Я возвращалась домой после прогулки в парке, душа пела от весеннего солнца. В мои шестьдесят семь прогулки стали настоящим спасением — от одиночества, от мыслей, от гудящих суставов. Поднимаясь на свой этаж, я чуть отдышалась — сердце шалило последнее время, но я скрывала это от детей. Зачем их беспокоить? У них своих забот полно.
Нащупала ключи в кармане плаща и уже собиралась открыть дверь, когда услышала голоса. Громкие, возбуждённые. Дети приехали без предупреждения? У меня ёкнуло сердце — возможно, случилось что-то важное? Племянник Костя обещал заглянуть на днях, но чтобы вся семья…
Я замерла, не решаясь войти. Что-то в их голосах остановило меня.
— Ну, квартира-то однозначно самое ценное, — голос моей дочери Ирины звучал деловито. — Три комнаты в центре, сейчас это…
— Думаешь, только тебе она нужна? — перебил её мой сын Андрей. — У тебя уже есть где жить.
— А ты что, на улице ночуешь? — съязвила Ирина.
Я прислонилась к стене, чувствуя, как подкашиваются ноги. О чём они? Неужели…
— Тётя Наташа ещё полна сил, — это уже голос Кости, моего племянника. — Но давайте смотреть правде в глаза — ей уже за шестьдесят пять, здоровье не то. А дача? Вы знаете, сколько сейчас стоят участки в Зелёном?
— Да, тем более она всегда говорила, что хочет, чтобы дача досталась мне, — уверенно произнёс Андрей.
— Когда это она такое говорила? — возмутилась Ирина. — Придумываешь! А твои долги кто оплачивал последние пять лет? Думаешь, я не знаю? Мама мне всё рассказывала!
Я прикрыла рот ладонью, чтобы не выдать себя. Меня словно окатили ледяной водой. Дети… мои дети делят моё имущество. Меня ещё нет в могиле, а они уже решают, кому что достанется!
— А украшения её? — продолжал Костя. — У неё вроде были какие-то драгоценности от бабушки.
— Ой, да кому нужны эти старые брошки! — отмахнулась Ирина, и я почувствовала, как к горлу подкатывает комок. Брошь с сапфиром, которую мне подарила мама перед смертью, которую я берегла как зеницу ока — для неё это просто «старая брошка»!
— Дом у неё застрахован? — деловито поинтересовался чей-то голос, кажется, мужа Ирины.
— Детский сад какой-то! — вмешался новый голос — это моя внучка, Анечка. — Вы серьёзно сидите и делите имущество бабушки? Она ещё жива, между прочим! И вообще, это отвратительно!
— Ой, Анька, не строй из себя святую! — огрызнулась Ирина. — Ты в её возрасте тоже будешь думать о наследстве.
— Нет, не буду! — в голосе Ани звенели слёзы. — Мне стыдно за вас!
Я услышала звук отодвигаемого стула, торопливые шаги. Входная дверь распахнулась, и Аня чуть не сбила меня с ног. Наши взгляды встретились — в её глазах застыл ужас. Она поняла, что я всё слышала.
— Бабуля… — прошептала она, и в этот момент мне показалось, что земля уходит из-под ног.
Мир вокруг словно потускнел. Звуки доносились как сквозь вату. Я автоматически улыбнулась, поправила волосы и вошла в квартиру, где за моим столом сидели мои дети и родственники, уже мысленно похоронившие меня.
— Какой приятный сюрприз! — сказала я, и мой голос звучал неестественно бодро. — А я как раз с прогулки. Что будем пить — чай или кофе?
Их лица. Их растерянные, смущённые, испуганные лица. Я смотрела на них и не узнавала. Неужели это мои дети? Те самые малыши, которых я носила на руках, которым читала сказки, ради которых работала на трёх работах после смерти мужа?
Внутри что-то оборвалось и рухнуло в бездонную пропасть. Что-то безвозвратно умерло в эту секунду. Но я продолжала улыбаться и спрашивать о чае, словно ничего не произошло. Словно не услышала, как близкие делят мою жизнь на куски, как стервятники.
Открытые глаза
Прошла неделя с того самого дня. Я не подала виду, что слышала их разговор — так, слегка намекнула за ужином, что немного задержалась у двери, пока искала ключи. Надо было видеть, как они переглянулись! Ирина пролила чай, Андрей вдруг стал чересчур разговорчивым, а Костя уткнулся в телефон. Только Анечка смотрела на меня прямо и печально.
