Вера помешивала борщ, когда телефон разразился звонкой трелью. На экране высветилось родное имя — Ирина. Сердце привычно затрепетало.
— Мамуль, привет! — голос дочери, как всегда, звучал звонко и торопливо.
— Здравствуй, доченька, — Вера прижала трубку плечом, не прекращая помешивать борщ. Мартовское солнце дробилось в каплях на окне, а снег за стеклом оседал прямо на глазах.
— Ты представляешь, мы с Димой решили в мае в Турцию махнуть! Такие скидки сейчас, закачаешься! — в голосе дочери звучала плохо скрываемая радость. — Все включено, бассейн с подогревом, первая линия…
Вера улыбнулась, слушая эту восторженную скороговорку. Ирина всегда была такой — загоралась мгновенно, как спичка. В этом она пошла в отца.
— Здорово, солнышко. Рада за вас, — она выключила газ, сняла кастрюлю с плиты.
— А знаешь что? — вдруг сказала Ирина после короткой паузы. — Поехали с нами! Деньги у вас всё равно есть.
Вера замерла с половником в руке. Что-то неприятно кольнуло под сердцем.
— С вами? — переспросила она, чтобы выиграть время.
— Конечно! Будет весело. Море, солнце, шведский стол… Тебе понравится!
Телефон пиликнул. Пришло сообщение.
— Я тебе ссылку на отель скинула, глянь, какая красота! — голос Ирины звучал почти умоляюще. — Можно даже номера по соседству взять.
Вера осторожно отставила половник и открыла ссылку. Цифры на экране заставили её вздрогнуть. Таких денег у неё, конечно, не было. Вернее, были — на чёрный день отложенные. На лечение, на похороны. На всякий случай.
— Дорогой, однако, — только и смогла выдавить она.
— Мам, ну ты же можешь себе позволить! — в голосе дочери зазвучали знакомые нотки нетерпения. — Что их копить? Когда жить-то?
Вера молчала, глядя на убегающую из кастрюли пену. Почему-то вспомнилось, как покупала Ирине выпускное платье. Как платила за репетиторов. Как помогала с первым взносом за квартиру.
— Я подумаю, Ириш, — наконец сказала она. — Мне еще посмотреть надо, прикинуть…
— Да чего там думать! — фыркнула дочь. — Ладно, ты решай быстрее, места горят. Созвонимся!
Связь оборвалась. Вера медленно положила телефон на стол и подошла к окну. Тающий снег стекал грязными ручейками по стеклу. Вместо радости от разговора с дочерью осталось странное ощущение пустоты. Будто не её позвали отдохнуть, а её кошелёк.
Ночные размышления
Часы показывали далеко за полночь, а сон всё не шёл. Вера сидела на диване, поджав под себя ноги, и грела ладони о чашку с остывшим чаем. В квартире было тихо, только изредка что-то потрескивало в старой системе отопления да мерно тикали часы на стене.
«Деньги у вас всё равно есть». Эта фраза не выходила из головы, крутилась, как заевшая пластинка. Конечно, деньги были. Скопленные по копеечке, отложенные с пенсии. Только вот на что они предназначались?
Вера встала и подошла к серванту. На полке лежала стопка туристических буклетов — яркие, глянцевые, с фотографиями морских побережий и старинных городов. Она собирала их годами, почти бессознательно. Калининград. Золотое кольцо. Кавказские Минеральные Воды.
Вздохнув, она взяла верхний буклет. Древние соборы Суздаля смотрели на неё с глянцевых страниц. Как давно она мечтала увидеть их воочию… Потом отложила буклет обратно на полку. Привычным жестом, каким откладывала все свои желания — на потом, на когда-нибудь, на никогда.
А ведь она столько отдала… Ипотека Ирины — два года затягивания поясов, чтобы помочь с первым взносом. Машина для зятя — кредит, который до сих пор висел на ней тяжким грузом. Репетиторы для внучки — все сбережения за прошлый год.
Вера подошла к окну. В соседнем доме светилось лишь одно окно — кто-то ещё не спал в этот поздний час. Может, тоже сидел и думал о чём-то своём, несбывшемся?
Когда же она разучилась хотеть чего-то для себя? Когда превратилась в копилку, которую можно потрясти, когда нужны деньги? В вечную палочку-выручалочку, готовую броситься на помощь по первому зову? «Мама всё поймёт», «мама всегда поможет», «у мамы деньги есть».
Вера посмотрела на своё отражение в тёмном стекле. Усталые глаза, морщинки, седеющие волосы. Время уходило. Неумолимо и безвозвратно.
