Галина сидела на кухне и смотрела на квитанцию об очередном платеже по ипотеке. Двадцать восемь тысяч рублей. Каждый месяц, без исключений, семь лет подряд. Сумма давно стала привычной, но от этого не переставала давить на плечи невидимым грузом.
Михаил вошел на кухню, завязывая галстук. Взглянул на жену, на квитанцию в её руках.
— Опять считаешь?
— Привычка, — Галина отложила бумагу в сторону. — Скоро же. Совсем скоро закончится эта кабала.
— Полгода осталось, — муж подошел, поцеловал жену. — Полгода, и мы свободны.
Свободны. Какое красивое слово. Галина мечтала о той самой свободе каждый день последние семь лет. Свобода от постоянного подсчета каждой копейки, от отказа себе в элементарных вещах, от страха потерять работу и не потянуть платеж.
Они купили эту двушку сразу после свадьбы. Тогда казалось, что семь лет — это не так уж и много. Молодые, полные сил, уверенные в завтрашнем дне. Михаил работал менеджером в строительной компании, Галина — бухгалтером в небольшой фирме. Зарплаты хватало на жизнь и на ипотеку. С трудом, но хватало.
А потом начались визиты Людмилы Петровны.
Свекровь появлялась раз в месяц, как по расписанию. Приходила с тортом, садилась за стол, пила чай и между делом начинала жаловаться. То обои отклеились, то плита сломалась. Намеки были прозрачными — мол, помогли бы сыночек с невесткой, а то мать одна мучается.
Первые полгода Михаил пытался объяснять. Говорил, что у них ипотека, что денег свободных нет, что сами еле сводят концы с концами. Людмила Петровна кивала, соглашалась, уходила. А через месяц приходила снова с новой жалобой.
Галина научилась не реагировать. Слушала молча, кивала, разливала чай. Понимала, что спорить бесполезно. Людмила Петровна жила в своем мире, где сын обязан помогать матери материально, несмотря ни на что.
— Мама, мы не можем, — Михаил в очередной раз терпеливо повторял одну и ту же фразу. — У нас ипотека. Ты же знаешь.
— Знаю, знаю, — свекровь поджимала губы. — Только не понимаю, как это вам денег не хватает. Вы ведь оба работаете.
— Двадцать восемь тысяч каждый месяц уходит на квартиру. Плюс коммунальные платежи, продукты, проезд…
— Ну что ты мне тут перечисляешь. Я просто думала, может, поможете. Я ведь мать твоя.
И уходила обиженной. До следующего раза.
Галя привыкла к этим визитам. Привыкла к недовольному лицу свекрови, к её вздохам, к намекам. Главное, что Михаил держался стойко и не поддавался на манипуляции. Семья — это они вдвоем, а остальное — потом.
Годы тянулись медленно. Платеж за платежом, месяц за месяцем. Они научились экономить на всем. Одежду покупали на распродажах, в отпуск не ездили, машину даже не рассматривали как вариант. Вся жизнь крутилась вокруг одной цели — выплатить ипотеку.
Но вот оно свершилось.
Галина помнила тот день во всех подробностях. Они пришли в банк вместе, взявшись за руки. Менеджер улыбалась, поздравляла, распечатывала какие-то бумаги. Михаил расписывался, Галина стояла рядом и не верила, что это происходит наяву.
— Вот и все, — менеджер протянула им папку с документами. — Поздравляю, вы больше ничего не должны банку. Квартира полностью ваша.
Полностью наша. Галя сжала руку мужа так сильно, что тот поморщился. Но тоже улыбался. Широко, счастливо, словно выиграл в лотерею.
Они вышли из банка, и Михаил подхватил жену на руки прямо посреди улицы. Прохожие оборачивались, кто-то улыбался, но Галине было всё равно. Семь лет позади. Семь долгих, тяжелых лет. И теперь они свободны.
Первый месяц без платежа был странным. Галина по привычке откладывала деньги, подсчитывала, сколько останется после того, как заплатят банку. А потом спохватывалась — не надо платить. Больше не надо.
— Как думаешь, куда поедем в отпуск? — Михаил листал телефон за ужином. — Турция? Египет? Или может в Сочи?
