– Почему ты думаешь, что я должна готовить на сорок гостей ради её юбилея? – с возмущением спросила я, чувствуя, как волна негодования поднимается откуда-то из глубины души.
Николай поднял на меня удивлённые глаза. В них читалось искреннее непонимание. Он отложил газету, который просматривал за ужином – привычка, которую я безспешно думал и искоренить все тридцать пять лет нашей совместной жизни.
– Лариса, о чем ты говоришь? – его голос прозвучал обыденно и спокойно, как я спросила, не пойдёт ли завтрашний дождь. – Галине исполняется шестьдесят семь. Мы всегда отмечаем дни рождения у нас.
– Всегда, – эхом повторила я, чувствуя, как дрожит голос. – Всегда я готовлю, всегда я убираю, всегда я встречаю гостей с улыбкой, даже когда падаю с ног от усталости!
Я резко отвернулась к окну. За стеклом моросил мелкий осенний дождь, капли медленно скатывались вниз, оставляя извилистые дорожки. Точно так же, незаметно, по капле, утекала моя жизнь – в бесконечных хлопотах о других.
– Ларис, – Николай потянулся, чтобы коснуться моих рук, но я отдёрнула её, – ты же всегда сама говорила, что любишь, когда дома полон гость…
– Двадцать лет назад, – отрезала я. – Двадцать лет назад я любила устраивать праздники. Когда у меня были силы, когда спина не болела так, что по ночам не могу повернуться, когда не приходилось пить таблетки от давления.
Я увидела в отражении оконного стекла своё лицо – уставшее, с глубокими морщинами у глаз. Когда я успела так состариться? Когда перестала замечать себя за заботой о других?
– Николай, – продолжила я уже спокойнее, – твоя сестра сказала, что придёт сорок человек. Сорок! Это значит накрыть на сорок персон, приготовить не меньше десяти разных блюд, перемыть гору посуды. И всё это – в мои шестьдесят два года, с моим давлением и больной спиной.
– Может, нам помогут дети? – неуверенно предложил муж.
Я невесело усмехнулась.
– Дети? Маша в декрете с двойняшками, у неё своих забот полон рот. Сергей в командировке. А невестка твоя, сам знаешь, больше двух салатов за раз не осилит. Да и не в этом дело! – я повысила голос. – Дело в том, что никто даже не спросил, хочу ли я этого! Ты просто пришёл и сообщил как факт: «Галя у нас будет отмечать, придёт человек сорок».
Николай молчал. Я видела, что он растерян. За все годы нашей жизни я была надёжным тылом – никогда не жаловалась, всегда всё успевала, всех принимала. Даже когда ухаживала за его матерью последние пять лет её жизни – тяжёлых, наполненных болезнью лет – я не роптала. Я просто делала то, что, как мне казалось, должна была делать любящая жена.
– Лариса, но что мне сказать Галине? Она уже всех пригласила, – Николай выглядел совершенно беспомощным.
Я устало опустилась на стул.
– Вот видишь? Тебя беспокоит, что ты скажешь сестре. А тебя хоть раз за эти годы побеспокоило, что чувствую я?
Следующие три дня в доме висела тяжёлая тишина. Николай ходил задумчивый, растерянный. Я молчала, погружённая в свои мысли. Что-то во мне надломилось в тот вечер – словно прорвало плотину, и теперь все накопленные за годы обиды, усталость, разочарование выплёскивались наружу неудержимым потоком.
В четверг зазвонил телефон. Я знала, кто это, ещё до того, как взяла трубку.
– Ларисочка, дорогая! – голос Галины звучал медово-сладко. – Как ты? Как здоровье?
– Здравствуй, Галя, – я старалась говорить ровно. – Спасибо, что спросила. Давление шалит, но это возраст.
– Да-да, у меня тоже, представляешь! – она перешла на доверительный шёпот, хотя на том конце провода её никто не мог услышать. – Вчера было сто шестьдесят на девяносто! Врач говорит, нужно беречь себя, но какое там! Жизнь-то не останавливается!
«Как удобно», – подумала я. Ей нужно беречь себя, а мне – готовить на сорок человек.
– Слушай, Ларисочка, – продолжала Галина, – а ты ведь испечёшь тот свой фирменный торт? Помнишь, с безе, как на мой шестидесятилетний юбилей? Все тогда так ахали!
Я почувствовала, как к горлу подкатывает комок обиды. Конечно, все ахали. А потом разошлись по домам, а я до трёх ночи отмывала посуду и оттирала пятна от вина с праздничной скатерти.