Она вернулась к серванту и снова взяла буклет. На этот раз она не стала класть его обратно. Вместо этого открыла на заложенной странице. Недельный тур по городам Золотого кольца. Старт через две недели. Место ещё есть.
— А что, если… — прошептала она в пустоту комнаты и тут же испугалась своей смелости.
Ведь это эгоизм, правда? Думать о себе, когда дочь зовёт с собой. Когда можно помочь, поддержать, дать…
Вера со вздохом закрыла буклет и положила его на столик. Завтра. Завтра она обо всём подумает. А сейчас надо попытаться уснуть.
Но что-то подсказывало ей, что этой ночью сон не придёт.
Откровение в кафе
— Вера, ты меня совсем не слушаешь!
Голос Лидии вернул её в реальность. Они сидели в маленьком кафе недалеко от дома. Весенний день выдался на удивление тёплым, и они решили побаловать себя чашечкой кофе с пирожными.
— Прости, задумалась, — Вера смущённо улыбнулась, помешивая ложечкой уже остывший капучино.
— Опять о дочери своей? — Лидия покачала головой. — Знаю я этот взгляд. Что на этот раз?
Они дружили больше тридцати лет, ещё с завода. Лидия была не из тех, кто ходит вокруг да около. Режет правду-матку — такой уж характер.
— Да Ирка в Турцию зовёт, — Вера вздохнула. — Говорит: «Поехали с нами, деньги у вас всё равно есть». А отель — будь здоров какой дорогой.
— И ты, конечно, всё думаешь-гадаешь, — хмыкнула Лидия. — Как бы дочку не обидеть и копеечку сэкономить.
Вера только руками развела. Что правда, то правда.
— А я вот в Калининград скаталась, — вдруг сказала Лидия, доставая телефон. — Одна. Сама себе хозяйка.
Она начала показывать фотографии: янтарный берег, готический собор, рыжие черепичные крыши. На одном из снимков Лидия стояла на набережной, волосы растрепаны ветром, глаза горят, улыбка до ушей.
— Такая счастливая, — невольно вырвалось у Веры.
Лидия убрала телефон и внимательно посмотрела на подругу.
— Знаешь, Вер, мы же всё время откладываем на потом. На черный день, на старость, на болезни. А жизнь-то проходит. Я вот после Петиной смерти поняла: никто за тебя не проживёт, не порадуется. Я теперь каждый год куда-нибудь да еду.
Что-то больно кольнуло Веру под сердцем. Она вспомнила свои буклеты, сложенные аккуратной стопкой и ни разу не использованные.
— Но как же дети? — тихо спросила она.
— А что дети? — Лидия пожала плечами. — У них своя жизнь. Да и не обязаны мы до гроба их содержать. Сколько можно, Вер? Мы ведь тоже заслужили что-то хорошее. Когда ещё, если не сейчас?
Вера молчала, глядя, как по столу ползёт солнечный зайчик. «Когда, если не сейчас?» Эти слова ударили прямо в сердце.
— Ты правда одна поехала? — спросила она наконец.
— Одна-одинёшенька, — Лидия горделиво вскинула голову. — И ничуточки не пожалела. Знаешь, какое это счастье — просыпаться, когда хочешь, идти, куда глаза глядят? Никому ничего не должна.
Вера видела, как горят глаза подруги. В них было что-то такое… настоящее, живое. Она вдруг остро, до боли, позавидовала этой свободе.
— А вдруг… — начала она и запнулась.
— Что «вдруг»? — Лидия накрыла её руку своей. — Вдруг доченька обидится? А ты не обижаешься, когда тебя за кошелёк держат?
Вера промолчала. В голове вдруг зазвучали слова, которые она даже себе боялась произнести: «А что, если в этот раз я выберу себя?»
Время выбирать себя
Вера расставила чашки, вазочку с вареньем, разложила ложечки. Стол был накрыт на двоих, но аппетита не было совсем. Внутри всё сжималось от предстоящего разговора.
Звонок в дверь раздался ровно в три, как и договаривались. Ирина всегда отличалась пунктуальностью.
— Привет, мам! — дочь чмокнула её в щёку и протиснулась в прихожую, на ходу снимая лёгкое пальто. — Ммм, пирогами пахнет?
— С яблоками, твои любимые, — Вера улыбнулась, глядя на дочь. Такая красивая, уверенная в себе. Когда только успела вырасти?
Они прошли на кухню. Солнце заливало комнату мягким светом, играло в занавесках. За окном пели птицы — весна брала своё.
— Ну, как дела у вас? — спросила Вера, разливая чай. — Как Димка, как Машенька?
— Да всё нормально, — Ирина отмахнулась. — Димка на новый проект вышел, домой только ночевать приползает. Машка с математикой мучается, придётся репетитора нанимать.