— Погоди, — Галя отложила вилку. — Давай сначала подкопим немного. Привыкнем к новому бюджету.
— Галочка, мы семь лет себе во всем отказывали. Теперь можем себе позволить отдохнуть.
— Можем, — согласилась жена. — Только давай сначала посмотрим, сколько вообще остается. Мало ли что.
Михаил кивнул. Он понимал логику жены. Семь лет жесткой экономии просто так не забудешь. Надо время, чтобы привыкнуть к тому, что теперь деньги можно тратить на себя.
Прошло еще две недели. Галина начала потихоньку расслабляться. Купила себе новые туфли, не дожидаясь распродажи. Михаил принес домой дорогой коньяк, который раньше не мог себе позволить. Жизнь налаживалась, становилась проще, легче.
А потом муж вернулся домой совершенно другим человеком.
Галина услышала, как открылась дверь, и вышла в прихожую. Михаил стоял на пороге, глядя в пол. Плечи опущены, лицо серое, движения какие-то заторможенные.
— Миша? — Галина шагнула ближе. — Ты в порядке?
Муж молча прошел в комнату, рухнул на диван. Галина села рядом, положила руку на его плечо.
— Что случилось?
Тишина. Михаил смотрел в одну точку, молчал. Галина чувствовала, как внутри нарастает тревога. Такой подавленной она видела мужа всего пару раз за все годы совместной жизни.
— Миша, говори. Ты меня пугаешь.
— Я был у матери, — наконец выдавил муж.
— И?
— Она… — Михаил потер лицо руками. — Короче, она требует, чтобы мы сделали ремонт в её квартире.
Галина нахмурилась.
— Ремонт? Ну так пусть делает. При чем тут мы? Семь лет уже намекает.
— Галчонок, ты не понимаешь. Она хочет, чтобы мы оплатили этот ремонт.
— Что?!
— Она сказала, что раз мы закрыли ипотеку, значит, появились свободные деньги. И теперь пора помочь матери.
Галина резко встала, прошлась по комнате. Кровь прилила к лицу, руки сжались в кулаки.
— Серьезно? Она серьезно так считает?
— Вполне.
— И что, ты ей сказал…
— Что мы подумаем.
— Подумаем?! — Галина развернулась к мужу. — Миша, какого черта подумаем?!
— Дорогая, успокойся. Я не мог же ей сразу отказать в лоб.
— Почему нет?
Михаил поднял глаза на жену. В них читалась усталость и растерянность.
— Потому что она моя мать. И потому что если я откажу сразу, будет скандал. А я хотел спокойно обсудить это с тобой.
Галина опустилась обратно на диван, глубоко вдохнула.
— Ладно. Расскажи всё по порядку.
Михаил кивнул и начал рассказывать. Он пришел к Людмиле Петровне после работы, хотел просто навестить, узнать, как дела. Свекровь встретила его приветливо, накормила ужином, расспросила о работе, о Галине. А потом, когда Михаил уже собирался уходить, положила перед ним список.
— Список? — переспросила Галина.
— Список ремонтных работ. Там всё расписано. Какие обои клеить, какой пол стелить, какую плитку в ванной класть.
— Она что, совсем того?
— Не знаю, — Михаил потер виски. — Я спросил, это она что, шутит. А она сказала, что абсолютно серьезно. Что семь лет ждала, пока мы ипотеку выплатим. И теперь пришло время нам помочь ей.
— Семь лет ждала…
— Ага. Представляешь? Все эти годы, пока мы на хлебе с водой сидели, она планировала, как мы её квартиру отремонтируем.
Галина покачала головой. Наглость свекрови не знала границ. Но это ещё не всё.
— И сколько она хочет?
Михаил замялся.
— Миша, говори.
— Два миллиона.
Повисла тишина. Галина смотрела на мужа, моргала, пытаясь переварить услышанное.
— Два… миллиона?
— Рублей. Она показала смету. Там элитные материалы, дорогая плитка, паркет из какого-то экзотического дерева. Короче, полный эксклюзив.
— Она больная?
— Не знаю. Может решила, что у нас появились лишние деньги.