После той встречи что-то во мне изменилось. Словно с глаз сняли шоры, и я увидела реальность такой, какая она есть на самом деле. Теперь я замечала то, чего раньше не хотела видеть.
Ирина стала звонить чаще. Её звонки всегда начинались с расспросов о моём здоровье, а заканчивались… деньгами.
— Мамуля, у нас на работе задержка с зарплатой. Ты не могла бы одолжить тысяч двадцать до конца месяца?
— Мамочка, мы с Игорем присмотрели хорошую стиральную машину, но немного не хватает.
— Мам, у Кирюши день рождения, хотим подарить планшет…
Раньше я не задумываясь переводила нужную сумму. Теперь же что-то мешало. Я открыла свою банковскую выписку за последний год. Боже мой! Почти треть пенсии уходила на их «одолжить до получки». При этом Ирина с мужем отдыхали в Турции дважды за год, а мой внук щеголял в дорогущих кроссовках.
Андрей… Сын заезжал, когда ему было удобно. Обычно в выходные, когда я готовила свои фирменные пироги. Брал с собой контейнеры — «Мама, твои пирожки — это шедевр, жена так не умеет». Он никогда не оставался помочь убрать или сходить в магазин. А ведь мне тяжело таскать сумки с четвёртого этажа.
Однажды, помню, я попросила его отвезти меня в поликлинику — больно уж сильно разболелось колено.
— Мам, ну ты что! У меня завтра важная встреча, мне готовиться надо. Вызови такси, я оплачу.
Я тогда промолчала. А сейчас вспомнила, что на следующий день видела его фотографии с рыбалки в социальных сетях. Важная встреча… с карасями.
Костя, мой племянник, сын покойной сестры, звонил только по праздникам. Заезжал раз в несколько месяцев, всегда торопился и всегда ахал, глядя на мою квартиру: «Тётя Наташ, да тут золотое дно! Центр города, высокие потолки, парк рядом!»
А вот Анечка… Моя внученька часто забегала просто так. То чаю попить, то рассказать о своих делах в институте. Иногда оставалась ночевать, и мы допоздна болтали обо всём на свете. Она помогала мне освоить смартфон, а я учила её вязать. Недавно она призналась: «Бабуль, с тобой так легко. Ты не судишь, как мама, и всегда выслушаешь».
В это воскресенье собрались на обед, как обычно. Я насторожилась, когда Ирина сказала, что у них с мужем «серьёзный вопрос».
— Мам, мы тут с Игорем подумали… У тебя ведь большая квартира, а ты одна. А у нас Кирюша растёт, ему нужна своя комната. Может, обменяемся? Мы тебе — нашу однушку, а ты нам — свою трёшку. Мы, конечно, доплатим… чуть-чуть.
Я посмотрела на свою дочь. Действительно ли это мой ребёнок? Та девочка с косичками, которая приносила мне букетики полевых цветов?
— Конечно, Ирочка, давай подумаем, — я улыбнулась так ласково, как только могла.
— Мам, ты только не затягивай с решением, — вмешался Андрей. — А то вдруг с дачей такая же петрушка будет. Я ведь хочу там пристройку сделать к лету.
— С какой дачей? — я изобразила непонимание.
— Ну как же, ты ведь говорила, что дача будет моей, — он нахмурился.
— Разве? — я задумчиво потёрла висок. — Не помню такого.
В комнате повисла неловкая тишина. Костя прокашлялся и решил разрядить обстановку:
— Тётя Наташ, я тут узнавал, сейчас выгодно инвестировать в недвижимость. Может, обсудим варианты? У меня есть знакомый риэлтор…
— Дача-то дачей, а там ещё дедушкины часы есть, антикварные, — вдруг вспомнила Ирина. — Их бы оценить не мешало.
Я сидела во главе стола и слушала, как мои родные спорят о моём имуществе, словно я уже призрак, бесплотная тень. Кто эти люди? Как я могла не замечать их истинных лиц столько лет?
— А ты что скажешь, Анечка? — я повернулась к внучке, молча ковырявшей вилкой салат.
— Я думаю, что это твой дом и твои вещи, бабуль. И только ты можешь решать, что с ними делать, — она посмотрела на меня ясными глазами, и я увидела в них искреннее беспокойство. — Главное, чтобы тебе было удобно и спокойно.
