Света вставила ключ в замочную скважину и, прислушиваясь к тихим звукам за дверью, медленно повернула его. День был тяжелым, от постоянного напряжения ныла шея. Хотелось просто лечь и уткнуться лицом в подушку. Но что-то подсказывало — дома ее не ждет ничего хорошего.
Из кухни доносились голоса. Павел и мама. И судя по интонациям, разговор был не из приятных.
Света нехотя разулась, поставила пакеты с продуктами на тумбочку и прошла на кухню. На столе стояла тарелка с домашними котлетами, которые мама всегда делала особенно вкусно.
— Прочь из дома! И мамашу свою прихвати! — закричал Павел, увидев Свету в дверном проеме.
— Но это мой дом, не ты ли в него переехал?! — ответила Света, чувствуя, как ее начинает трясти от бешенства.
Тамара Викторовна сидела за столом, вытирая глаза платком. На щеках матери пылали красные пятна — верный признак того, что давление у нее подскочило.
— Мама, что тут происходит? — Света подошла к матери и положила руку ей на плечо.
— Я просто пришла проведать вас, принесла котлеты… — голос Тамары Викторовны дрогнул. — А твой… этот… начал кричать, что я хожу как к себе домой.
Павел скрестил руки на груди и вызывающе смотрел на Свету.
— Твоя мать заявилась без предупреждения! У меня был тяжелый день, я хотел отдохнуть, а не слушать ее бесконечные истории про соседей!
Света посмотрела на Павла долгим взглядом. Когда все успело так измениться? Когда тот милый парень, с которым она познакомилась на дне рождения подруги, превратился в это раздраженное существо, считающее себя хозяином в ее квартире?
Год назад все было совсем по-другому. Павел переехал к ней с одним чемоданом, назвав это «временным решением, пока не поженимся». Света помнила, как тщательно убирала вещи в шкафу, освобождая полки для его немногочисленных рубашек. Как радовалась, когда он по утрам приносил ей кофе в постель. Как благодарила судьбу за встречу с мужчиной, который, казалось, ценил простые вещи.
— Паш, мама просто зашла. Она принесла еду. Что в этом такого? — Света старалась говорить спокойно, хотя внутри все кипело.
— То, что она приходит без звонка! То, что она считает эту квартиру своей! — Павел выплевывал слова, словно они были ядовитыми. — Я живу здесь уже год, а чувствую себя как в проходном дворе!
— Светочка, я, наверное, пойду, — Тамара Викторовна начала подниматься со стула. — Не хочу вам мешать.
— Сиди, мама, — Света сжала кулаки. — Это моя квартира. Я ее купила сама, каждый месяц плачу за коммуналку. И мама может приходить, когда захочет.
Павел фыркнул и отвернулся к окну. Его плечи напряглись, будто он готовился к прыжку.
Света вздохнула. Такие сцены стали происходить все чаще. Сначала были лишь мелкие замечания: «Зачем так часто звонить маме?», «Эти полотенца не сочетаются с плиткой», «Почему ты так готовишь рыбу?». Она не придавала этому значения. Всем нужно время, чтобы притереться друг к другу, верно?
Но потом комментарии стали жестче. Павел начал критиковать каждое ее решение — от выбора фильма до покупки новой посуды. И Света с ужасом заметила, что стала сомневаться в себе. Может, действительно не стоило покупать эту кофточку? Может, не надо было приглашать подругу на ужин?
— Тамара Викторовна, вы же понимаете, что молодой семье нужно личное пространство? — Павел вдруг сменил тон на приторно-вежливый. — Вы ведь хотите, чтобы у вашей дочери все было хорошо? Тогда, может, будете звонить перед визитом?
Света увидела, как мама беспомощно кивнула, и в этот момент что-то переключилось в ее голове. Мама, которая помогала ей после развода, сидела с маленьким Мишей, когда Света работала сверхурочно, чтобы накопить на эту самую квартиру… Мама, которая никогда и никому не мешала, теперь должна спрашивать разрешения?
— Паш, а ты не забыл, что живешь здесь без прописки? Что ни копейки не вложил в эту квартиру? — Света почувствовала, как ее губы начинают дрожать. — Ты даже за коммуналку не платишь!
— Ну, конечно, — Павел закатил глаза. — Теперь будем меряться, кто и сколько платит. Очень по-женски.