Галина вскочила с дивана, замерла посреди комнаты.
— Мы только выплатили ипотеку, а твоя мать уже требует ремонт за наш счёт! — голос сорвался на крик. — Ты это слышишь? Мы семь лет еле выживали! Семь лет отказывали себе во всем! И она думает, что мы теперь обязаны тратить деньги на её прихоти?!
— Галя…
— Нет! — жена резко махнула рукой. — Не надо меня успокаивать! Это же бред! Полный бред!
Михаил поднялся, подошел к жене, обнял за плечи.
— Я с тобой согласен. Полностью.
— Тогда какого черта ты сказал, что подумаешь?
— Потому что хотел поговорить с тобой. Узнать твое мнение.
— Мое мнение? Миша, моё мнение — это категорическое нет. Понимаешь? Нет. Ни копейки на её ремонт.
— Я так и думал.
— Тогда иди и скажи ей это.
Муж кивнул, крепче обнял жену.
— Скажу. Завтра же скажу.
— И не выставлял меня ведьмой в её глазах. Это общее решение.
Галину трясло от возмущения. Весь вечер крутилась по квартире, не находя себе места. Михаил сидел на кухне, пил чай и обдумывал, как построить разговор с матерью.
— Знаешь, что больше всего бесит? — Галина остановилась в дверях кухни. — Что она все эти годы не откладывала деньги. Приходила, ныла, намекала, смотрела на нашу реакцию. А сама планировала, как на нас повесить этот ремонт.
— Может, она и не планировала. Может, идея пришла недавно.
— Не важно. Важно, что она считает нас дойными коровами. Закрыли ипотеку — значит, можем теперь её обеспечивать.
— Галя, не накручивай себя.
— Не накручиваю. Просто злюсь. Мы столько лет жили впроголодь. Помнишь, как я в прошлом году сапоги чинила, потому что на новые денег не было? Помнишь?
Михаил помнил. Как не помнить. Галина отнесла сапоги в ремонт трижды, прежде чем они окончательно развалились. И только тогда купила новые. Самые дешевые, какие нашла.
— Помню, — тихо ответил муж.
— А она хочет паркет из экзотического дерева, — Галина усмехнулась. — Знаешь, что я ей сейчас сделала бы?
— Лучше не говори.
— Я бы пришла к ней и спросила, чем она вообще думает. У неё есть пенсия, есть квартира. Живет одна, тратит только на себя. Хочет ремонт — копи сама. Как мы копили.
Михаил допил чай, встал из-за стола.
— Завтра поговорю с ней. Объясню нормально.
— Объясняй. Только без этих «мы подумаем». Сразу и четко — нет.
— Договорились.
Ночь Галина проспала плохо. Ворочалась, прокручивала в голове возможные диалоги, злилась. К утру немного успокоилась, но осадок остался.
Михаил ушел на работу, пообещав заехать к матери вечером. Галина весь день ждала звонка. Но муж молчал. Появился только около восьми вечера, выглядел уставшим, но спокойным.
— Ну? — Галина встретила его в прихожей.
— Поговорили.
— И?
— Сказал, как есть. Что денег нет и не будет. Что мы хотим пожить для себя, а не тратить всё на чужой ремонт.
— Как она отреагировала?
— Сначала не поверила. Потом начала возмущаться, что я неблагодарный сын. Что она меня растила, кормила, одевала.
— Ну да, конечно. Классика.
— Я ей сказал, что вырастить ребенка — это её обязанность, а не одолжение. И что я теперь взрослый человек со своей семьей и своими планами.
Галина обняла мужа, уткнулась лицом в его плечо.
— Молодец.
— Она обиделась. Сказала, что подумает, нужен ли ей такой сын.
— Пусть думает.
Михаил погладил жену по спине, вздохнул.
— Думал, на этом всё закончится. Наивный был.
— Что-то случилось?
— Пока нет. Но я её знаю. Просто так не отступит.
И муж оказался прав.
Через три дня, когда Михаил был на работе, в дверь позвонили. Галина открыла и обнаружила на пороге Людмилу Петровну. Свекровь стояла с каменным лицом, руки скрестила на груди.
— Здравствуй, Галина.
