Я в жизни ожидала, любой подлости — но только не таких выкрутасов, которые устроила моя мать. Вот надо ж ей было объявиться… Жила бы себе дальше, не помня о том, что у неё есть дочь.
Мы с Женей, моим супругом, прожили в браке пять лет, но в итоге приняли решение разойтись. Не сложилось у нас любви на всю жизнь: страсть прошла, в быту мы оказались неуживчивыми, начались постоянные ссоры. Тем не менее, друг к другу мы всё равно относились хорошо, поэтому постарались сделать всё возможное, чтобы остаться друзьями.
В браке у нас появился ребёнок — наш чудесный сын, Славик. Славику пока ещё всего четыре года, но папа его любит, часто с ним видится, много времени с ним проводит. Живём мы со Славиком теперь вдвоём — квартиру Женя оставил нам, хотя, пока я сидела в отпуске по уходу за ребёнком, полностью за неё платил.
— Я себе ещё заработаю, — сказал он, — а сыну нужнее.
И я ему очень благодарна за это. Денег на то, чтобы выкупать его законную долю, у меня нет, родни нет, идти жить не к кому, а съёмная квартира — удовольствие не из дешёвых. Я только-только стала более-менее зарабатывать после того, как вышла из отпуска. Нескоро ещё наверстаю упущенное. Навыки нужно восстанавливать, связи на работе и всё остальное.
А квартира-то у нас с Женей хорошая: просторная, детский сад рядом, школа, транспортная развязка удобная, есть сквер для прогулок. Я в этом сквере часто гуляла с коляской, да и теперь Славику нравилось там резвиться.
Несмотря на то, что с Женей мы остались в тёплых дружеских отношениях, процесс по расторжению брака дался мне нелегко. Всё же пять лет прожили вместе, а до того ещё год встречались. Всю жизнь пришлось перестраивать, да привыкать быть одной. На других мужчин я пока не могла смотреть — не хотелось бросаться в омут с головой. Я решила дать себе время, чтобы восстановиться, отпустить и с новыми силами начать строить отношения.
Именно в этот непростой для меня период объявилась мама.
Дело в том, что отца у меня не было — мама растила меня одна. Но делала она это своеобразным способом: начисто лишая любви. Она была холодна со мной, никогда не обнимала, не целовала. Я её раздражала. Не раз и не два я слышала от неё, что своим появлением на свет сломала ей жизнь. Я была маленькой и не понимала, в чём провинилась, зато отчаянно хотела заслужить любовь мамы — любым способом. Это теперь я понимаю, что, скорее всего, матерью она стала случайно, а мой неизвестный отец бросил её. Я значительно усложнила ей жизнь, да ещё и внешне, по её же словам, напоминала того, кто её предал.
Когда мне исполнилось семнадцать, мама предупредила, что через год выгонит меня из дома.
— Ты теперь взрослая будешь, — сказала она, — давай дальше как-нибудь сама. Я и так всю жизнь на тебя положила.
— Но как я буду учиться? — в слезах спрашивала я. — Я хотела в колледж… Кто же меня на работу без образования возьмёт?
— Сама на себя заработаешь, — невозмутимо ответила мама. — Нет у меня на тебя денег. Ты как насос — откачивала из меня все деньги с самого рождения. То купи, это купи… а мне самой жить когда? Ещё и колледж тебе оплачивай. Да сейчас, ага! Разбежалась.
Я доучилась в школе — закончила одиннадцатый класс, — и решила кардинально поменять обстановку. Собрала вещи и уехала. Жили мы в маленьком городке, мне там делать было нечего — работы днём с огнём не сыщешь. Ну а в большом городе у меня были надежды заработать себе на жизнь.
Мама же осталась жить, где жила — в съёмной квартире. Я даже не могла подать в суд и забрать половину — нам в той квартире ничего, кроме одежды, не принадлежало.
Связь с мамой оборвалась сама собой: она мне не звонила, не писала, не интересовалась даже, жива ли я вообще. Я тогда здорово на это обиделась и перестала сама с ней связываться. А она, наверное, и рада была от меня избавиться. Я ведь липучая была — с детства. Обожала обниматься, так и лезла к ней, готовая приклеиться кожей к коже. Мама меня отпихивала от себя, орала, требовала перестать её трогать, но я не могла.
А вот мой сын совсем не липучий. Он ласковый, приходит иногда пообниматься, но нет в нём этого яростного желания вцепиться и не отпускать. Возможно, потому что он знает: я люблю его и никому не отдам. А может, просто характер такой — кто ж детей разберёт, что у них там в их светлых головках.
Образование я так и не получила. Работать я пошла поваром — в одном кафе набирали студентов без образования и опыта, меня сразу взяли. Работа была тяжёлая, неблагодарная, но я была готова пахать сутками, лишь бы этот самый опыт наработать.