В этот момент что-то окончательно окрепло внутри меня. Решимость. Я дотронулась до руки внучки и улыбнулась ей. А потом обвела взглядом остальных — моих детей, их супругов, племянника. В их глазах читался только один вопрос: «Когда мы получим своё?»
Что ж, пришло время дать ответ. И я уже точно знала, каким он будет.
Объявление завещания
Две недели я почти ни с кем не разговаривала. Сказала, что простудилась, и попросила меня не беспокоить. На самом деле мне нужно было время подумать. И решить, что делать дальше.
Я впервые за много лет посмотрела на свою жизнь со стороны. Всегда считала, что главное — семья. После смерти Володи, моего мужа, двадцать лет назад я посвятила себя детям. Помогала растить внуков, отдавала последнее, чтобы Ирине и Андрею было легче. А сама?
Откладывала свои желания на потом. Мечтала о путешествиях — не сложилось. Хотела пойти на курсы рисования — времени не хватало. Даже ремонт всё откладывала, чтобы помочь детям с ипотекой.
Но что я получила взамен? Дежурные звонки, редкие визиты и нетерпеливое ожидание моей смерти, чтобы поделить то, что я нажила.
За эти две недели я многое сделала. Сходила к юристу. Посетила нотариуса. Дважды. И приняла решение.
Сегодня я собрала всех на ужин. Приготовила любимые блюда: оливье, заливную рыбу, пирог с яблоками. Достала хрустальные бокалы и праздничную скатерть. Пусть это будет особенный вечер.
Они приехали все почти одновременно. Ирина с мужем и сыном-подростком, Андрей с новой женой, племянник Костя и внучка Анечка. В квартире стало шумно и тесно. Разговоры, звон посуды, смех. Со стороны и не скажешь, что не так давно эти же люди делили шкуру неубитого медведя. Меня.
— А ты похорошела, мама, — заметила Ирина, накладывая себе салат. — Отдохнула от нас, да?
— Можно и так сказать, — я улыбнулась.
— Мне тут Игорь подсказал, что есть такая программа — «Рента», — продолжила дочь между делом. — Ты нам квартиру оформляешь, а мы тебе ежемесячно платим и ухаживаем. Хорошая схема, правда?
— Интересно, — кивнула я. — Но у меня есть разговор посерьёзнее. Сначала поедим, потом обсудим.
Я видела, как они переглядываются. В воздухе повисло напряжение.
После десерта я попросила всех остаться за столом. Встала, оперлась руками о столешницу и обвела взглядом родные лица.
— Я собрала вас сегодня, чтобы сообщить важные новости, — начала я. — Во-первых, я полностью здорова. Никаких смертельных диагнозов у меня нет, если кто-то ждал.
Ирина нервно хихикнула. Андрей сглотнул.
— Во-вторых, я составила завещание.
Вот оно. В комнате воцарилась гробовая тишина. Можно было услышать, как тикают часы на стене. Старые часы моего отца, которые, как оказалось, так приглянулись моей дочери.
— Завещание? — первым опомнился Андрей. — Зачем, мам? Ты ведь ещё… в полном порядке.
— В этом и дело, сынок, — я мягко улыбнулась. — Я в полном порядке и собираюсь жить ещё долго. Но хочу, чтобы всё было по-честному. Чтобы вы знали, чего ожидать.
— И… что там? В этом завещании? — Ирина старалась говорить непринуждённо, но я видела, как побелели её пальцы, сжимающие вилку.
— Может, не стоит сейчас об этом? — вмешался Костя. — Тёть Наташ, такие вещи обсуждают… ну… в особых случаях.
— А я считаю, что самое время, — твёрдо сказала я. — Раньше я думала, что нажитое мной достанется моим детям. Но недавно я поняла, что была наивной. Почему я должна ждать своей смерти, чтобы вы получили то, что якобы вам причитается? Почему бы не обсудить это сейчас, открыто?
На лицах моих детей отразилась целая гамма эмоций — от замешательства до страха.
— Мама, мы никогда… — начала было Ирина.
— Тихо, — я подняла руку, останавливая её. — Три недели назад я пришла домой и услышала, как вы делите моё наследство. Как обсуждаете, кому достанется квартира, кому — дача, кому — украшения. Вы даже не заметили меня в дверях.