– Галя, – я сделала глубокий вдох, – я хочу тебя огорчить. В этом году я не смогу взять на себя организацию твоего юбилея.
В трубке повисла пауза.
– Что значит – не сможешь? – её голос изменился мгновенно, став холодным и резким.
– То и значит. Не смогу.
– Но Коля сказал…
– Коля сказал, не посоветовавшись со мной, – я почувствовала, как внутри растёт решимость. – У меня проблемы со здоровьем, Галя. Врач запретил перенапрягаться.
– Но ведь можно заказать часть блюд в кулинарии! – в голосе Галины звучали умоляющие нотки. – Дети тебе помогут! Я сама кое-что принесу!
– Дело не только в готовке, – я говорила всё увереннее. – Сервировка, уборка до и после. Нет, Галя. В этом году я пас.
– Но где же нам отмечать? – она почти кричала. – Все уже приглашены, билеты куплены! Племянница из Саратова приезжает!
– Есть кафе, – спокойно ответила я. – Сейчас множество мест, где можно отметить юбилей. Без домашних хлопот и забот.
Я почти физически ощущала её возмущение, волнами исходящее из телефонной трубки.
– Хорошо, – наконец произнесла она ледяным тоном. – Я всё поняла. Передай Коле, чтобы перезвонил мне.
Я положила трубку и прижала ладони к пылающим щекам. Сердце колотилось как сумасшедшее. Впервые в жизни я сказала «нет» – и мир не рухнул.
В субботу я пошла в магазин за продуктами. Ничего особенного – обычный еженедельный поход за самым необходимым. Теплый свитер, старое драповое пальто – я не видела смысла наряжаться для похода по магазинам. Волосы стянула в простой пучок – как обычно.
В молочном отделе я потянулась за пачкой творога и вдруг почувствовала, что пол уходит из-под ног. Перед глазами всё поплыло, звуки стали глухими, словно сквозь вату. Последнее, что я помню – испуганное лицо продавщицы, склонившейся надо мной.
Очнулась я уже на кушетке в подсобке магазина. Рядом суетилась медсестра из соседней аптеки.
– Давление, голубушка, – приговаривала она, измеряя пульс. – Сто восемьдесят на сто. Как вы вообще на ногах-то держались?
Я слабо улыбнулась:
– Привыкла.
В этот момент в подсобку влетел запыхавшийся Николай. Оказывается, кассирша нашла в моей сумке телефон и позвонила ему – благо, номер был записан как «Коля – муж».
– Лариса! – он рухнул на колени рядом с кушеткой, схватил мою руку. – Что случилось?
– Ничего страшного, – я попыталась сесть. – Просто в магазине душно, да и давление…
– Вашей жене нужен покой, – строго сказала медсестра. – И наблюдение врача. С таким давлением шутки плохи.
Николай довёз меня домой на такси, уложил в постель. Я не сопротивлялась – действительно чувствовала себя разбитой. Он метался по квартире, не зная, чем помочь. Забавно, но за все годы нашей совместной жизни он впервые увидел, что я тоже могу быть слабой.
Вечером позвонила моя давняя подруга Тамара. О случившемся она узнала от соседки, которая оказалась в магазине в момент моего падения.
– Как ты, Лариса? – в голосе Тамары звучало искреннее беспокойство.
Я рассказала ей о конфликте с Галиной, о разговоре с мужем, о своём отказе.
– И правильно сделала! – в голосе подруги слышалось одобрение. – Давно пора! Сколько можно тянуть эту лямку? Если ты не скажешь им «нет» сейчас – потом и в больнице будет поздно. Галка эта твоя и там тебя достанет с вопросами про торт!
Я рассмеялась, представив, как Галина стоит у больничной койки и выпытывает рецепт безе.
– Лариса, – голос Тамары стал серьёзным, – ты всю жизнь отдала другим. Муж, дети, свекровь. Когда ты в последний раз делала что-то для себя? Новую причёску? Платье красивое? В театр ходила?
Я задумалась. И правда – когда? Пять лет назад? Десять? Я настолько привыкла жить интересами семьи, что свои собственные желания отодвинула куда-то на дальнюю полку, да там и забыла.
– Вот и я о том же, – продолжала Тамара, не дождавшись ответа. – Пора подумать о себе, Лариса. Пора.
Неделя прошла в странном оцепенении. Николай вдруг стал непривычно заботливым – готовил завтрак, спрашивал о самочувствии, даже предложил сходить со мной к врачу. Галина не звонила – видимо, обиделась всерьёз.
