— Бра-а-ат, ну что, готовься! С пятого числа жди меня! Прилетаю к вам, на недельку всего — передохнуть, душой оттаять… и обратно! — заливисто прогремел в трубке голос Ивана, словно это был не звонок, а фанфары в честь его возвращения. Звучал он так, будто эти два года молчания были мелкой заминкой, которую и вспоминать незачем — ведь «брат же!»
— Стой, подожди, — резко перебил его Максим, в голосе которого едва сдерживалась усталость. — Сейчас вообще не время. У нас всё враз: на работе полный завал, отчёты горят, Оксана одна с Юркой, машина разбита, денег почти нет. Мы после праздников еле держимся. Ну правда, не до гостей сейчас, Вань. Это не каприз, это реальность.
— Та не парься, — рассмеялся Иван. — Я ж не вечно. Неделю побуду — и всё. Развеюсь, повидаемся. Да и что, я вам помеха? Я с деньгами, мне много не надо. Уже билет купил, через Сочи. Послезавтра вылетаю, встречай!
Максим застыл с телефоном в руке, не веря своим ушам. Сердце ухнуло — то ли от неожиданности, то ли от глухого предчувствия.
— Вань, ну не знаю, у нас сейчас… — Максим сжал переносицу, переводя взгляд на Оксану. Она кормила Юру кашей и уже начала понимать, кто на том конце провода.
Максим хотел что-то ответить, но в трубке уже пиликнуло — вызов завершён.
— Кто это был? — спросила Оксана, не отрываясь от Юрки.— Ванька. Прилетает. Через два дня.— Как «прилетает»? — она замерла, держа ложку в воздухе. — Ты же ему объяснил, что сейчас совсем не время?— Объяснил. Сказал всё как есть. А он будто и не слушал. Уже билет купил. Сказал: «Ты меня только встречай».
Максим сел на табурет и уткнулся в ладони. За окном всё ещё лежал несвоевременный, хлюпающий снег, машины буксовали во дворе, а у него голова шла кругом: бухгалтерия не сдала отчёты, деньги таяли как весенний лёд, а машина с помятым крылом после ночного ДТП стояла под окнами — в неё врезался кто-то нетрезвый прямо в новогоднюю ночь, теперь она стояла как груда метала. И на фоне всего этого — Иван. Весёлый, беззаботный, из Германии, «на недельку».
С чего вдруг он вспомнил про нас, интересно?
Встречали в аэропорту всей семьёй. Юру запихнули в зимний комбинезон, ехали на такси, потому что свою «ласточку» было уже не узнать. Иван вышел первым, в легком пуховике, с двумя чемоданами и улыбкой до ушей, будто приехал не в гости, а в свой дом после долгого отпуска.
— Ну здравствуйте, мои дорогие! — обнял всех, потрепал Юру за капюшон. — Вот он, племяш! Подрос, подрос!
Оксана натянуто улыбнулась, Максим тяжело вздохнул. — Поехали домой, а?— Домой? Ну, можно. Только я бы заскочил в магазин сначала. В честь встречи! Возьмём чего-нибудь вкусненького, бутылочку-другую, ну ты понимаешь.
— У нас всё есть, — пробормотала Оксана.— Да ладно, я угощаю! Не переживайте, я с евро, на себя тратиться не дам!
Но в магазине вышло неловко. Иван бодро прошёл к алкогольному отделу, схватил пару бутылок коньяка и пару банок пива, потом посмотрел на Оксану: — Ну вы себе там что-нибудь тоже берите, если надо. А я вот — всё уже взял, кстати за меня заплатите, а то у меня деньги нужно менять.
— Ага, — только и сказал Максим, чувствуя, как всё внутри напрягается.
Дома Иван первым делом сбросил обувь у порога, прошёлся по квартире с видом риелтора, осматривающего объект, потом развалился на диване.— Хорошо у вас. Уютно. Жарковато правда, я привык к другому. Ну да ничего. А где спать буду?
— Мы постелили тебе на раскладном диване, в зале, — Оксана натянула на лицо улыбку. — Да? Ну и ладно, главное — не на полу!
На следующее утро Иван принимал ванну. С солью, пеной, громко напевая какую-то немецкую песню, пока Оксана на кухне пыталась уложить Юру спать.— Он вообще понял, что у нас не отель? — прошептала она Максиму. — Не знаю. У него, видимо, отпуск в голове. — А у нас работа, ремонт машины, кредиты и маленький ребёнок. Очень вовремя.
— Я ему это говорил… — устало пробормотал Максим.
После обеда Иван предложил: — А поехали на Красную Поляну? Говорят, там снег лежит шикарный, канатка работает. — Не получится. У меня завтра планёрка, Оксана с Юрой, сам понимаешь. — Ну вы не хотите — я один, что ли, съезжу? Зря прилетал, выходит…
И он уехал. Вернулся под вечер, насквозь довольный, с пачкой магнитиков и расспросами о том, как там жизнь в Сочи. Потом полез в холодильник и вытащил приготовленный на вечер суп.