— Что? — Ирина побледнела.
— Нет, мы просто… — Андрей попытался оправдаться.
— Не надо, — я снова прервала его. — Я всё слышала. И это открыло мне глаза. Поэтому я решила расставить все точки над i.
Я достала из ящика конверт. Внутри лежали копии документов, которые я составила с нотариусом.
— Да, я составила завещание. Но не только. Я решила распорядиться своим имуществом уже сейчас. Пока я жива и могу видеть, кто как отреагирует.
Я начала раскладывать бумаги на столе.
— Это дарственная на дачу. На мое имя. Я не передаю её никому. — Я посмотрела на Андрея. — Я буду жить там летом, а зимой сдавать. Деньги пойдут на мои нужды.
— Но мам… — он подался вперёд.
— Это документы на квартиру, — я проигнорировала его и продолжила. — Я оформила её на Анечку. С отложенным правом владения. То есть, она станет собственницей после моей смерти.
Я увидела, как у Ирины задрожали губы, а у Андрея дёрнулся глаз.
— Бабушка, я не… — начала Аня, но я ласково прервала её:
— Молчи, девочка. Я всё решила.
— А я? — голос Ирины дрожал. — А как же мы с Андреем? Мы ведь твои дети!
— Да, вы мои дети. Но вы взрослые люди, у вас есть свои дома, свои семьи, свои доходы. А что будет с Аней, если я уйду? Кто ей поможет? Вы? — я горько усмехнулась. — Не смешите меня.
— Ты лишаешь нас наследства? — Андрей почти кричал.
— Нет, — я покачала головой. — Я лишаю вас иллюзии, что вы имеете право что-то требовать от меня. Это моя жизнь, моё имущество. И я распоряжаюсь им так, как считаю нужным.
— Ну хотя бы деньги с накопительного счёта… — начал Костя.
— А вот и последний документ, — я достала ещё одну бумагу. — Я перевела свои сбережения на счёт благотворительного фонда помощи одиноким пожилым людям. Уже перевела. Вчера.
В комнате воцарилась мёртвая тишина.
Итоговое решение
Сколько же хлопот бывает с грязной посудой! Я стояла у раковины, механически намыливая тарелки, и всё никак не могла поверить в то, что произошло час назад.
Хлопанье дверью до сих пор звенело в ушах. Как быстро всё случилось! Только что за столом сидели мои дети, а теперь кухня пустая, будто вовсе не было тут шумного семейного ужина.
Ирка вскочила первая. Отшвырнула салфетку, глаза — злющие-презлющие:
— Значит, так?! Нас — в шею, а Аньку приголубила? Всю жизнь только о себе думала!
Я даже не обиделась — скорее, удивилась. Это я-то всю жизнь о себе думала? Та самая я, которая не купила себе новую шубу, чтобы оплатить Иркино репетиторство? Которая вторую смену в поликлинике брала, чтобы Андрюшке компьютер купить? Забавно получается.
— Ну знаешь, дочка, — говорю ей спокойно, — когда твой Кирюшка с желтухой родился и денег на врача не хватало, я свои серёжки — бабушкин подарок — продала не раздумывая. А когда вы с Игорем ипотеку взяли, я все свои сбережения на первый взнос отдала. Про свою шубу даже не заикнулась. Это, по-твоему, эгоизм?
— Это… это другое совсем! — запнулась, покраснела. — Ты должна была! Ты ж мать!
Вот оно как. Должна была. Прямо записано где-то, что мать должна до гробовой доски детям отдавать всё до последней копейки. А они, значит, ничего взамен…
— Нет, Ир, — покачала головой. — Должна я только в банке за кредит на твою учёбу, который до сих пор не закрыла. А тебе я всё делала от сердца. По любви.
Ирка схватила сумку, зыркнула злющими глазами и вылетела прочь. За ней — муж её ненаглядный, Игорёк. Даже не попрощался толком. А Кирилл, внучок, задержался на секунду в дверях, глянул растерянно, но потом всё же за родителями потянулся. Не виню его — ему всего шестнадцать, своего понимания ещё нет.
Андрей пошёл другим путём. Мой сынок всегда был хитрее, практичнее.