— Дело не в деньгах, а в уважении, — Света не могла поверить, что говорит это. Обычно она избегала конфликтов. Но сейчас просто не могла молчать. — Ты не уважаешь ни меня, ни мою маму, ни мой дом.
— Раз так, может, мне стоит уйти? — Павел прищурился, явно ожидая, что Света начнет его останавливать.
— Может, и стоит, — тихо ответила она, удивляясь своей внезапной смелости.
Тамара Викторовна вздрогнула и посмотрела на дочь с тревогой. Света знала этот взгляд. Мама переживала, что она снова останется одна.
Три месяца назад была похожая ситуация. Тогда у них собрались друзья — две пары, с которыми они иногда ходили в кино. За столом Павел внезапно начал отпускать шуточки в адрес Светы.
— У нас тут главная — Света, — ухмыльнулся он, наливая вино. — Ну а как иначе? У кого квартира — у того и язык длинный, да, Свет?
Она тогда улыбнулась через силу, а потом, когда все ушли, сказала, что ей неприятно. Павел тут же обиделся, заявив, что она слишком чувствительна и не понимает шуток.
После того вечера Света заметила еще одну странность. Павел начал называть квартиру «нашим домом» при друзьях, обсуждал с ними возможный ремонт, как будто был собственником. А когда она осторожно напомнила, что документы и регистрация на нее, Павел обиделся.
— Значит, я для тебя чужой, да? Живу тут как квартирант? — бросил он тогда, хлопнув дверью.
Теперь, глядя на его злое лицо, Света думала, что, возможно, это и был единственно верный вариант. Пусть живет как квартирант — с соответствующими правами.
— Я спрашиваю тебя прямо: ты хочешь, чтобы я ушел? — Павел сделал шаг вперед, его глаза сузились.
Света на секунду представила, как Павел собирает вещи и уходит. Вспомнила, каким он был вначале — заботливым, внимательным. Может, она действительно слишком требовательна? Может, он прав насчет мамы?
— Я не хочу, чтобы ты уходил, — медленно произнесла Света. — Я хочу, чтобы ты уважал мою семью. А моя мама — моя семья.
— Видимо, тебе важнее мама, чем наши отношения, — Павел скрестил руки на груди.
— А тебе важнее самоутвердиться, чем считаться с чувствами других, — ответила Света, удивляясь собственной прямоте.
Тамара Викторовна встала из-за стола.
— Дети, я действительно пойду. Вам нужно поговорить.
— Нет, мама, — Света взяла ее за руку. — Оставайся. Мы с Пашей выйдем в комнату.
Она посмотрела на Павла, ожидая возражений, но тот, к ее удивлению, молча вышел из кухни. Света последовала за ним.
— Ты не понимаешь, да? — заговорил Павел, как только они оказались в спальне. — Я мужчина. Я должен чувствовать себя хозяином в своем доме. А твоя мать обращается со мной, как с пустым местом!
— В каком «своем» доме, Паша? — Света устало присела на край кровати. — Ты живешь в моей квартире. Я не против, чтобы ты чувствовал себя комфортно, но…
— Но не хозяином, — Павел покачал головой. — Мне нужно чувствовать, что это и мой дом тоже. Что у меня есть право голоса.
— Право голоса — да. Но не право командования, — Света посмотрела ему в глаза. — Послушай, я хочу, чтобы ты был частью моей жизни. Но моя мама — тоже ее часть. И она имеет право приходить, когда захочет.
— А я, значит, должен это терпеть? — Павел прищурился.
— Нет, Паш. Не обязательно. Ты можешь уйти.
Эти слова вырвались сами собой, без предварительной подготовки. Но как только Света их произнесла, то поняла — именно так она и думает.
Павел застыл, явно не ожидав такого ответа.
— Ты серьезно? — его голос звучал растерянно.
— Абсолютно, — Света даже удивилась собственному спокойствию. — Если ты не можешь уважать мою маму и мое право решать, кто и когда приходит в мою квартиру, тогда нам действительно стоит расстаться.
— Твою квартиру, твою маму, твое право… — Павел покачал головой. — А как же мы? Как же наше будущее?
— Наше будущее должно строиться на уважении, а не на контроле, — Света встала с кровати. — Я хочу, чтобы мы были вместе. Но не такой ценой.
Павел какое-то время молчал, потом подошел к окну и отвернулся. Его плечи поникли, и на мгновение Свете даже стало его жаль.