— А это что?— Суп. Курочка, картошка, как ты любил раньше. — Нет, я такое не ем. У меня, знаешь, непереносимость продуктов. Германия приучила.— Ага, а пиво и чипсы — это не считается? — прошептала Оксана на кухне.
Через пару дней Иван вёл себя как хозяин квартиры. Устраивался у телевизора, клал ноги на столик, критиковал местные новости и ругался на погоду. Максим молчал. Оксана уже даже не скрывала раздражения. Только Юра радовался — ему было весело с «дядей из-за границы», который показывал, как звучит «трактор» по-немецки.
Половина отпуска прошла. Иван снова принимал ванну, снова выливал полпузырька пены, снова забивал ванную полотенцами, а потом громко звал: — Макс, а есть ещё соль? Такая с эвкалиптом была, офигенная!
Максим в тот момент стоял с гаечным ключом в руке возле батареи, которую пытался починить с утра. — Вань, я не знаю. Посмотри в ящике.
Иван нашёл, налил, выдохнул: — Вот это отдых. Как я скучал по нормальной воде. У нас в Германии всё хлорка да фильтры. А тут — прямо душой отдыхаешь!
Максим встал у окна, глядя на двор. Грязь, снег, два мужика чинят лопнувшую трубу. Он закрыл глаза.А я, получается, для него — как гостиница со спа и обслуживанием. Бесплатным.
На шестой день в доме стояла тишина. Юра заснул, Оксана пошла на кухню перемыть посуду, а Максим, не выдержав, уехал на пару часов в офис — дожать отчёт, спастись от ощущения, что их квартира стала чьей-то временной базой отдыха.
Иван же утром, как по расписанию, наполнил ванну по самую кромку. Пена вылезала через край. Полотенца валялись на полу.— Максим, у вас есть скраб для тела? Я свой забыл, а тут вроде как был с абрикосовыми косточками… — закричал он из ванной.Максим едва не выронил кружку с чаем.— Посмотри в ящике, внизу.
«Он вообще слышит себя?» — подумал Максим, прикрывая глаза. Это была уже не усталость — это было медленное выгорание. С каждым днём Ванька чувствовал себя всё свободнее, и границы, тонко обозначенные в первый день, уже казались стёртыми.
— Оксана, ты не поможешь мне выбрать цепочку? — спросил Иван, выходя из ванны, накинув на себя один из их банных халатов.— Цепочку?— Ну да, я же говорил. Девушке хочу подарить, типа серьёзно у нас всё. Будет приятно. А ты — женщина, у тебя вкус есть. Пошли?
Оксана помолчала. Потом кивнула. Они поехали вдвоём, и уже через полчаса стояли в ювелирном отделе торгового центра. Иван ходил между витринами, вздыхал, щёлкал языком, как будто выбирал машину, а не украшение.
— О! Вот эта — тоненькая, как ниточка. Но зато золото!— Она как леска выглядит, Вань. Может, всё-таки что-то поплотнее?— Да зачем? Это же символ. Главное — внимание. А то, что тоненькая — ну, изящно же!
Оксана чуть скривилась. Не от цепочки — от этой бесстыдной экономии, выставленной напоказ. «Хочу подарить, но только чтоб не в убыток» — вот и весь символ. Подарок не ради человека, а для галочки. И ведь именно он говорил, что «привёз с собой много евро». Ага. На два пива и цепочку из паутинки.
Когда вышли из торгового центра, Иван предложил:
— Может, зайдём пиццы поесть? Я угощаю.
Оксана была голодна, но насторожилась. Тем не менее, согласилась — всё равно дорога домой долгая, ещё и в пробках стоять.
В пиццерии Иван взял меню, пробежал глазами и сразу ткнул пальцем:
— Вот эту. Самая простая. Маргарита. Недорого, а вкусно должно быть. Себе закажу, а ты если хочешь — что-нибудь добавь, но я, правда, больше не потяну, с собой ведь ещё подарки.
Оксана заказала чай. Когда пиццу принесли, Иван жевал с прищуром и хмыкал:
— У нас в Германии, конечно, пицца по-другому делается. Тесто тоньше, соус лучше. Тут всё как-то… пресно. Но сойдёт. В дороге перекусить — и ладно.*
На седьмой день Иван сказал:— Слушай, Макс, не могли бы вы закинуть мои вещи в стирку? А то у меня завтра на весь день экскурсия куплена, боюсь не успею, а там уже самолёт на носу.
— Спроси у Оксаны, — кивнул Максим. — Она как раз стирает Юркины вещи, может заодно и твои кинет.
Иван протянул сумку.— Там всё в одном отделении. Только носки отдельно, если можно.
Оксана взяла сумку с каменным лицом. Она давно чувствовала раздражение, но старалась держаться. Пока не открыла отделение с одеждой.