А я…Я вдруг почувствовал небывалую легкость. Словно огромный камень, который я тащил за собой долгие годы, вдруг упал с плеча. Оказывается, мир не рушится, если сказать «нет». Оказывается, можно думать о себе – и не чувствовать себя эгоисткой.
В четверг вечером, когда мы с Николаем сидели у телевизора, я вдруг сказала:
– Коля, у нас разговор был не закончен.
Он посмотрел на меня внимательно:
– Какой разговор?
– Про Галин юбилей, – я выключила телевизор пультом. – Я хочу, чтобы ты меня выслушал. По-настоящему выслушал.
Николай кивнул, и я увидела в его глазах что-то новое – интерес, внимание, которого не замечала прежде.
– Я устала, Коля, – начала я тихо. – Устала быть тенью, которая молча выполняет всё, что от неё ждут. Устала быть просто функцией в этом доме – готовить, стирать, убирать, улыбаться гостям. Я тоже человек. У меня тоже есть желания, мечты. Когда-то были, по крайней мере.
Он слушал, не перебивая. Я продолжала:
– Я не хочу больше готовить на сорок человек. Не хочу принимать толпы гостей. Не хочу быть просто «женой Николая» и «невесткой Галины». Я – Лариса. Я когда-то любила читать. Любила ходить в театр. Мечтала путешествовать…
– Путешествовать? – он выглядел удивлённым. – Ты никогда не говорила…
– А никогда ты не спрашивал! – я не выдержала и резкого голоса. – За тридцать пять лет, Коля, ты никогда не задавался вопросом, чего хочу я!
Он опустил голову. Мы долго сидели молча. Наконец, он произнёс:
– Лариса, я поговорил с Галей. Она решила отметить юбилей в ресторане. Всё уже заказано.
– Правда? – я почувствовала, как напряжение последних дней отпускает меня.
– Да, – он неуверенно улыбнулся. – И я… я не пойду туда.
– Что? – я не верила своим ушам. – Но это же твоя сестра!
– Я останусь с тобой, – он взял меня за руку. – Ты права, Лариса. Все эти годы я принимал тебя как должное. Не видел, как ты устаёшь, не понимал, что у тебя может быть своя жизнь, свои желания. Прости меня.
Слёзы навернулись мне на глаза. Чужие люди – есть и такие, что всю жизнь прожили вместе, но так и остались чужими. А мы с Колей… возможно, не всё ещё потеряно?
День Галиного юбилея выдался на удивление солнечным для октября. Яркие лучи пробивались сквозь занавески, золотили комнату тёплым светом.
Я проснулась поздно – впервые за много лет позволила себе эту роскошь. Лежала, глядя в потолок, и думала о том, как странно всё обернулось. Обычно в такие дни я бы уже с утра крутилась на кухне, с ног сбивалась, чтобы всё успеть. А сегодня… сегодня я могла просто лежать и наслаждаться покоем.
В дверь осторожно постучали.
– Да? – отозвалась я.
Дверь приоткрылась, и в комнату заглянул Николай – странно робкий, непривычно торжественный. В руках он держал поднос.
– Доброе утро, – сказал он, входя. – Я тут… кофе тебе приготовил.
Он поставил поднос на прикроватный столик. Чашка дымилась ароматным паром, рядом лежал бутерброд и – надо же! – даже веточка сирени в маленькой вазочке.
– У нас сирень ещё цветёт? – удивилась я.
– Купил, – он смущённо пожал плечами. – В цветочном павильоне. Сказали, особый сорт, поздний.
Я не знала, что сказать. Столько лет совместной жизни – и вдруг такой жест.
– Спасибо, – только и смогла выдавить я.
Николай присел на край кровати.
– Лариса, – начал он, явно волнуясь, – я записал тебя в парикмахерскую. На двенадцать часов. А потом… потом, если ты не против, мы могли бы сходить в театр. Там сегодня «Старомодная комедия» – ты когда-то говорила, что любишь эту пьесу.
Я смотрела на него в изумлении. Он помнил? Он действительно помнил?
– Я теперь понимаю, – тихо сказал Николай. – Спасибо, что не промолчала.
Он бережно коснулся моей руки и вышел из спальни. Я осталась одна, среди утреннего света, с чашкой кофе, от которой поднимался тёплый пар, наполняя воздух ароматом.
Дверь закрылась, и я вдруг понял – что-то изменилось. Это начало. Начало новой жизни, где я больше не чья-то тень, а человек с собственными желаниями и мечтами. Жизни, где я наконец могу быть просто собой.
Осенний ветер шумел за окном, играя с листьями деревьев. Я сидела на кровати, грея руки о чашку, и думала: иногда всего одно слово «нет» способно перевернуть всю жизнь.
