— Лидочка, ты что, замок поменяла? — Валя дёргала ручку входной двери, стоя в тапках прямо на коврике Лидии Петровны. — А я к тебе с пирожками! Вчера такие удачные получились, думаю — надо соседке отнести.
Лидия Петровна медленно подошла к двери, держа в руках чашку недопитого чая. За последние полгода эти визиты стали ежедневными, а Валина привычка заходить без стука — невыносимой.
— Валя, я занята сегодня, — тихо ответила она, не открывая замок.
— Да ладно тебе! Что ты можешь делать в субботу? Небось опять книжки свои разбираешь! — Валя постучала по двери костяшками пальцев. — Открывай, я же с добром!
Лидия Петровна поставила чашку на комод и посмотрела на себя в зеркало. Седые волосы растрепались, халат застёгнут неровно — она даже не успела привести себя в порядок после завтрака.
— Слушай, а может, у тебя кто-то есть? — продолжала Валя за дверью, явно развеселившись от собственной мысли. — Мужичок какой завалился? В твоём-то возрасте!
— Валентина Михайловна, пожалуйста, не шумите. Соседи услышат.
— Какие соседи? Семёновы в отъезде, а тётка Зина глухая! — Валя снова принялась дёргать ручку. — Лидка, ну что за ерунда? Мы же подруги!
Лидия Петровна прислонилась спиной к двери. Подруги… Когда это началось? Год назад Валя переехала в соседнюю квартиру и сразу решила, что одинокой библиотекарше нужна её забота. Сначала это было мило — принесёт борщ, поможет с сумками. Но потом Валя стала приходить каждый день, садиться на кухне и рассказывать о своих проблемах часами.
— У меня голова болит, — соврала Лидия Петровна.
— Так я тебе таблетку дам! У меня целая аптека! — Валя не унималась. — Открывай давай, не притворяйся!
А притворялась ли она? Голова действительно начала болеть от этого разговора. Лидия Петровна взялась за замок, но рука замерла на месте. Сколько раз она уже открывала эту дверь против своего желания?
— Знаешь что, Валя, — она заговорила громче, чем обычно, — мне правда нужно побыть одной.
— Одной? — в голосе соседки прозвучало искреннее удивление. — Да зачем тебе одной-то? Скучно же!
— Мне не скучно.
— Ну и зря! Человек должен с людьми общаться! А то совсем одичаешь в своей квартире!
Лидия Петровна почувствовала, как по спине пробежала волна раздражения. Одичаешь… Да она тридцать лет проработала в библиотеке, каждый день общалась с сотнями людей! А теперь, когда она наконец могла насладиться тишиной и покоем, появилась Валя со своими пирожками и советами.
— Валентина Михайловна, — она попыталась говорить спокойно, — у меня есть дела.
— Какие дела? — Валя явно не собиралась сдаваться. — Я же вижу, что ты дома! Свет горит, музыка играет! Не притворяйся, что тебя нет!
Музыка… Лидия Петровна вспомнила, как включила старую пластинку с Муслимом Магомаевым, собираясь позавтракать в тишине. Теперь даже это стало поводом для Валиных претензий.
— Я не притворяюсь. Я просто не хочу никого видеть.
— Как это — не хочешь? — голос за дверью стал обиженным. — Я же не чужая! Мы соседи!
Вот именно. Соседи. Не подруги, не родственники — соседи. И почему Валя решила, что близкое расстояние между квартирами автоматически означает близкие отношения?
— Валя, пожалуйста, оставьте пирожки у двери. Я их потом заберу.
— У двери? — теперь в голосе соседки прозвучала настоящая обида. — Да что с тобой такое? Я же к тебе по-человечески!
По-человечески… А что человечного в том, чтобы навязываться каждый день? Лидия Петровна вспомнила, как Валя вчера пришла к ней в восемь утра с жалобами на управляющую компанию. А позавчера — с рассказами о своей дочери, которая не звонит. А на прошлой неделе — с предложением вместе сходить в поликлинику, потому что «вдвоем веселее».