— Мам, ну ты чего? — он присел рядом, руку на плечо положил. — Погорячилась, с кем не бывает. Давай-ка всё обсудим спокойно. Я ж уже мастеров на дачу вызвал, договорился. Материалы заказал…
— Ах, вот оно что, — я даже головой покачала. — Значит, уже и распорядился моим имуществом? Без меня?
— Ну, я думал… — замялся, отвёл глаза.
— Что скоро помру и не узнаю? — договорила за него.
Он промолчал. Потом резко встал, лицо злое-презлое стало.
— Пожалеешь ещё, — говорит тихо так, с угрозой. — Когда одна останешься, локти будешь кусать.
— А я и так одна, сынок, — ответила тихо. — Вы ж ко мне не ради меня приходите. Ради выгоды своей.
Хлопнула дверь во второй раз.
Костя, племяш мой, тот вообще до последнего крутился. Всё пытался выторговать что-нибудь.
— Тёть Наташ, ну что за крайности? — руками разводит, улыбается заискивающе. — Мы ж родня как-никак! Всякое в семье бывает. Давайте компромисс найдём, а?
— Не трать силы, Костик, — я вздохнула. — Решено уже всё.
Он тоже ушёл. Громко так дверью бахнул, что штукатурка с потолка посыпалась.
И вот стою я у мойки. Посуда почти вся перемыта. А на душе… Пусто как-то. Ни злости, ни обиды. Ничего.
— Бабуль, — Аня тряпку взяла, вытирать тарелки начала, — ты правда хочешь мне квартиру оставить?
— Правда, — киваю. — Только после моей смерти. А пока я тут ещё поживу. Лет двадцать как минимум.
Аня улыбнулась, но глаза грустные.
— Не понимаю их, — говорит тихо. — Как можно из-за вещей так? Из-за денег? Ты же… ты же родная. Ты же живая.
Я руки вытерла, села за стол. Навалилась вдруг усталость.
— Знаешь, Анют, я всю жизнь одну ошибку делала. Считала, что материнская любовь — это когда себя не жалеешь. Всё детям, себе — ничего. Вот и вырастила потребителей. Они привыкли брать, а я привыкла давать. Замкнутый круг.
Аня чайник поставила, чашки достала.
— Бабуль, а о чём ты мечтала? Ну, для себя? Было что-то такое, что очень хотелось, но не сложилось?
Я задумалась. Столько лет прошло, а ведь и правда была мечта. Глупая, девчачья, но была.
— На море хотела, — говорю и сама улыбаюсь. — Представляешь, Анют, мне шестьдесят семь, а я моря ни разу не видела. Ни разу! Всё откладывала. То денег нет, то времени, то ещё что-нибудь.
— А чего ждать-то? — Аня аж подпрыгнула. — У меня каникулы через две недели. Поехали вместе! В Сочи, например. Или в Крым!
И так она это сказала — запросто, будто в магазин за углом сбегать. А у меня внутри что-то ёкнуло. А и правда — чего я жду? Пенсия есть, накопления кое-какие остались. Всю жизнь для других жила, неужто не заслужила хоть раз для себя что-то сделать?
— А поехали! — решилась я. — Хватит уже дома сидеть. Жизнь-то проходит.
Аня у меня ночевать осталась. Мы с ней до двух часов в интернете копались — туры смотрели, отзывы читали. Она мне всё показывала, как билеты бронировать, как отель выбрать. Я-то в этих компьютерах не особо разбираюсь, а она — молодец, всё на лету схватывает.
Телефон названивал не переставая. То Ирка, то Андрей, даже Костя пару раз прорезался. Я трубку не брала. Завтра поговорим. Или послезавтра. Или вообще через месяц, когда с моря вернусь. Сейчас у меня дела поважнее.
Перед сном вышла на балкон. Ночь тёплая, звёздная. Город огнями переливается. Где-то там, далеко-далеко, плещется море. Настоящее, большое. И я его скоро увижу. Своими глазами.
Знаете, что самое смешное? Мне шестьдесят семь, я всю жизнь прожила не для себя, а только сейчас начинаю понимать, чего на самом деле хочу. И, оказывается, никогда не поздно начать всё сначала. Даже если для этого пришлось пережить предательство самых близких людей.
Ночь тихая-тихая. В квартире пусто. А на душе… легко. Будто гора с плеч свалилась. Будто стало понятно наконец, как жить дальше.
Завтра новый день. И он будет только моим.