— Я люблю тебя, — тихо сказал он. — Но мне действительно нужно чувствовать, что у меня есть дом. Настоящий дом.
— Паш, я понимаю, — Света подошла к нему. — Но дом — это не стены, это отношения. И если ты хочешь, чтобы у нас был общий дом, нам нужно научиться уважать границы друг друга.
Павел повернулся к ней, в его глазах читалась какая-то новая решимость.
— Хорошо. Я… попробую, — он глубоко вздохнул. — Но и ты должна понять меня. Мне тоже нужно пространство.
Света кивнула, чувствуя легкое облегчение. Может, еще не все потеряно?
Они вернулись на кухню, где Тамара Викторовна уже собирала сумку.
— Тамара Викторовна, извините, — неожиданно произнес Павел. — Я был груб.
Мама Светы удивленно посмотрела на него, потом на дочь.
— Ничего страшного, Паша. Я понимаю, что иногда бываю навязчивой.
— Нет, мама, ты не бываешь навязчивой, — твердо сказала Света. — Ты всегда нам помогаешь.
— И все-таки я буду звонить перед визитом, — улыбнулась Тамара Викторовна. — Так для всех будет лучше.
Света хотела возразить, но увидела взгляд матери — мудрый, понимающий. Мама делала шаг навстречу, и, может быть, это был правильный ход.
— Хорошо, мам, — Света обняла ее. — Но ты всегда желанный гость, помни об этом.
Когда за Тамарой Викторовной закрылась дверь, Света почувствовала странную тяжесть. Что-то подсказывало ей, что сегодняшний разговор — только начало. Что-то в глазах Павла, когда он извинялся перед ее мамой… Будто это было не искреннее раскаяние, а временное отступление.
Света не стала скандалить. Просто медленно прошла на кухню, собрала посуду и начала ее мыть, словно ничего не случилось. Павел топтался рядом, явно ожидая каких-то слов, оправданий, может быть, даже благодарности за то, что извинился перед Тамарой Викторовной. Но Света молчала.
— Ну что, будем разговаривать? — не выдержал Павел, когда молчание затянулось.
— А что тут обсуждать? — Света пожала плечами, не отрываясь от тарелок.
— Ты же видела, я извинился перед твоей мамой. Все нормально.
— Хорошо, — коротко ответила Света, вытирая руки полотенцем. — Я устала, пойду спать.
Прошла неделя. Света как будто сменила тактику. Она больше не спорила с Павлом, не пыталась что-то доказывать. Готовила ужин, убиралась в квартире, отвечала на вопросы Павла коротко и по существу. Со стороны могло показаться, что все между ними наладилось.
Павел расслабился, решив, что «буря миновала». Он снова начал делать замечания по хозяйству, хотя и в более мягкой форме. Но что-то неуловимо изменилось. Света словно выстроила невидимую стену между ними.
А Света тем временем потихоньку готовилась к серьезному разговору. Вечерами, когда Павел уходил в душ, она просматривала документы на квартиру, договор на коммунальные услуги — все, что могло понадобиться, если отношения окончательно испортятся. Не то чтобы Света планировала разрыв, но что-то подсказывало: лучше быть готовой ко всему.
На восьмой день после конфликта Павел попытался вернуться к прежнему формату отношений. Когда Света собиралась на работу, заявил:
— Сегодня я беру твою машину. У меня встреча в другом конце города.
Раньше Света просто отдала бы ключи. Сегодня она спокойно ответила:
— Нет, Паша. Машина нужна мне. Возьми такси.
— Что значит «нет»? — Павел даже растерялся. — Я же сказал — мне нужна машина.
— А мне нужна моя машина, — повторила Света, забирая сумку. — Если нужно будет, могу вечером тебя встретить и подвезти.
Павел остался стоять посреди коридора с раскрытым ртом. Что-то подобное повторялось каждый день. Света больше не позволяла ему указывать, что делать, ставить условия, «воспитывать». Она спокойно уходила на работу, а ужин теперь готовила только себе. «Ты можешь приготовить себе сам, в холодильнике есть продукты», — говорила она Павлу, когда тот интересовался, почему на столе только одна тарелка.
Павлу такое положение вещей совсем не нравилось. Он начал нервничать.
— Ты как будто меня игнорируешь! — заявил он как-то вечером, когда Света смотрела фильм, а на его замечания о громкости реагировала только кивком.