— Лидка, ты меня слышишь? — Валя снова постучала по двери. — Открывай, не валяй дурака!
Не валяй дурака. Эта фраза окончательно вывела Лидию Петровну из себя. Она резко повернула ключ в замке.
— Что значит «не валяй дурака»? — дверь распахнулась, и Валя чуть не упала, опираясь на неё всем весом. — Я в своей квартире имею право не открывать дверь кому угодно!
Валя выпрямилась, держа в руках пакет с пирожками. На её лице было написано полное недоумение.
— Ну и характер у тебя! — она покачала головой. — Я же добра хочу!
— Какого добра? — Лидия Петровна шагнула вперёд, загораживая проход в квартиру. — Вы каждый день приходите, рассказываете о своих проблемах, едите мои конфеты, смотрите мои передачи!
— Так мы же подруги! — Валя попыталась пройти в коридор, но Лидия Петровна не отступила.
— Мы не подруги. Мы соседи. И я имею право на личную жизнь.
Валя замерла с пакетом в руках, глядя на Лидию Петровну так, будто увидела её впервые.
— Личная жизнь? — переспросила она медленно. — А что у тебя за личная жизнь? Книжки да телевизор?
— Это моё дело, — Лидия Петровна почувствовала, как дрожат руки. Столько лет она избегала конфликтов, а теперь вот — стоит и спорит с соседкой прямо на лестничной площадке.
— Слушай, Лидка, — Валя присела на ступеньку, явно настраиваясь на долгий разговор. — Да что с тобой происходит? Раньше ты была такая приветливая…
Раньше. Лидия Петровна вспомнила тот день, когда Валя впервые постучала к ней — промокшая под дождём, с просьбой одолжить фен. Тогда казалось естественным пригласить её на чай, выслушать рассказ о переезде. Но постепенно эти визиты стали ежедневными, а просьбы — всё более странными.
— То соль попросишь, то лук, то ложку чайную, — проговорила Лидия Петровна, больше себе, чем Вале. — У меня такое ощущение, что я живу в проходном дворе.
— Да что плохого в том, что соседи друг другу помогают? — Валя поднялась и шагнула ближе. — Ты что, жадная стала?
Жадная. Лидия Петровна покачала головой. За последний месяц Валя «одолжила» у неё полпачки сахара, банку варенья, пачку стирального порошка и так ни разу ничего не вернула. А когда Лидия Петровна осторожно напомнила, Валя удивилась: «Да ладно тебе, мы же не чужие!»
— Валентина Михайловна, — она попыталась говорить мягко, — мне просто нужно время для себя. Это нормально.
— Время для себя! — Валя всплеснула руками. — Да у тебя времени полно! Ты на пенсии!
— Пенсия не означает, что я должна быть доступна двадцать четыре часа в сутки.
— А кто сказал, что двадцать четыре? — Валя возмутилась. — Я же не ночью прихожу!
Лидия Петровна вспомнила прошлый вторник, когда Валя постучала в семь утра с вопросом, не знает ли она, где можно купить хорошую сметану. А в прошлую пятницу — в половине одиннадцатого вечера, потому что у неё «заклинило кран».
— Валя, — она вздохнула, — я устала.
— От чего устала? — искренне удивилась соседка. — Ты же ничего не делаешь!
Ничего не делаешь… Лидия Петровна почувствовала, как внутри что-то сжалось. Да, она не ходит на работу. Но она читает, готовит, убирается, говорит по телефону с дочерью, которая живёт в другом городе. У неё есть своя жизнь, пусть и тихая.
— Знаешь что, — Валя протянула ей пакет с пирожками, — бери их. И не дуйся. Завтра приду, поговорим нормально.
— Не приходите завтра, — тихо сказала Лидия Петровна.
— Как это — не приходите? — Валя уставилась на неё.
— Не приходите несколько дней. Мне нужно побыть одной.
Валя молча развернулась и пошла к своей двери. На пороге обернулась:
— Ну и зря. Совсем одичаешь без людей.
Три дня Лидия Петровна наслаждалась тишиной. Утром пила кофе, не боясь, что в дверь постучат. Читала книгу, не прислушиваясь к звукам на лестнице. Впервые за долгое время почувствовала, что квартира действительно принадлежит ей.