Жила я со студентками — они вместе снимали квартиру, ну я и набилась к ним в компанию. Это было лучше, чем ничего. Хотя бы крыша над головой, горячий душ, плита, диван. Я работала, приходила домой и падала спать, а потом вставала и снова шла на работу, и так до бесконечности.
С тех пор я уже много ресторанов сменила. Так и с Женей познакомилась — он был шеф-поваром в крутом ресторане и давал нам мастер-класс. Я-то на него глаз поднять не смела, куда мне до такого одарённого повара. Однако я ему приглянулась, он проявил инициативу и сам пригласил меня встретиться. Разница в возрасте у нас была приличная — семь лет, — но и я к тому времени была уже не девочкой, а измученной суровой жизнью женщиной.
Так мы повстречались год, поженились, появился Славик, и вот теперь я снова одна — слушаю голос матери в динамике телефона. Я её даже не узнала сперва — столько лет не слышала. У меня не осталось общих фотографий, мать это дело не любила, поэтому и лицо е я тоже забыла. Наверное, она сильно постарела. Может, избавившись от меня, устроила свою жизнь, а может, случилось чего, и она вспомнила о том, что у неё где-то есть родная дочь.
— Как у тебя дела, дочка? — спросила она — впервые за всю жизнь. Никогда её не интересовали мои дела. — Как карьера?
— Да какая карьера, мам, — я усмехнулась. — Работаю поваром в ресторане. Сына воспитываю.
— А муж где? Ты, вроде, замужем была?
— Откуда ты знаешь? — насторожившись, спросила я.
— Птичка на хвосте принесла, — уклончиво ответила она.
«В соцсетях увидела», — дошло до меня. Я ведь не скрывала особо свою личную жизнь: выкладывала фотографии, писала различные посты.
— Так вы разошлись, да?
— Мам, ты зачем звонишь? Я тебя лет десять не видела, если не больше. Решила прощения попросить?
— Прощения? — удивилась она. — За что?
— За то, что не любила меня никогда. За то, что из дома выгнала. За то, что без образования оставила.
— Ты что, так и не выучилась? — недовольно спросила она.
— Как бы я, по-твоему, училась? Я сутками работала, чтобы не голодать. Какая тут учёба?
— Да не сочиняй, — ответила она. — Все в жизни чем-то жертвуют, это нормально. А не выгнала бы я тебя, так ты бы и осталась тепличным растением. Зато теперь вон какая опытная. Да ещё и с ребёнком.
Я удивлённо её слушала и не могла поверить в то, что она говорит. О каком тепличном растении речь, если жили мы небогато, так как зарабатывала мама мало, а мой отец ни копейки ей не давал? Я с детства была приучена вести быт: сама готовила, сама стирала, сама пол мыла. Да, иногда я просила что-то купить — ну так все дети это делают. Всем хочется новую игрушку, вкусное лакомство или модную одежду. Ничего сверхъестественного.
Мама же расценила моё ошарашенное молчание по-своему.
— Знаешь ведь, что я права. Это не отсутствие любви, а забота. Твой сын подрастёт, и ты тоже так сделаешь, если не захочешь, чтобы он нюней вырос.
— Никогда, — ответила я. — Никогда не позволю, чтобы мой сын прошёл через то же, что и я.
— Опять ты прибедняешься, — вздохнула мать. — И в детстве так делала. Ну через что ты прошла — через работу? Все так живут, не надо из себя великомученицу делать. Я тоже через это проходила: работала с пятнадцати лет. Скажи спасибо, что я дала тебе доучиться в школе.
— Так зачем ты позвонила? — напомнила я.
— Ах, да… С внуком хочу повидаться. Да и жить мне, честно говоря, негде. Пустишь к себе? Знаю, что ты сейчас в большом городе, там с работой-то получше, наверное? А то у нас работы совсем нет…
Я задумалась. Не могу сказать, что очень хотела видеть мать. Но что-то во мне щёлкнуло, когда я услышала её голос. Внутри взвилась какая-то надежда на то, что мы поговорим, и я объясню ей, как она была не права, предав меня. Выплесну ей всё, что во мне накопилось, она раскается, обнимет меня, извинится и станет лучшей бабушкой в мире для моего сынишки.
— Хорошо, — ответила я. — Приезжай.
Через пару дней она приехала. Высокая, сухопарая, потускневшая, мрачная — но я её другой и не помнила. По-моему, она всю жизнь была такая, только морщин прибавилось, да седин в волосах. Она и сейчас ещё не старая, но по ней видно, что жизнь не была к ней милосердна.
— Знакомься, Славик, — сказала я, за ручку подводя сына. — Это — твоя бабушка.
Славик уставился на неё во все глаза. Я же, понизив голос, предупредила:
— Сына моего не обижай, иначе у нас с тобой ничего не выйдет, понимаешь?
— Да понимаю, — отмахнулась она. — Ну, где тут у вас ванная? Хочу в душ.
