— Ирочка, ну подумай сама, — Светлана Дмитриевна подалась вперед, пристально глядя на невестку. — Вам с Мишей вдвоем такая большая квартира ни к чему. А Катенька с детьми в однушке совсем замучилась.
Ира медленно подняла взгляд от тарелки. Это предложение прозвучало как гром среди ясного неба посреди семейного обеда.
— Светлана Дмитриевна, мы с Мишей два года платим ипотеку за эту квартиру. И планируем платить еще тринадцать лет, — она старалась говорить спокойно.
— Вот именно! — подхватила свекровь. — А у Кати детям даже играть негде. Разве не лучше будет, если вы поменяетесь? Ей нужно больше места.
Миша отложил вилку:
— Мам, мы не будем меняться квартирами.
— Сынок, но ведь это разумно! Вам вдвоем хватит и однокомнатной. А дети…
— Нет, мам. Это наша квартира. Мы ее выбирали, мы за нее платим.
Ира почувствовала, как от напряжения заледенели пальцы. Она помнила, как они с Мишей копили на первый взнос, как радовались каждой купленной в новый дом вещи.
— Миша, но это же твоя сестра! — Светлана Дмитриевна повысила голос. — После развода ей так тяжело!
— При чем здесь развод? — Миша нахмурился. — Мы не виноваты в ее ситуации.
— Конечно, не виноваты, — вдруг раздался голос от двери. На пороге стояла Катя. — Но могли бы помочь. В моей квартире детям приходится спать в одной комнате с мамой. Очень удобно, правда?
Ира сжала руки под столом. Катя появилась очень вовремя, будто специально ждала момента.
— А вы с Мишей живете в трешке вдвоем, — продолжала Катя. — И детей у вас нет. Зачем вам столько места?
— Катя, — Миша встал из-за стола. — Хватит. Мы не будем обсуждать обмен квартирами.
— Конечно, — Катя скрестила руки на груди. — Твоя жена важнее, чем племянники.
— Дело не в важности, — начал Миша.
— Именно в ней! — перебила Светлана Дмитриевна. — Ира, неужели тебе не стыдно? Дети ютятся в маленькой квартире, а ты…
— Достаточно, — голос Миши стал жестким. — Мам, Катя, прекратите давить на Иру. Мы не поменяемся квартирами. Это наше окончательное решение.
— Какой ты черствый стал, — покачала головой Светлана Дмитриевна. — Раньше ты был добрее.
— Раньше вы уважали наши границы, — ответил Миша. — Или хотя бы делали вид, что уважаете.
Ира наблюдала за этой сценой, чувствуя себя словно в театре абсурда. Неужели они действительно считают, что имеют право требовать отдать квартиру?
— Знаете что, — Катя прошла к столу. — Я думала, мы одна семья. Но, видимо, ошибалась.
— Да, ошибалась, — спокойно ответил Миша. — Потому что семья — это не когда одни требуют, а другие обязаны отдавать.
Светлана Дмитриевна резко встала:
— Ты разбиваешь мне сердце, сынок. Я не ожидала от тебя такой черствости.
— А я не ожидал от вас такой беспринципности, — парировал Миша. — Ира, собирайся, мы уходим.
— Вот так просто уйдете? — Катя скривила губы. — А как же помощь близким?
— Помощь — это когда человек сам решает помочь, — ответил Миша, помогая Ире надеть пальто. — А не когда его принуждают.
Они вышли из квартиры матери под громкие возмущения Светланы Дмитриевны и язвительные комментарии Кати. В лифте Ира наконец выдохнула:
— Миша, мне так неловко…
— Не нужно, — он взял ее за руку. — Это им должно быть неловко.
Дома, в их уютной трехкомнатной квартире, которую они обустраивали с такой любовью, Миша достал телефон:
— Я внесу их номера в черный список. Хватит.
— Может, не стоит? — неуверенно спросила Ира.
— Стоит, — твердо ответил он. — Они не успокоятся, пока мы не поставим жесткую границу.
Вечер они провели вдвоем, впервые за долгое время наслаждаясь тишиной своего дома. Никаких звонков, никаких упреков, никаких требований.
— Как думаешь, они поймут? — спросила Ира перед сном.
— Не знаю, — честно ответил Миша. — Но это уже не наша проблема.
