Юлия стояла в дверном проёме дачной веранды, сжимая ладонь сына, и не верила своим глазам. Их уютный загородный дом, в который было вложено столько любви, сил и надежд, превратился в какой-то шумный кабак. За накрытым столом сидели незнакомые люди, повсюду стояли чужие вещи, а в воздухе висел запах дыма и тяжелых духов.
— Мама, это что такое? — шепнул шестилетний Костик, озираясь по сторонам с недоумением.
Юля и сама не могла понять, что происходит. Всего час назад они с сыном ехали по пыльной дороге, предвкушая тихие выходные среди яблоневых деревьев и клумб с астрами, которые они с таким трудом вырастили прошлым летом.
Свекровь, Алла Михайловна, заметив их, лишь приподняла бровь и продолжила разливать чай по чашкам. Её подруга — полная женщина с вызывающе ярким макияжем — хохотала над чьей-то шуткой, а двое мужчин средних лет с аппетитом уплетали шашлык.
— Ой, Юленька! — наконец воскликнула свекровь с деланным удивлением. — А мы тебя не ждали сегодня! У Верочки день рождения, решили отметить на природе.
Юля почувствовала, как внутри поднимается волна возмущения. Ещё неделю назад Иван говорил, что его мать попросилась пожить на даче всего на несколько дней, пока в её квартире идёт ремонт. И вот, пожалуйста — целая делегация гостей, которых никто не приглашал.
— Алла Михайловна, мы с Костей приехали на все выходные, — стараясь говорить спокойно, произнесла Юля. — Я не знала, что у вас будет… мероприятие.
— Да какая разница! — махнула рукой Алла Михайловна. — Ты тоже садись. Тебе налить?
Юля отрицательно помотала головой.
— На вашей даче всем места хватит! Тебе что, жалко? — с гадкой улыбкой сказала свекровь. И от этой улыбки Юлю передернуло.
Три года кропотливого труда, без отдыха и отпусков, — всё это промелькнуло перед глазами. Да, Алла Михайловна добавила существенную сумму на покупку, но это не давало ей права распоряжаться их домом, как своим.
Юля оглядела комнату. Диванные подушки, которые она вышивала зимними вечерами, были небрежно сброшены на пол. Сам диван и стулья были вынесены наружу. В её любимой вазе стояли искусственные цветы — безвкусные, пластиковые, с блёстками.
— Костя, подожди меня на веранде, — тихо сказала Юля сыну и, дождавшись, когда он выйдет, повернулась к гостям. — Извините, но вам придётся уйти. Сейчас же.
Воцарилась тишина. Свекровь поперхнулась чаем, а её подруга Верочка застыла с открытым ртом.
— Что значит уйти? — первой опомнилась Алла Михайловна. — Ты в своём уме, девочка? У людей праздник!
— Алла Михайловна, — Юля старалась говорить твёрдо, хотя внутри всё дрожало, — это наш с Ваней дом. Мы никого не приглашали.
— Наш дом? — рассмеялась свекровь. — А ты документы внимательно читала? На кого оформлена дача? На моего сына! Ты здесь вообще никто! И если я захочу, то хоть каждый день буду приводить гостей!
Эти слова для Юли были неожиданностью. Действительно, дачу оформили на Ивана — так предложила свекровь в момент покупки, и Юля не возражала. Они с мужем были единым целым, какая разница, на кого оформлены бумаги?
Но сейчас эта формальность обратилась против неё.
— Мама хочет сказать… — попытался вмешаться один из мужчин, видимо, сын подруги свекрови.
— Я прекрасно поняла, что хотела сказать Алла Михайловна, — оборвала его Юля. — И теперь я тоже хочу кое-что сказать. У вас есть полчаса, чтобы собрать вещи. Потом я вызываю полицию.
— Да как ты смеешь! — вскочила свекровь. — Я на эту дачу свои кровные отдала! Думаешь, вы бы сами потянули такую покупку? Неблагодарная! Ванечка узнает, как ты со мной обращаешься!
— Обязательно узнает, — кивнула Юля, доставая телефон. — Прямо сейчас ему и позвоню.
Она вышла на веранду, где испуганно жался к перилам Костик. Набрав номер мужа, Юля глубоко вдохнула, пытаясь успокоиться. Гудки казались бесконечными.
— Привет, родная! — раздался наконец бодрый голос Ивана. — Как добрались?
— Ваня, — голос Юли дрогнул, — твоя мама устроила на нашей даче банкет. С какими-то незнакомыми людьми. Я приехала с Костей, а тут… — она не смогла сдержать слёз.
— Что? — в голосе мужа прозвучало искреннее недоумение. — Какой банкет? Она же просто пожить должна была, пока ремонт…
— Она вытащила из дома всю мебель, и заявила, что я здесь «никто», потому что дом оформлен на тебя, — выпалила Юля. — Я попросила их уйти, а она…
В этот момент на веранду вышла Алла Михайловна.
— Дай мне трубку! — потребовала она. — Я сама поговорю с сыном!
— Ваня, приезжай немедленно, — твёрдо сказала Юля. — Либо ты решаешь вопрос с твоей матерью, либо я забираю Костю и уезжаю. Навсегда.
Она отключила телефон и повернулась к свекрови:
— У вас осталось двадцать минут.