Внутри, помимо одежды, лежали: две упаковки новых женских духов, мужской одеколон в дорогой коробке и две баночки домашнего мёда с аккуратными бирочками «С пасеки деда». Их семья в Германии держала свою пасеку — дядя Олег, как рассказывал Ванька, серьёзно занялся пчёлами. Видимо, это он и передал мёд с собой — как бы в подарок. Подарки. Явно для нас. Только он, видимо, передумал — пожалел, решил оставить себе. Типа не время, не повод, не те эмоции. Скупость опять победила.
Позже, уже вечером, они сели ужинать. Иван вернулся с экскурсии — уставший, но, как всегда, в хорошем настроении. Принюхался, прошёл на кухню.
— А это что?
— Ужин.
— У меня на такие продукты — ну, реакция. Понимаешь? Мы в Германии так не едим. У нас всё — овощи, запечённое, никакого масла. Это же тяжесть.
— Тогда вот консервы. Ты же покупал, — спокойно ответила она, доставая из шкафа банки с надписью «Килька в томате».— Не, это я на случай, если проголодаюсь ночью.
Максим смотрел молча. Ощущение было, будто их дом стал площадкой для чьих-то гастролей. Он пытался не кипятиться, сдерживал Оксану, но внутри всё трещало. Особенно после того, как Иван отковырял монету, зажатую изолентой в старой тройной розетке.
— Макс, а у тебя пятёрка случайно тут была?— Что?— Монетка. Я нашёл. Под изолентой.— Ты… ты её достал?— А что? Деньги валяются — нехорошо. Я себе заберу, если ты не против.
Максим сжал челюсть. Эта монета там держала контакт. Без неё тройник отключался. А Иван…— Бери, — выдохнул он. — Память на сувенир.
— Ну что, завтра провожаешь? — спросил Иван вечером, чокаясь пивом, которое сам же и припас.— Конечно.— Может, подождёте пока вылечу? Помашете рукой?
— Мы тебя довезём. А дальше — сам.— Понял, — буркнул Иван, глядя в телевизор.
Утром выехали рано. Юра капризничал, Максим за рулём молчал, Оксана смотрела в окно. У аэропорта Иван вытянул чемоданы, хлопнул дверцей и буркнул с недовольной гримасой:
— Даже не подождёте, пока я в самолёт зайду? Мне тут ещё сорок минут куковать одному… Ну да ладно. Вижу, не до проводов.
Они не ждали посадки. Уехали сразу.
— Он же затаил, да? — тихо спросила Оксана.— Угу. Обижен, видимо.Максим посмотрел вперёд, не отрываясь от дороги.— Мне всё равно. Таких гостей я в своей жизни ещё не переживал.
Как только за гостем захлопнулась дверь, в квартире повисла тишина. Не гулкая, не неловкая — чистая. Как будто стены выдохнули.
— Он уехал, — тихо сказал Максим.
— Я слышала, — Оксана смотрела в окно. — Юра уснул мгновенно. Воздух как будто стал легче.
Максим только кивнул:
— Никогда больше. Ни одного такого визита. Ни за что.
На следующий день было непривычно спокойно. Никто не принимал ванну по утрам с песнями, не возмущался едой, не раздвигал границы чужого дома.
Максим зашёл на кухню, увидел пустой стул и поймал себя на мысли — ему приятно. Просто приятно, что этот стул снова его.
— Дышать стало легче, — сказала Оксана, раскладывая посуду. — Будто пыль с души стерли.
Он улыбнулся:
— Мне тоже.
Прошло несколько дней. Брат уехал — и больше не звонил. Не написал ни слова. Как будто стер сам факт своего визита.
Максим однажды взял телефон, глянул на экран и выдохнул:
— Ну и ладно.
Оксана услышала из комнаты:
— Всё равно обидно, если честно. Мы ведь старались. Принимали, как могли.
Максим пожал плечами:
— А он не оценил. Но, знаешь, мне уже всё равно. Просто — достаточно.
Оксана ответила тише:
— Да. Хватит с нас таких «гостей».
Весна в этом году пришла по-другому. Без звонков. Без «я тут на недельку». Без бестактных сюрпризов.
Они гуляли втроём. Юра катил машинку по перилам, визжал от восторга. Оксана шла рядом, в пальто нараспашку. Максим нёс пакет с продуктами и молчал — спокойно, не потому что злился. Просто молчание теперь стало родным.
— А если кто-то ещё захочет приехать? — спросила Оксана, не глядя на него.
— Пусть хочет. Но не к нам.
— Даже если родня?
— Особенно если родня, — усмехнулся Максим. — Мы не гостиница. Мы — семья. И у нас не распродажа на уют.
Оксана кивнула. Медленно, с пониманием.
— Всё. Мы больше никому ничего не доказываем. Нам хорошо. И нам — достаточно.
Они шли дальше, мимо кафе, где когда-то сидели с Иваном. Не остановились. Ни на миг. Не нужно было.
Никакие новости оттуда не приходили. И они не ждали.
Им было тихо. Чисто. По-настоящему. И этого хватало.