Вера кивнула, привычно готовясь предложить помощь. Но осеклась, вспомнив свой разговор с Лидией. «Не обязаны мы до гроба их содержать».
— Ты так и не сказала про Турцию, — перешла к делу Ирина, отламывая кусочек пирога. — Сезон вот-вот начнётся, цены поползут вверх. Нам бы определиться.
Вера глубоко вдохнула. Момент настал. Она осторожно поставила чашку на блюдце.
— Я не поеду с вами, Ира, — сказала она тихо, но твёрдо.
Дочь удивлённо подняла брови.
— Это почему ещё? Плохо себя чувствуешь?
— Нет, со здоровьем всё в порядке, — Вера выпрямила спину. — Я уже выбрала тур. Сама. По Золотому кольцу.
Несколько секунд Ирина молчала, переваривая информацию. Потом её лицо изменилось.
— То есть как — сама? А мы?
— А вы поезжайте в свою Турцию, — спокойно ответила Вера. — Вам там будет хорошо.
— Но мы же… мы думали все вместе! — в голосе дочери зазвучали обиженные нотки. — Ты же говорила, что поможешь с отпуском!
Вот оно. Вера почувствовала, как внутри что-то оборвалось. Но странным образом это принесло не боль, а облегчение. Всё стало ясно и просто.
— Я не говорила, что помогу, Ира. Ты сама так решила.
— Но у тебя же есть деньги! — Ирина уже не скрывала раздражения. — Чего их копить? На похороны бережёшь?
Вера вздрогнула, но промолчала. В кухне повисла тяжёлая тишина.
— Ты понимаешь, что без твоей помощи мы никуда не поедем? — наконец процедила Ирина. — У нас кредит за машину, ипотека, Машкина школа…
— Понимаю, — кивнула Вера. — Может, стоит выбрать что-нибудь попроще? Не обязательно пятизвёздочный отель.
— Ты эгоистка! — вдруг выкрикнула дочь. — Всю жизнь только о себе и думаешь!
Прежняя Вера сейчас бы сдалась. Извинилась, полезла за сберкнижкой, отдала бы последнее. Но что-то внутри неё изменилось.
— Нет, Ира, — она покачала головой. — Всю жизнь я думала только о вас. Теперь мой черёд.
И впервые за много лет она не чувствовала за собой никакой вины.
В пути к себе
Колёса поезда отстукивали ритм, успокаивающий и монотонный. Тук-тук, тук-тук… За окном проносились весенние пейзажи: зеленеющие поля, перелески, маленькие станции с покосившимися домиками. Где-то вдалеке ещё лежал снег — белыми островками на тёмной земле.
Вера сидела у окна, прижавшись лбом к прохладному стеклу. Рядом на откидном столике дымился чай в подстаканнике, лежала надкусанная булочка. В купе она была одна — и это казалось странным, непривычным. Первый раз в жизни она ехала куда-то совершенно одна, без мужа, без дочери, без внучки.
Страшно было решиться. Даже не перед Ириной — перед самой собой. Будто преступала какую-то невидимую черту, нарушала неписаный закон: мать должна жертвовать. Всегда быть рядом. Всегда приходить на помощь.
После того разговора Ирина не звонила почти неделю. Вера сама не выдержала — набрала номер. Дочь была холодна и немногословна. «Да, всё нормально. Нет, не обижаюсь. Просто очень занята».
И всё-таки билет она купила. И чемодан собрала. И вот теперь ехала — одна, свободная, с лёгкой тревогой и странным, томительным ожиданием чего-то нового.
— Чай ещё горячий? — заглянула в купе проводница, полная женщина с добрым лицом.
— Да, спасибо, — улыбнулась Вера.
— Далеко едете?
— В Суздаль. Потом Владимир, Ростов…
— Одна, значит? — проводница окинула её понимающим взглядом.
— Одна, — подтвердила Вера, и от этого слова внутри что-то дрогнуло. Не страх, нет. Предвкушение.
Когда проводница ушла, Вера достала из сумки маленький блокнот. Накануне отъезда она составила список того, что хотела бы увидеть. Храмы, монастыри, музеи… Торопливым почерком выписывала адреса, часы работы, стоимость билетов. Впервые в жизни она составляла маршрут только для себя, ориентируясь лишь на собственные интересы.
За окном менялись пейзажи, а в душе постепенно расцветало забытое чувство радости. Оказывается, путешествовать одной — это свобода. Можно встать, когда хочешь. Пойти, куда глаза глядят. Остановиться, где вздумается. Никто не торопит, не ворчит, не требует внимания.