Так мы и стали жить вместе. Целая неделя прошла, а я всё никак не могла поверить в то, что мама здесь — со мной. Жить с ней оказалось нетрудно: она была чистоплотной, убирала за собой, могла еду приготовить, пока я на работе. К Славику она относилась так же, как ко мне — равнодушно, — но я решила, что ей просто нужно время. Она ведь внука никогда не видела, им нужно установить контакт, привыкнуть друг к другу.
Я даже начала лелеять надежду на то, что мы однажды станем семьёй — все трое. Может, и с работой у мамы всё сложится, и с личной жизнью. Да и я ещё замуж выйду, и всё у нас будет хорошо.
А потом я сунулась к заначке, которую хранила в косметичке, — хотела доложить денег. Банкам я не доверяю, поэтому предпочитаю хранить деньги в наличке. Может, и неправильно делаю — не знаю, некому было меня финансовой грамотности учить. Живу, как привыкла.
В общем, открыла я косметичку, а там — пустота. Ни денег, ни моих дорогих помад, на которые я раскошеливалась себе по праздникам. Помады-то — фиг с ними, новые куплю, но сумма была приличная.
Я кинулась к кошельку, но и он тоже оказался пуст. Мелкая наличка, карты — всё исчезло.
Это точно был не Славик — он по моим вещам не лазил. Чтобы что-то взять у меня из сумочки, конфету, например, или бумажные платки, сперва подбегал и спрашивал разрешения. Вывод напрашивался сам собой: мать меня обчистила.
— Где мои деньги? — спросила я, когда она, как ни в чём не бывало, пришла домой.
— Твои деньги — мои деньги, — ответила она таким тоном, словно это само собой разумеется. Я опешила. — Ну что ты так уставилась-то? Я не работаю, деньги мне где брать? К тому же, я столько на тебя за жизнь потратила, что ты вовек не расплатишься. Считай эти деньги — маленькой благодарностью своей маме.
— Мам, ты понимаешь, что украла у меня деньги? — спросила я. — Я на тебя заявление напишу.
— Ой, ну и пиши. Знаешь, сколько у меня приводов за жизнь было? Одним больше, одним меньше. Деньги я тебе всё равно не верну.
— Тогда уходи, — сказала я. — Чтобы духу твоего тут не было. Я воровку к сыну больше не подпущу.
— Ну и пожалуйста. Всё равно сын у тебя невоспитанный тютя. Сделаешь из мальчишки девчонку, а потом локти кусать будешь. Нормально детей воспитывать надо, понимаешь? А ты его во вседозволенности растишь, всё ему разрешаешь, всё покупаешь.
— Что?.. — я не могла поверить, что не кто-нибудь, а моя мать учит меня, как воспитывать детей.
Она не ответила и пошла собирать вещи. Всё, что у неё было, поместилось в дорожную сумку.
— Освобождай свою квартиру, я хочу её продать — Заявила мать
Это она бросила, когда выходила за порог. Мне-то казалось, что страннее ситуации быть не может, а нет — может, оказывается.
— Ты мне не мать, — ответила я. — На квартиру эту прав ты никаких не имеешь, и сына моего больше не увидишь. Уходи.
Я думала, что буду долго и горько рыдать, оплакивая своё детство и свои надежды на материнскую любовь, но после ухода мамы лишь вздохнула и пошла заниматься своими делами. Как камень с души. Не нужна она мне больше. Пусть живёт свою жизнь, желательно подальше от меня.
Я-то с ней распрощалась, а вот мама так просто сдаваться не собиралась. На детской площадке я услышала, как другие мамочки обсуждают меня: мол, мать родную из дома выгнала, ребёнком своим не занимаюсь, занята только поисками нового мужа. Я сперва удивилась, а потом вспомнила, что мама любила потрепаться с соседями. Сколько ж она им про меня наплела… Годами теперь буду отмываться. Хотя, дом многоквартирный, может, пообсуждают меня, да и переключатся на кого-то другого.
Но это оказался не единственный сюрприз от матери. Однажды, возвращаясь домой после смены, я обнаружила, что входная дверь — красивая, дорогая, её ещё Женя ставил, — облита мерзкого вида краской. Я поколупала уже успевшую подсохнуть краску, огляделась в поисках камер — вроде на месте, вроде, огонёк красный горит, — и пошла звонить в полицию.
Я сразу сообщила, что подозреваю мать.
— Она украла у меня деньги и потребовала отдать квартиру бывшего мужа, — сказала я. — Я отказалась и выгнала её, вот она и мстит.
— Ничего, не волнуйтесь — разберёмся, — успокоил меня участковый. — На камерах всё есть.
Об этом-то мать и не подумала. Вряд ли там, где она жила, в подъездах были камеры слежения. А у нас дом современный, камеры везде понатыканы. Подавая на мать в суд, да и потом, слушая вердикт об обязательстве выплатить мне компенсацию, я не чувствовала угрызений совести. За что боролась, на то и напоролась.
