глубокая складка. Видимо, он ожидал другого разговора, другого финала своего давления. Ирина стояла прямо, глядя ему в глаза без страха и сомнений. Внутри нее что-то окончательно переломилось.

— О чем ты говоришь? — переспросил он с раздражением, делая шаг вперед.

— О том, что квартира останется моей собственностью, — ответила она четко, не отступая. — И если ты не способен это принять — нам лучше расстаться.

Тишина повисла между ними. Василий открыл рот, но слов не нашел. Челюсть отвисла от шока. Ирина видела, как в его глазах мелькает удивление, потом растерянность, а следом — злость.

— Ты серьезно? — пробормотал он растерянно, пятясь назад.

— Вполне, — подтвердила Ирина спокойно, скрестив руки на груди. — Мне не нужен муж, который видит во мне только источник недвижимости.

Василий прошелся по кухне как зверь в клетке, явно пытаясь собраться с мыслями. Его походка стала нервной, беспокойной, руки тряслись. Ирина следила за ним молча, ждала реакции. Она знала — сейчас решается их судьба.

— А как же любовь? — спросил он наконец жалобно, останавливаясь. — Как же наша семья?

— Какая любовь? — ответила Ирина с грустной улыбкой, качая головой. — Та, где муж требует отдать все имущество по указке свекрови?

Василий остановился и посмотрел на нее долго пронзительным взглядом. В его глазах читались растерянность и обида на весь мир. Но упрямства меньше не стало — он по-прежнему считал себя правым.

— Значит, ты выбираешь квартиру вместо семьи? — спросил он с вызовом, выпрямляясь.

— Я выбираю себя, — ответила Ирина решительно, поднимая подбородок. — И свое право на собственность.

Разговоры продолжались неделями. Долгие, болезненные, полные взаимных упреков. Василий пытался убеждать, угрожать, просить. Ирина стояла на своем. Она понимала — отступить сейчас значит сдаться навсегда.

Развод оформили через полгода. Ирина осталась в своей квартире одна. Тишина больше не пугала ее. Она сохранила жилье и собственную независимость.

Оцените статью
— Моя мама говорит, что жена обязана подарить мужу квартиру, — супруг транслировал чужое мнение
Аборт, «приговор» врачей и гибель мужа: почему Варе из фильма «Место встречи изменить нельзя» пришлось собирать бутылки у метро