Вера вспомнила, как муж, Николай, вечно спешил в поездках. «Пошли быстрее, нечего тут глазеть». А ей хотелось остановиться, рассмотреть детали, впитать атмосферу. Ирина тоже была нетерпеливой — галопом по достопримечательностям, лишь бы поставить галочку.
Поезд начал сбавлять ход. Впереди показался маленький полустанок, затерянный среди полей. Вера смотрела на незнакомые места, и внутри росло странное и пьянящее чувство.
Она ведь могла бы так и не решиться. Отдать деньги Ирине. Сидеть дома, ждать звонков, вязать носки для внучки. Жить чужими радостями, дышать отраженным светом.
Но она выбрала иначе. И с каждым километром, что отделял её от дома, страх отступал, а уверенность росла. Вера положила ладонь на стекло. Оно казалось тёплым от весеннего солнца. Как жизнь, которая ещё не закончилась. Как время, которое ещё осталось.
Замкнутый круг
Маленький номер в гостинице казался необычайно уютным. Старинное здание сохранило толстые стены, которые не пропускали шум с улицы. Простая деревянная мебель, белоснежные накрахмаленные занавески, живые цветы на подоконнике. Вера сидела в кресле у окна, рассматривая фотографии, сделанные за день.
Вот Спасо-Евфимиев монастырь, стены которого помнили века. Вот деревянные домики с резными наличниками. Вот она сама — улыбающаяся, с развевающимся шарфом, на фоне куполов Покровского монастыря. Снимок сделала словоохотливая экскурсовод, с которой они разговорились у входа.
— Вы так смотрите на купола — с такой любовью, — сказала женщина, возвращая ей телефон. — Таких туристов сейчас мало. Все галопом, лишь бы селфи успеть сделать.
Вера и сама не знала, что способна так смотреть. С любовью, с открытым сердцем.
День выдался насыщенным. Ноги гудели, но это была приятная усталость — от долгих прогулок, от новых впечатлений, от полноты жизни. Такого чувства она не испытывала уже много лет.
Телефон на тумбочке вдруг завибрировал. Сообщение. От Ирины.
Сердце пропустило удар. Дочь не писала ей с того самого разговора на кухне. Только коротко позвонила перед отъездом — спросить, всё ли в порядке, есть ли деньги на обратную дорогу. Будто Вера была маленьким ребёнком.
Вера глубоко вдохнула и открыла сообщение.
«Мам, видела твои фотки в соцсетях. Ты такая красивая на них. Прости меня. Мы тоже едем, но скромно. В Анапу, как раньше, помнишь? Сняли недорогой пансионат. Ты права».
Вера перечитала сообщение несколько раз. Потом ещё раз. Горло внезапно перехватило, а глаза защипало от слёз. Не слёз обиды или горечи — слёз облегчения и какой-то тихой радости.
Она отложила телефон и подошла к окну. Вечерний Суздаль утопал в золотистом свете заходящего солнца. Купола церквей горели, отражая последние лучи. Город казался нереальным, сказочным, будто сошедшим со страниц старой книги.
«Ты такая красивая на них». Вера снова взяла телефон, открыла галерею. На фото она стояла на фоне храма — седая женщина в цветастом шарфе, с сияющими глазами и счастливой улыбкой. Красивая? Да, пожалуй. Не той красотой, которой блистала в молодости. Другой — внутренней, настоящей.
«Спасибо, доченька», — написала она в ответ и добавила сердечко. Потом подумала и отправила ещё одно фото — себя на фоне закатного неба с куполами.
Телефон почти сразу же выдал новое сообщение: «Вот это да! Прямо открытка! Мам, а научишь меня так фотографировать?»
Вера улыбнулась. Конечно научит. И фотографировать, и смотреть на мир другими глазами, и радоваться мелочам. Если сама научилась — в свои шестьдесят два.
Она присела на краешек кровати, чувствуя, как внутри разливается тепло. Нет, она не потеряла дочь. Наоборот — будто заново обрела. Не как продолжение себя, не как вечное обязательство, а как другого человека. Равного. Самостоятельного.
«Я завтра еду в Ростов, — написала она. — Там, говорят, финифть чудесная. Привезу тебе сувенир?»
«Конечно! — тут же отозвалась Ирина. — И себе что-нибудь красивое купи. Обязательно!»
Вера отложила телефон и подошла к зеркалу. Из глубины стекла на неё смотрела немолодая женщина с седыми волосами и морщинками вокруг глаз. Но глаза… глаза были молодыми. Живыми. Горящими.
Она вдруг вспомнила фразу Лидии: «Мы тоже заслужили что-то хорошее. Когда ещё, если не сейчас?» И впервые эти слова не вызвали чувства вины или неловкости. Только уверенность — да, заслужила. Имеет право. Может.