Прошел месяц. Светлана Дмитриевна и Катя продолжали считать их бессердечными эгоистами. Они рассказывали всем родственникам, какие Миша и Ира черствые люди. Но Миша держался твердо — номера оставались в черном списке.
А Ира поняла одну простую вещь: иногда самая большая доброта к себе — это способность сказать «нет» тем, кто пытается навязать тебе чувство вины. Даже если эти люди — твоя семья.
Возможно, когда-нибудь они помирятся. Возможно, Светлана Дмитриевна и Катя поймут, что были неправы. А может, и нет. Но сейчас, в их просторной квартире, купленной на собственные деньги, Ира и Миша были спокойны и счастливы. И это было главным.
Следующие две недели выдались особенно напряженными. Миша с головой ушел в работу, стараясь не думать о ситуации с родными. Но однажды вечером в дверь позвонили без предупреждения.
На пороге стояла Катя с детьми, десятилетним Димой и семилетней Леной.
— Решила показать детям, где они могли бы жить, — с вызовом произнесла она, проходя в квартиру, не дожидаясь приглашения.
Ира замерла в коридоре, не зная, как реагировать на такое вторжение.
— Смотрите, какие большие комнаты, — Катя водила детей по квартире. — Здесь будет твоя спальня, Дима. А тут — твоя, Леночка.
— Катя, немедленно прекрати, — Миша появился из кабинета, привлеченный шумом. — Это переходит все границы.
— Какие границы, Миш? — Катя развела руками. — Я просто показываю детям, как могла бы измениться их жизнь, если бы некоторые люди были менее эгоистичными.
Дима с интересом разглядывал большую комнату:
— Мам, а правда мы сюда переедем?
— Нет, — твердо сказал Миша. — Катя, забирай детей и уходи.
— Дядя Миша не хочет нам помочь, — громко сказала Катя детям. — Ему все равно, что вам приходится спать в одной маленькой комнате.
Ира почувствовала, как внутри поднимается волна возмущения:
— Прекрати манипулировать детьми. Это нечестно.
— Нечестно? — Катя повернулась к ней. — Нечестно то, что вы с Мишей живете в трехкомнатной квартире, а мои дети ютятся в однушке.
— Мы купили эту квартиру сами, — напомнила Ира. — И до развода у тебя был большой дом.
— Который пришлось продать и разделить деньги с бывшим мужем, — огрызнулась Катя. — Но тебе этого не понять, у тебя же все хорошо.
— Уходи, — повторил Миша. — Немедленно.
— Конечно, выгоняй сестру с детьми, — Катя демонстративно вздохнула. — Мама права, ты совсем другим человеком стал.
Когда за Катей закрылась дверь, Ира прислонилась к стене:
— Это уже слишком.
— Согласен, — Миша достал телефон и набрал номер матери. — Мам, если ты это спланировала…
— А что такого? — перебила его Светлана Дмитриевна. — Пусть дети посмотрят, какую квартиру вы от них прячете.
— Мам, это последнее предупреждение. Еще одна такая выходка, и мы прекратим общение.
— Ты выбираешь жену вместо родной матери? — в голосе Светланы Дмитриевны зазвучали слезы.
— Я выбираю уважение к личным границам вместо манипуляций, — ответил Миша и сбросил звонок.
Вечером они долго обсуждали ситуацию.
— Мне кажется, они не остановятся, — тихо сказала Ира. — Будут давить и давить, пока не добьются своего.
— Или пока мы не разорвем этот порочный круг, — Миша выглядел решительным. — Я люблю маму и сестру, но я не позволю им разрушить нашу жизнь.
На следующий день Светлана Дмитриевна приехала сама.
— Миша, сынок, — начала она с порога. — Я понимаю, ты обиделся. Но давай посмотрим правде в глаза — вам с Ирой действительно нужна такая большая квартира?
— Мам, хватит, — устало произнес Миша.
— Нет, не хватит, — Светлана Дмитриевна присела на диван. — Я имею право говорить. Я твоя мать. И я вижу, как моя дочь мучается с детьми в маленькой квартире, пока вы тут…
— Пока мы что? — перебил Миша. — Пока мы живем в квартире, которую купили на свои деньги? Пока платим ипотеку? Пока строим свою жизнь?
— Но ты же можешь помочь сестре!
— Могу. Но не обязан. И не буду.
— Значит, ты выбрал, — Светлана Дмитриевна поджала губы. — Что ж, я тоже сделаю свой выбор.