— Здравствуйте, Людмила Петровна. Проходите.
Свекровь прошла в квартиру, огляделась, прошла в гостиную. Села на диван, не дожидаясь приглашения.
— Чай будете? — Галина старалась держаться спокойно.
— Не нужен мне твой чай, — отрезала Людмила Петровна. — Я пришла поговорить.
— Слушаю.
— Ты настроила моего сына против меня.
Галина замерла. Вот оно, началось.
— Я никого не настраивала.
— Не ври мне! — свекровь повысила голос. — Миша всегда был хорошим, послушным сыном. А теперь огрызается, отказывает матери. Это твоя работа!
— Людмила Петровна, Михаил взрослый человек. Он сам принимает решения.
— Сам… Он под каблуком у тебя! Видеть не могу, как ты им манипулируешь!
Галина почувствовала, как начинают гореть щеки. Вот тут свекровь перешла черту.
— Людмила Петровна, вы сейчас серьезно? Я им манипулирую?
— А как еще назвать? Я прошу помощи у сына, а он отказывает. Раньше такого не было.
— Раньше у нас была ипотека. Сейчас тоже нет денег на ваш ремонт.
— Как это нет?! Вы же выплатили кредит!
— И что с того? Это значит, что теперь у нас есть деньги на нас, а не на вас.
Людмила Петровна вскочила с дивана.
— Неблагодарная! Я всегда знала, что ты плохо на него влияешь!
В этот момент в прихожей раздался звук открывающейся двери. Михаил вернулся с работы раньше обычного. Услышал голоса и прошел в гостиную.
— Мама? Что ты здесь делаешь?
— А, Миша, — Людмила Петровна развернулась к сыну. — Как хорошо, что ты пришел. Поговори с женой. Она совсем обнаглела.
— Я обнаглела? — Галина шагнула вперед, но Михаил преградил ей путь.
— Мама, уходи.
— Что?
— Уходи отсюда. Немедленно.
Людмила Петровна захлопала глазами, не веря услышанному.
— Ты… ты выгоняешь родную мать?
— Выгоняю. Потому что ты пришла сюда оскорблять мою жену.
— Я говорю правду! Она настроила тебя против меня!
— Никто меня не настраивал, — Михаил говорил спокойно, но твердо. — Я сам принял решение. И это окончательное решение.
— Миша…
— Мама, послушай. Я уважаю тебя. Ты моя мать, и я благодарен за всё, что ты для меня сделала. Но у меня теперь своя семья. И я не обязан тратить деньги на твои прихоти.
— Прихоти?! Это ремонт, а не прихоти!
— Ремонт за два миллиона с паркетом из красного дерева — это прихоть. Если тебе нужен ремонт, делай обычный. На свои деньги.
— У меня нет таких денег!
— Тогда копи. Как мы копили семь лет на эту квартиру.
Людмила Петровна побледнела.
— Ты издеваешься надо мной?
— Нет. Я просто объясняю реальность. Мы семь лет жили впроголодь, мама. Семь лет. Галина ходила в старых сапогах, потому что на новые не было денег. Я не покупал себе нормальную одежду три года. Мы не ездили в отпуск, не ходили в рестораны, не позволяли себе ничего лишнего.
— Но ведь это была ваша ипотека…
— Именно. Наша. Не твоя. И теперь, когда мы её закрыли, мы хотим наконец-то начать жить. Купить нормальные вещи, съездить отдохнуть, сделать себе ремонт в этой квартире.
— Себе ремонт… — свекровь усмехнулась. — А матери, значит, нельзя.
— Можно. На свои деньги. Мама, я не отказываюсь тебе помогать. Если будут проблемы серьезные — помогу. Но ремонт за два миллиона — это не помощь. Это ты хочешь, чтобы мы обеспечили твою роскошную жизнь.
Людмила Петровна молчала. Лицо её покраснело, руки задрожали.
— Значит, отказываешь?
— Отказываю.
— Хорошо, — свекровь резко развернулась к двери. — Тогда можешь забыть, что у тебя есть мать.
— Мам…
— Не надо! Не хочу ничего слышать!
