«Вот тебе 8 рублей и 16 копеек на трамвай, съезди к Мюру, купи ему хороший ошейник с цепью».
В «Собачьем сердце» упомянуто «старое» название. Компания «Мюр и Мерилиз» была национализирована в 1918 году и перешла в собственность государства. О том, кто такие Мюр и Мерилиз я расскажу в этой статье.
Итак, вечером 24 ноября 1900 года ничто не предвещало беды. В Большом пел Шаляпин, в Малом шла пользовавшаяся большим успехом пьеса «Накипь».
В этот вечер загорелся крупнейший в Москве, да, пожалуй в тогдашней России, магазин. Он вспыхнул как факел и вокруг собралась толпа зевак.
Молоденький купчик вздохнул: «Вот тебе и Мюр с Мерилизом. Пропала торговля!» Толпа любопытных увеличивалась. Ждали пожарных.
В разных концах театральной площади строились всевозможные догадки: с чего бы это взяться пожару? Мнения разделились. Одни утверждали: «Конкуренты подожгли…»
Другие спорили: «У Мюра с Мерилизом конкурентов не было! Кто все остальные против них?» На такой аргумент возражений ни у кого не нашлось.
И тут какой-то студент в сером пальто и студенческой фуражке резонно заметил: «Эх, господа… А ведь никто из вас не подумал, что массу людей этот пожар оставит без работы.
Будьте уверены: капиталисты Мюр с Мерилизом не пропадут, а те, кого они нещадно эксплуатировали, узнают почем фунт лиха…»
«Социалист!» — ахнул кто-то в толпе и поспешил убраться. А по Петровке с шумом и грохотом неслись пожарные.
Следом прикатил и московский обер-полицмейстер генерал-майор Дмитрий Федорович Трепов, который распорядился немедленно освободить площадь и приступить к тушению.
Толпа расходилась неохотно. Кто-то растерянно спросил: «И куда же теперь наши дамы будут за покупками ездить?» К утру следующего дня от знаменитого магазина остались только стены, жутко глядевшие на прохожих пустыми оконными проемами.
К слову, ни конкуренты, ни лихой народ, не прикладывали к происшествию руку. Виною был газовый генератор, находившийся в подвале. Случилось возгорание, от которого пожар разросся до размеров бедствия.
Через три дня после пожара владельцы сгоревшего магазина сняли большое помещение на углу Петровки и Кузнецкого моста и опубликовали следующее сообщение: «Мюр и Мерилиз» — Кузнецкий мост. Дом князя Гагарина.
Доводим до сведения наших уважаемых покупателей, что нами приняты все меры к скорейшему восстановлению сгоревших отделений. О дне открытия последних будет объявлено особо.
Все заказы, принятые ранее, будут исполнены к сроку, так как мастерские находятся в стороне. Отделения, открытые на Кузнецком мосту, функционируют».
Что до мрачных прогнозов студента в фуражке по поводу трагического будущего работников сгоревшего магазина, то они не оправдались.
Мюр и Мерилиз обещали выплачивать служащим (а их было ни много ни мало 988 человек!) жалование полностью, «вплоть до того времени, как будут организованы новые торговые помещения, к коих служащие смогут приступить к работе на прежних основаниях».
Слово свое погорельцы сдержали.
Убытки от пожара были так велики, что строительство на месте пепелища началось только в 1906 году. Но уже в 1908 универсальный магазин «Мюр и Мерилиз», на углу Петровки и Театральной площади, распахнул двери для покупателей.
Выглядел магазин так же, как сейчас выглядит ЦУМ. Проектировал его архитектор Роман Клейн.
Прохожие останавливались полюбоваться новым зданием — его величественной угловой башней, с арочными окнами и треугольным фонтаном, множеством остроконечных башенок и зеркальными стеклами витрин.
Когда магазин наконец открылся, газеты захлебывались, на все лады описывая чудеса «Мюра и Мерилиза». И невиданную доселе в Москве новинку — лифты для покупателей (все таки семь этажей!), и изобилие всевозможных товаров в тридцати семи (подумать только!) отделов магазина.