На четвёртый день зазвонил телефон.
— Мама, как дела? — голос дочери Оли звучал встревоженно. — Тебе соседка звонила.
— Какая соседка? — Лидия Петровна похолодела.
— Валентина Михайловна. Говорит, что ты странно себя ведёшь, дверь не открываешь. Мама, ты заболела?
Лидия Петровна сжала трубку. Значит, Валя добралась до Оли. Откуда она вообще взяла её номер?
— Я не болею, Олечка. Просто хочу побыть одна.
— Одна? — удивилась дочь. — А что случилось? Вы поссорились?
Как объяснить? Что соседка надоела своими ежедневными визитами? Что иногда хочется позавтракать в тишине, не выслушивая жалобы на управдома?
— Мам, а может, ты правда заболела? — продолжала Оля. — Валентина Михайловна сказала, что ты стала какая-то нелюдимая.
Нелюдимая. Лидия Петровна прислонилась к стене. Тридцать лет работы с людьми, и она — нелюдимая?
— Олечка, со мной всё в порядке.
— Тогда почему ты не общаешься с соседкой? Она же добрая, заботится о тебе.
Заботится… Лидия Петровна вспомнила, как Валя без спроса передвинула её цветы на подоконнике, потому что «так красивее». Как включила телевизор и переключила на свой канал. Как заглядывала в холодильник с вопросом: «А это что у тебя? Можно попробовать?»
— Мама, ты меня слышишь?
— Слышу, дорогая.
— Может, сходи к ней, помиритесь? А то она расстроилась очень.
Расстроилась. А что, если проблема действительно в ней, в Лидии Петровне? Может, она стала слишком привередливой? Другим людям нравится общение, а она…
— Хорошо, — устало согласилась она. — Схожу.
Но к Вале она не пошла. Вместо этого весь день ходила по квартире, размышляя. Почему она должна извиняться за то, что хочет побыть одна? Почему желание иметь личное пространство считается странностью?
Вечером в дверь снова постучали. Но не Валя — слишком тихо и вежливо.
— Лидия Петровна? — незнакомый голос. — Это сантехник. Соседка вызывала, сказала, что у вас протечка.
Протечка? Лидия Петровна обошла всю квартиру — везде сухо.
— У меня никакой протечки нет, — сказала она через дверь.
— Как это нет? — удивился сантехник. — Женщина говорила, что вода к ней течёт с верхнего этажа.
Лидия Петровна живёт на третьем этаже, Валя — на втором. Никакой воды быть не может.
— Простите, но это ошибка.
Сантехник ушёл, бормоча что-то про «странных людей». А Лидия Петровна осталась стоять у двери, понимая: Валя не сдастся. Сначала дочери позвонила, теперь сантехника вызвала. Что будет дальше?
На следующее утро она узнала. В дверь позвонили ровно в восемь.
— Социальная служба, — бодрый женский голос. — К вам поступил сигнал о том, что пожилая женщина не выходит из квартиры, возможно, нуждается в помощи.
Лидия Петровна медленно открыла дверь. На пороге стояла молодая девушка с планшетом и пожилая женщина в строгом костюме.
— Здравствуйте, — улыбнулась девушка. — Мы проверяем, всё ли у вас в порядке. Соседи беспокоятся.
— Соседи? — переспросила Лидия Петровна. — Или соседка?
— Валентина Михайловна очень переживает, — подтвердила пожилая женщина. — Говорит, вы стали избегать людей, не отвечаете на звонки…
— Я отвечаю дочери, — твёрдо сказала Лидия Петровна. — И я не избегаю людей. Я просто хочу, чтобы меня оставили в покое.
Женщины переглянулись.
— Понимаете, — мягко заговорила девушка, — в вашем возрасте социальная изоляция может быть признаком…
— Признаком чего? — Лидия Петровна почувствовала, как внутри закипает гнев. — Того, что я сошла с ума?
— Нет, конечно, — поспешно ответила девушка. — Просто мы должны убедиться, что всё в порядке.