Людмила Петровна выбежала из квартиры, хлопнув дверью. Михаил остался стоять посреди гостиной, глядя на закрытую дверь.
Галина подошла, обняла мужа за талию.
— Извини.
— За что?
— Что из-за меня у тебя конфликт с матерью.
Михаил обернулся, посмотрел жене в глаза.
— Не из-за тебя. Из-за её неадекватных требований. Галя, я устал от этого. Устал чувствовать себя виноватым за то, что хочу жить нормально.
— Я знаю.
— Семь лет мы вкалывали, чтобы купить эту квартиру. Семь лет экономили на всём. И я не собираюсь теперь тратить деньги на чужой ремонт. Пусть даже это ремонт для моей матери.
Галина кивнула, прижалась к мужу сильнее.
— Она вернется. Рано или поздно.
— Может быть. А может, и нет. Но это её выбор.
Они стояли обнявшись посреди гостиной, и Галина чувствовала, как постепенно уходит напряжение последних дней. Михаил поставил точку. Сказал матери всё, что думает. Защитил жену и свою семью.
— Знаешь, о чём я думаю? — муж отстранился, посмотрел на жену.
— О чём?
— Давай всё-таки съездим в отпуск. Недели на две. На море. Отдохнем наконец.
Галина улыбнулась. Впервые за несколько дней улыбнулась по-настоящему.
— Давай.
— И купим тебе нормальные сапоги. И пальто. И всё, что захочешь.
— Миша, не надо сразу тратить всё…
— Надо, — муж поцеловал жену. — Семь лет мы себе отказывали. Пора начать жить.
Вечером они сидели на кухне, пили вино и листали сайты туристических агентств. Выбирали отели, пляжи, экскурсии. Строили планы, мечтали, смеялись.
Телефон Михаила несколько раз вибрировал — звонила Людмила Петровна. Муж сбрасывал вызовы, не глядя. Сейчас разговаривать с матерью он не хотел. Да и нечего было говорить. Всё уже сказано.
— Думаешь, она смирится? — спросила Галина, наливая себе еще вина.
— Не знаю. Может, да. Может, нет. Но это уже не моя проблема.
— Жестко.
— Реалистично, — поправил Михаил. — Я люблю мать. Но я не обязан жертвовать своей жизнью ради её капризов.
Галина кивнула. Муж был прав. Они слишком долго жили в режиме постоянной экономии и самоограничения. Пора было начать жить для себя.
Через неделю Михаилу пришло сообщение от матери. Короткое, без эмоций: «Купила обои. Справлюсь без вас».
Муж показал сообщение Галине. Жена прочитала, пожала плечами.
— Значит, смирилась.
— Похоже на то.
— Ты не передумаешь? Не захочешь помочь ей деньгами?
Михаил покачал головой.
— Нет. Если бы речь шла о чем-то критичном — да. Но ремонт, даже за меньшую сумму — это не критично. Это её выбор и её желание.
Галина обняла мужа, поцеловала в щеку.
— Я горжусь тобой.
— За что?
— За то, что не прогнулся под давлением. За то, что защитил нашу семью.
Михаил улыбнулся, обнял жену в ответ.
Людмила Петровна больше не звонила с требованиями. Иногда писала короткие сообщения о погоде или здоровье. Михаил отвечал вежливо, но без лишних эмоций. Отношения с матерью остыли, но не прервались окончательно. Просто теперь были другими — с четкими границами и без манипуляций.
А Галина и Михаил впервые за семь лет почувствовали себя по-настоящему свободными. Купили путевку на Кипр, провели там две недели, загорали, плавали, гуляли. Вернулись отдохнувшими и счастливыми.
Галина купила себе новые сапоги. Дорогие, качественные, красивые. Надела их и несколько минут просто стояла перед зеркалом, любуясь. Михаил обновил гардероб, купил себе хороший костюм и новые часы.
Они начали ходить в рестораны по выходным. Не в дорогие, но и не в столовые. В нормальные места, где можно посидеть, поужинать, поговорить.
Жизнь налаживалась. Медленно, постепенно, но налаживалась. Без ипотечного бремени, без давления свекрови, без чувства вины за то, что хочется жить для себя.
И это было правильно.