Она встала и направилась к двери:
— Не жди больше приглашений на семейные праздники. Раз ты не хочешь помогать семье — ты не часть нашей семьи.
Миша молча смотрел, как за матерью закрывается дверь. Потом достал телефон и внес оба номера — матери и сестры — в черный список.
— Не жалеешь? — спросила Ира.
— Жалею только о том, что не сделал этого раньше, — ответил он.
Прошел месяц. Ира заметила, как изменился Миша после разрыва с родными — он стал спокойнее, увереннее. Больше не проверял телефон каждые пять минут, не хмурился от очередного сообщения.
В один из вечеров в дверь снова позвонили. На пороге стоял отец Миши, Дмитрий Александрович. Он редко участвовал в семейных конфликтах, предпочитая держаться в стороне.
— Можно войти? — спросил он без лишних предисловий.
Миша пропустил отца в квартиру. Тот осмотрелся, будто впервые здесь оказался:
— Хорошо у вас. Уютно.
— Спасибо, — ответила Ира. — Будете чай?
— Нет, я ненадолго, — Дмитрий Александрович сел в кресло. — Света с Катей весь мозг проели своими причитаниями. Требуют, чтобы я на тебя повлиял, сын.
— И что ты им ответил? — Миша внимательно посмотрел на отца.
— Сказал, что это не мое дело, — Дмитрий Александрович усмехнулся. — Вы взрослые люди, сами разберетесь.
— Но пришел все-таки, — заметил Миша.
— Пришел. Потому что дома уже находиться невозможно — только и разговоров, что об этой квартире. Катя каждый день приходит, плачется матери. А та потом мне выговаривает, что я бесчувственный, раз не вмешиваюсь.
Ира принесла воды. Дмитрий Александрович сделал глоток и продолжил:
— Я так понимаю, вы твердо решили не меняться квартирами?
— Да, — кивнул Миша. — И это не обсуждается.
— Правильно, — неожиданно согласился отец. — Я бы тоже не согласился. Вы сами заработали на эту квартиру, сами платите ипотеку. При чем тут Катя с ее проблемами?
Миша удивленно посмотрел на отца:
— А как же «надо помогать родным»?
— Помогать можно по-разному, — пожал плечами Дмитрий Александрович. — Но не за счет собственного будущего. Катя сама выбрала, с кем жить. Сама согласилась на размен квартиры при разводе. Теперь пусть сама решает свои проблемы.
— Мама не согласится с такой позицией, — заметил Миша.
— А ее никто и не спрашивает, — отец встал. — Я пришел сказать, что поддерживаю ваше решение. И еще: не переживайте, это все пройдет. Света пошумит и успокоится. Катя найдет другое решение своей проблемы.
Он направился к выходу, но у двери обернулся:
— И еще. Света запретила мне с вами общаться. Но я как-нибудь сам решу, с кем мне общаться, а с кем нет.
После ухода отца Миша долго молчал.
— О чем думаешь? — спросила Ира.
— О том, что у каждого свое понимание семьи, — ответил он. — Для мамы семья — это когда все делают так, как она считает правильным. Для Кати — когда все жертвуют своим ради нее. А для отца — это уважение к выбору друг друга.
Через неделю Ира случайно встретила Катю в супермаркете. Та демонстративно развернулась и ушла в другой отдел. А еще через две недели они узнали от тети, что Катя нашла выход — она договорилась с бывшим мужем о продаже обеих квартир и покупке одной побольше.
— Надо же, — удивилась Ира, — а ведь решение всегда было у нее под носом.
— Конечно, — кивнул Миша. — Но проще было давить на нас, чем договариваться с бывшим.
Прошло полгода. Светлана Дмитриевна по-прежнему считала сына предателем, а невестку — разлучницей. Катя делала вид, что у нее нет брата. Они не поздравляли друг друга с праздниками, не звонили, не писали сообщений.
Но в их трехкомнатной квартире было тихо и спокойно. Никто не пытался указывать им, как жить. Никто не требовал жертвовать своим комфортом ради чужих проблем. Дмитрий Александрович иногда заходил в гости, и они говорили обо всем, кроме семейного конфликта.
А Ира с Мишей… Они просто жили. Без чувства вины, без бесконечных упреков, без необходимости оправдываться за свой выбор. И это было именно то, чего они хотели.