Товары здесь были превосходного качества, продавцы безукоризненно вежливы: когда покупатель был недоволен, товар немедленно заменяли новым.
«Мюр и Мерилиз» бесплатно рассылал каталоги своих товаров, и любой житель страны от Варшавы до Владивостока мог выписать товар по почте.
И то, что товары предназначались не только для людей среднего класса, но и для покупателей, чей достаток был существенно выше.
Отдельная категория — дети. Если родители имели неосторожность заглянуть в отдел игрушек, то детишки надолго лишали матерей и отцов покоя.
Если чаду покупали, как говорилось в каталоге «лошадь деревянную с шерстью», то он непременно хотел в придачу «медведя в меху, кувыркающегося» или «собаку в меху с резиновым мячом, прыгающую».
А что творилось с девочками при виде «говорящих кукол» неземной красоты в роскошных одеяниях! Радость пополам со слезами, пронзительные «ку-упи-и-и!» Дома приходилось выслушивать: «Хочу к Мюру и Мерилизу!»
Кем же были хозяева магазина-дворца? Это история двух шотландских семейств, чьи жизни и судьбы причудливо переплетались на протяжении полувека.
Эти шотландцы не напоминали романтических персонажей Вальтера Скотта, которые сразу встают перед глазами, когда речь заходит о туманной, гористой стране с вересковыми пустошами и родовыми замками.
Жизнями этих людей управлял Долг — это слово они выговаривали именно так, с большой буквы. Долг перед Богом, долг перед самим собой, семьей и обществом.
Арчибальд Мерилиз родился в сентябре 1797 года в Абердине, приморском городе на северо-востоке Шотландии. Он был одним из десяти детей богобоязненного и весьма вспыльчивого Джона Мерилиза, державшего многочисленное семейство в ежовых рукавицах.
После окончания школы Арчибальд, обладающий отличными математическими способностями и большим желанием учиться дальше, отправился в Лондон.
Там он стал бухгалтерским служащим фирмы «Фишер и К». После девяти лет безупречной службы молодого клерка по достоинству оценили хозяева и отправили в Санкт-Петербург постоянным представителем «Фишер и К».
К тому времени в Петербурге существовала британская община, насчитывающая примерно две тысячи человек. Начало ей положил еще Петр I, выписывающий из Британии кораблестроителей, моряков, инженеров и врачей.
Здесь царили свои нравы и законы. В отличие от прочих иностранцев, которых в Петербурге было предостаточно, англичане жили узким замкнутым мирком, образуя некое государство в государстве.
Внутри этого государства существовало еще одно государство поменьше — шотландское. Жили граждане из этих государств, как правило, на Галерной улице.
Там же поселился и Арчибальд. В двадцать девять он женился на Саре Спэр. Родители девушки не раздумывая дали согласие: у молодого человека были отличные перспективы, а его характер был выше всяких похвал.
Молодые люди были счастливы. Но грипп оборвал жизнь молоденькой Сары. Арчибальд остался вдовцом с двумя детьми. После траура Арчибальд женился на Мэри Колен родом из Эринбурга. Через два года после свадьбы Мэри умерла.
Арчибальд был твердо уверен, что Господь испытывает того, кого любит, — и все же затосковал. Его совершенно не утешало то, что ко второму вдовству он преуспел в делах.
Мерилиз давно оставил компанию «Фишер и К» и весьма плодотворно трудился в другой фирме. В его ближайших планах было открытие собственного дела.
Дважды вдовец, взяв с собой детей и гувернантку, отправился в Шотландию. Там он знакомится с барышней по имени Джейн Мюр и влюбляется в нее. Ее брат Эндрю Мюр, получает от Джейн пространное письмо и удивляется его содержанию:
«У меня только одна маленькая новость, которая, я уверена, тебя заинтересует — я наконец собралась замуж. Ты не поверишь, но это правда. Скоро я стану женой одного славного человека…»
Эндрю удивился: Джейн считалась безнадежной старой девой, ей было за тридцать. Позднее Арчибальд будет рассказывать своим многочисленным детям, как остолбенел, увидев переходившую улицу прекрасную молодую женщину.
И было на ней желтое платье… такое, такое… Мерилиз говорил чадам: «Королева. Ваша матушка была настоящей королевой!»