— Всё в порядке, — жёстко сказала Лидия Петровна. — А теперь позовите мне эту Валентину Михайловну. Пусть объяснит, зачем всех поднимает на ноги.
Через пять минут на лестничной площадке собралась целая делегация: соцработники, Валя и даже тётя Зина из соседнего подъезда, которая услышала шум.
— Лидочка, — Валя шагнула вперёд с виноватым лицом, — я же переживала! Ты совсем пропала, не отзываешься…
— Я не пропала, — холодно ответила Лидия Петровна. — Я дома. В своей квартире. И имею право не пускать никого без приглашения.
— Но мы же дружили! — Валя всплеснула руками. — Что я такого сделала?
— Вы хотите знать? — Лидия Петровна шагнула на площадку, закрыв за собой дверь. — Хорошо, расскажу всем. Может, кому-то пригодится.
Соцработники достали блокноты, тётя Зина приготовилась слушать.
— Валентина Михайловна считает, что если мы соседи, то я обязана её принимать каждый день. В любое время. И выслушивать её жалобы на жизнь.
— Да что плохого в дружеском общении? — попыталась вступиться Валя.
— Дружеском? — Лидия Петровна усмехнулась. — А когда мы стали друзьями? Когда вы решили за меня, что мне скучно одной? Или когда переставили мои цветы, потому что вам не понравилось, где они стоят?
— Я же хотела как лучше! — воскликнула Валя.
— Как лучше для кого? Для меня или для вас? — голос Лидии Петровны становился всё тверже. — Вы брали мои вещи без спроса, включали мой телевизор, ели мои конфеты. А когда я попросила оставить меня в покое на несколько дней, вы подняли на ноги половину города!
— Я беспокоилась! — Валя заплакала. — Мне показалось, что с тобой что-то случилось!
— Что со мной случилось? Я устала! — Лидия Петровна повысила голос. — Я тридцать лет работала с людьми, отдала им всю себя. А теперь, когда у меня есть право на покой, появляетесь вы и требуете, чтобы я развлекала вас каждый день!
Тётя Зина кивала, явно понимая ситуацию. Соцработники что-то записывали.
— Но я же не требовала! — всхлипнула Валя. — Я просто приходила…
— Каждый. День. — Лидия Петровна подняла палец. — В семь утра с вопросами про сметану. В десять вечера с поломанным краном. В обед с жалобами на дочь. А если я не открывала дверь, то становилась нелюдимкой и психически больной!
— Я не говорила, что ты больная! — возмутилась Валя.
— Нет? А что тогда делают здесь эти люди? — Лидия Петровна указала на соцработников. — И сантехник вчера зачем приходил? И дочери моей зачем звонили?
Валя растерянно молчала.
— Знаете, что самое обидное? — Лидия Петровна обратилась ко всем присутствующим. — Я не имею права сказать «нет». Если я не хочу общаться — значит, я больная. Если закрываю дверь — значит, нелюдимая. А если попрошу оставить меня в покое — значит, с головой что-то не так.
— Лидия Петровна, — осторожно заговорила пожилая соцработница, — мы понимаем вашу позицию. Каждый имеет право на личное пространство.
— Наконец-то! — облегчённо вздохнула Лидия Петровна. — А то я уже начала думать, что права есть только у тех, кто навязывается.
Валя вытирала слёзы платком, но молчала.
— Валентина Михайловна, — Лидия Петровна повернулась к ней, — я не злая. И не нелюдимая. Просто у меня есть потребность побыть одной. Это нормально для человека моего возраста.
— А как же дружба? — тихо спросила Валя.
— Дружба — это когда уважают границы друг друга. А не ломятся в дверь, требуя внимания.
— Я не ломилась…
— Ломились. И вызывали всех подряд, лишь бы заставить меня открыть дверь. — Лидия Петровна помолчала. — Знаете, Валя, может, мы действительно могли бы дружить. Но для этого нужно научиться слышать слово «нет».
Валя подняла голову.
— А если я буду приходить реже? Скажем, раз в неделю?