Костя уснул на заднем сиденье машины, а Юля сидела рядом с мужем, глядя на проносящиеся за окном деревья. Иван приехал через час после её звонка. Молча выслушал и мать, и жену, а потом попросил всех гостей покинуть дачу. Алла Михайловна кричала, что он предаёт родную мать ради «этой выскочки», бросалась обвинениями и угрозами, но Иван был непреклонен.
— Знаешь, о чём я думала все эти годы? — тихо произнесла Юля, когда они уже подъезжали к городу. — Что мы с тобой одно целое. Что у нас нет «моего» и «твоего» — есть только «наше». А для твоей мамы главное — бумажка о собственности.
Иван крепче сжал руль.
— Я не думал, что для неё это так важно, — признался он. — Всегда считал, что она помогла нам с дачей просто… из любви. Потому что хотела, чтобы у нас был свой дом.
— Может, сначала так и было, — вздохнула Юля. — А потом, когда я попросила всех уйти, ей стало неудобно перед гостями. И она решила показать, что может распоряжаться тем, что формально принадлежит тебе.
Они ехали в тишине ещё несколько минут.
— Юль, я завтра же перепишу дачу на нас обоих, — вдруг сказал Иван. — Чтобы даже формально это было наше общее имущество.
— Дело не в документах, Вань, — покачала головой Юля. — Дело в уважении. Твоя мать не уважает ни меня, ни наши с тобой отношения. Для неё это всё не важно. Важна бумажка о собственности.
— И что нам делать?
— Поставить границы. Чёткие и ясные. Я была рада видеть её на даче, когда она приезжала в гости. Даже когда она попросилась пожить немного, я не возражала. Но после того, что она натворила… — Юля запнулась, подбирая слова. — Я не хочу, чтобы она больше переступала порог нашего дома. Даже если она дала на него деньги.
Иван молчал, и в этом молчании Юля чувствовала его внутреннюю борьбу. Выбор между матерью и женой — всегда мучительный выбор для любого мужчины. Но иногда этот выбор бывает необходим.
— Я поговорю с ней, — наконец сказал он. — Серьёзно поговорю. Она должна понять, что нельзя так поступать.
— А если не поймёт? — тихо спросила Юля.
Иван взял её за руку и крепко сжал.
— Не переживай. Я объясню так, что поймет.
Юля закрыла глаза, чувствуя, как напряжение последних часов постепенно отпускает. Когда машина въехала во двор, Юля обернулась к спящему сыну. Ради него, ради этого маленького человека, они должны были научиться защищаться. Чтобы он вырос, зная: семья — это место, где каждый защищает других, где любовь важнее формальностей, и где справедливость всегда торжествует.
— Знаешь, — сказал вдруг Иван, выключая зажигание, — я сегодня многое понял. Про маму, про себя… про нас с тобой. И я благодарен тебе за это.
— За что? — удивилась Юля.
— За то, что ты не побоялась быть твердой. Иногда нужно встряхнуть человека, чтобы он увидел то, что происходит прямо перед его носом.
Юля улыбнулась и коснулась его щеки.
— Просто я слишком сильно люблю нашу семью, чтобы позволить кому-то разрушить её. Даже твоей маме.
На следующий день Алла Михайловна позвонила и потребовала извинений от Юли «за устроенный скандал». А ещё через день прислала сообщение, что «всё равно приедет на дачу в выходные, потому что имеет на это право». Иван молча показал эти сообщения жене, а потом так же молча набрал номер матери.
— Мама, — сказал он спокойно, — ты переходишь все границы. Мы с Юлей решили, что пока ты не научишься уважать наш дом и нашу семью, тебе лучше не приезжать на дачу.
— Но я дала вам деньги! — возмутилась Алла Михайловна. — Это и мой дом тоже!
— Нет, мама. Это наш дом. Если хочешь, мы можем вернуть тебе твою долю. Постепенно, частями — но вернём. Только не пытайся использовать эти деньги как рычаг давления.
После этого разговора Алла Михайловна не звонила целую неделю. А потом приехала к ним домой — не с обвинениями, а с виноватым взглядом и коробкой конфет для Кости.
— Я погорячилась, — сказала она, опустив глаза. — Наверное, старость не радость… Хочется чувствовать себя нужной, важной. Вот и перегнула палку.
Юля внимательно смотрела на свекровь, пытаясь понять, искренне ли её раскаяние или это очередная манипуляция. Но в конце концов решила дать ей шанс. Не ради Аллы Михайловны, а ради мужа и сына, для которых эта женщина, несмотря ни на что, оставалась близким человеком.
— Вы всегда будете желанной гостьей в нашем доме, — сказала Юля, подчеркнув слово «гостьей». — При одном условии: вы будете уважать наше право самим решать, кто и когда может там находиться.
Свекровь кивнула, и в этом кивке Юля увидела не столько согласие, сколько понимание.
А через месяц Иван действительно переоформил документы на дачу, включив в них имя жены. Не потому, что это было необходимо юридически, а потому что понял: иногда формальности имеют значение. Они закрепляют то, что должно быть нерушимым — доверие, уважение и веру в то, что настоящая семья строится не на бумагах, а на взаимной поддержке и готовности защищать то, что по-настоящему ценно.