В Петербурге они поселились в просторной квартире, к услугам Джейн был целый штат прислуги. Муж не стеснял Джейн в расходах. Но вокруг была чужая, незнакомая страна, чужой язык, лютые морозы и скупое северное лето.
Джейн рожала маленьких Мерилизов буквально одного за другим. Всего их было девять.
А мистер Мерилиз в 1843 году открыл оптовую торговлю нитками, кружевом и другими товарами британского производства. Бизнес процветал благодаря абсолютной честности его владельца.
Удивительно, но у господина Мерилиза было и чувство Долга перед обществом. В конце пятидесятых годов он вручил огромнейшую сумму — триста тысяч рублей! — известному филантропу Федору Петровичу Гаазу. Для бедных.
Когда Арчибальду стукнуло шестьдесят, то он решил отойти от дел. Его сыновья работали в фирме, но по мнению Мерилиза, в преемники никто не годился. Выбор пал на брата Джейн — Эндрю Мюра.
Эндрю с честью выдержал испытание и возглавил фирму. Оставалась одна проблема: в свои сорок лет Мюр не был женат. Многочисленные сестры, обожавшие Эндрю, взялись за дело. И невеста нашлась.
Ее звали Алиса Филип. Ей было двадцать пять и она была вдовой с тремя сыновьями. Жизнь обошлась с ней сурово, Алиса поднимала сыновей одна. Но женщина сохранила и кроткий нрав, и редкую красоту.
Сохранилось письмо влюбленного Эндрю, адресованное жене в годовщину их свадьбы: «День нашей женитьбы — самый яркий в календаре, и я не могу даже отважиться оценить ту меру благодати, какой она для меня стала…»
А годом раньше в дневнике Алисы появилась короткая запись: «Вышла замуж и отправилась в Россию». Не повлияла ли на решение Алисы необходимость как-то устроить сыновей. Скорее, с ее стороны этот брак был здравым расчетом.
Итак, Петербург. Эндрю возглавил фирму, которая стала называться «Мюр и Мерилиз». Алиса родила ему за четыре года пятерых детей (один раз была двойня).
За годы своего правления Мюр открыл торговлю в Москве и стал московским купцом первой гильдии. Алиса занималась подрастающими детьми.
Жизнь маленьких петербургских шотландцев нельзя было назвать однообразной. Долгие зимы скрашивали рождественские праздники, когда по всему Невскому весело сияли огоньками елки, а из многочисленных церквей доносилось пение.
Летом — дача в Петергофе, долгие прогулки, дворцы и фонтаны…
Эндрю Мюра на посту сменил Уолтер Филип, один из сыновей Алисы от первого брака. Название фирмы осталось прежним. Именно при Уолтере было куплено трехэтажное здание на углу Петровки и Театральной площади, которое сгорело.
Кроме магазина у Уолтера была и мебельная фабрика, и мастерские, и филиал на Кузнецком. В октябре 1917 года он мог уехать в Англию, но не уехал. Уолтер Филип на что-то надеялся.
Ему позволили остаться в магазине простым служащим, и он видел, как гибнет дело всей его жизни, как растаскивают товары из подвала магазина. А потом Уолтера уволили.
Он скончался в одной из московских больниц через год после увольнения и не увидел, как на угловой башне магазина, что на углу Петровки, появилась новая вывеска «ЦУМ».
Ему также не суждено было узнать, как в Англии многочисленные Мюры и Мерилизы, чье состояние было вложено в акции национализированного в России концерна, боролись кто с бедностью, а кто и с нищетой…
Говорят, что в начале пятидесятых годов, народная артистка Александра Александровна Яблочкина, старейшая из плеяды «великих старух Малого театра», пришла на репетицию в полнейшей растерянности.
Она заявила юным коллегам: «Можете себе представить, я решила никого не беспокоить и отправилась за покупками к «Мюру и Мерилизу». И что же? Там такая грубая публика, голубчики, все толкаются. Я не смогла даже к прилавку подойти…»
«Голубчики» покивали-посочувствовали милейшей Александре Александровне, но спросить кто такие Мюр и Мерилиз постеснялись…