— Если я сама позову, — твёрдо ответила Лидия Петровна. — Дружба — это не принуждение. Это выбор.
Соцработники закрыли блокноты и стали прощаться. Тётя Зина, довольная развязкой, отправилась к себе. Валя осталась стоять на площадке одна.
— Лидочка, — позвала она жалобно, — а можно я хотя бы завтра зайду? У меня пирожки остались…
Лидия Петровна улыбнулась первый раз за всю неделю.
— Завтра не надо, Валя. Но в воскресенье, если хотите, приходите к чаю. Только предварительно позвоните.
В воскресенье Валя действительно позвонила — ровно в три часа дня.
— Лидочка, это я. Можно к тебе на чай?
— Конечно, заходите.
Валя пришла с букетом хризантем и коробкой печенья из магазина.
— Это вам, — смущённо протянула она цветы. — За беспокойство извиняюсь.
Они сели на кухне. Лидия Петровна заварила хороший чай, достала варенье. Валя сидела тихо, не решаясь заговорить первой.
— Как дела? — спросила Лидия Петровна.
— Да нормально, — Валя пожала плечами. — Скучно только. Дочка не звонит, подруг здесь нет… Я думала, мы с вами подружимся.
— А мы и подружились, — улыбнулась Лидия Петровна. — Просто по-другому, чем вы представляли.
— Честно говоря, я не понимала, что вам мешаю, — призналась Валя. — У меня на прежнем месте соседка была — такая же одинокая. Мы всё время вместе были, ей нравилось.
— Все люди разные. Кому-то нужно постоянное общение, а кому-то — тишина.
— А мне казалось, что всем одиноким людям грустно…
— Одиночество и грусть — не одно и то же, — мягко объяснила Лидия Петровна. — Я не грущу. Мне нравится читать, слушать музыку, разговаривать по телефону с дочерью. У меня полноценная жизнь, просто она тихая.
Валя кивнула, размешивая сахар в чае.
— А я привыкла к шуму. На старой работе у нас коллектив был большой, весёлый. А тут… тишина какая-то.
— Понимаю, — сочувственно сказала Лидия Петровна. — Но знаете что? Есть места, где можно найти общение. Клубы по интересам, кружки…
— Да куда мне в мои годы в кружки ходить!
— А почему нет? Я вот думаю записаться на курсы итальянского языка. Всегда мечтала выучить.
Валя удивлённо посмотрела на неё.
— В нашем возрасте язык учить?
— А что, есть ограничения? — засмеялась Лидия Петровна.
Они просидели за чаем час. Поговорили о книгах, о погоде, о ценах в магазинах. Валя не жаловалась на жизнь и не давала советов. Просто беседовала.
— Мне пора, — сказала она, взглянув на часы. — Спасибо за чай.
— Валя, — остановила её Лидия Петровна. — А давайте договоримся встречаться по воскресеньям? Если вам будет интересно.
— Правда? — обрадовалась Валя. — А я не буду вам мешать?
— Не будете. Один раз в неделю — это как раз то, что нужно для хорошей дружбы.
Валя ушла довольная. А Лидия Петровна села в кресло с книгой и впервые за долгое время почувствовала, что жизнь наладилась. У неё есть тишина, когда она нужна. И есть общение, когда хочется поговорить.
В следующее воскресенье Валя снова позвонила. И принесла рецепт пирога, который когда-то пекла её бабушка. Они готовили его вместе, смеялись над неудачными попытками раскатать тесто.
— Знаете, Лидочка, — сказала Валя, когда они ели ещё тёплый пирог, — а ведь так даже лучше. Когда встречаешься редко, есть о чём поговорить.
— Конечно, — согласилась Лидия Петровна. — И каждая встреча становится особенной.
Валя кивнула и добавила варенья в чай.
— А завтра я записываюсь в кружок рукоделия. В библиотеке объявление видела.
— Отличная идея, — улыбнулась Лидия Петровна. — А я всё-таки на итальянский запишусь.
Они посмотрели друг на друга и рассмеялись — две пожилые женщины, которые только что поняли, что жизнь продолжается.