— Нет, просто живу в своем доме, — спокойно ответила Света, не отрывая взгляда от экрана.
Это было последней каплей. Павел взорвался:
— В своем доме? А я кто тогда? Гость, что ли? Послушай, хватит этих намеков! Сколько можно напоминать, что квартира твоя? Я тут живу, значит, это и мой дом тоже!
Света выключила телевизор и повернулась к Павлу:
— Дом — это не просто территория, Паша. Дом — это отношение. А в твоем отношении ко мне и моей семье я не вижу ничего домашнего. Только попытки контролировать. Так что да, это мой дом. Где я решаю, как жить.
Павел терял почву под ногами. Он не понимал, что пошло не так. Жили ведь нормально, привыкли друг к другу. Ну, были небольшие разногласия, но у кого их нет? Что на Свету нашло?
В отчаянии Павел решил вернуть контроль. На следующий день он заявил:
— Мне надоели эти пледы повсюду. Убери их. И эти твои книги, которые меня бесят — освободи полку, я хочу поставить там свои вещи. И вообще, давай договоримся: никаких гостей без предупреждения. Я тут работаю, мне нужна тишина.
Света даже не ответила. Только включила музыку погромче и ушла в ванну. Ее молчаливое сопротивление сводило Павла с ума больше, чем любые споры.
В субботу Света как обычно готовила завтрак, когда в дверь позвонили. На пороге стояла Тамара Викторовна с пакетом продуктов.
— Доброе утро, дочка! Я как обещала, звоню перед приходом, — мама помахала телефоном. — Принесла вам творожок домашний и яблоки из сада Николая Петровича.
— Спасибо, мам, проходи, — Света обняла мать и проводила на кухню.
Павел, услышав голос Тамары Викторовны, выскочил из ванной с полотенцем на плечах.
— Опять? — прошипел он, увидев тещу. — Ты что, не слышала, о чем мы договаривались?
— Я слышала, — спокойно ответила Света. — И мама позвонила перед приходом, как мы и просили.
— Мне все равно! — Павел уже не сдерживался. — Прочь из дома! И мамашу свою прихвати!
— Но это мой дом, — сказала Света тихо. — Не ты ли в него переехал?
Эти слова прозвучали как приговор. Света вышла в коридор, достала из шкафа сумку Павла и положила ее на пол рядом с ним. Внутри были аккуратно сложены его вещи, документы, даже любимая чашка с надписью «Лучший программист».
— Найди дом, где ты хозяин, — произнесла Света, глядя прямо в глаза Павлу. — Этот — не твой.
— Что? Ты это серьезно? — Павел не верил своим глазам. — Из-за какого-то глупого разговора про твою мать ты меня выгоняешь?
— Не из-за разговора, Паша. Из-за отношения. Я не могу жить с человеком, который не уважает меня и мою семью.
— Это ты сейчас не уважаешь меня! — Павел ткнул пальцем в ее сторону. — Выставляешь как какого-то… квартиранта!
— Именно им ты и был все это время, — Света грустно улыбнулась. — Только не хотел этого признавать.
Тамара Викторовна стояла в дверях кухни, не решаясь вмешаться. Ее лицо выражало тревогу, но и какую-то странную гордость за дочь.
Павел несколько секунд смотрел на Свету, словно ожидая, что она передумает. Потом схватил сумку и направился к выходу.
— Ты об этом пожалеешь, — бросил он через плечо и с грохотом захлопнул дверь.
Света не двинулась с места. Ее руки слегка дрожали, но решимость не покидала. Этот разговор должен был произойти рано или поздно.
Через час после ухода Павла пришло сообщение: «Ты все испортила». Света не стала отвечать. Она наливала чай матери и впервые за долгое время чувствовала себя хозяйкой в собственном доме. Ни от кого не зависящей, никому не обязанной отчитываться.
— Ты в порядке, дочка? — Тамара Викторовна осторожно погладила Свету по руке.
— Да, мам. Сейчас — да, — Света улыбнулась. — Знаешь, я ведь правда любила его.
— Конечно, любила, — кивнула мать. — Иначе не пустила бы в свою жизнь.
На следующий день позвонила мать Павла, Нина Алексеевна. Голос женщины звенел от обиды:
— Света, как ты могла? Паша столько для тебя делал! А ты его выставила, как какого-то постороннего! Ты разрушила семью!
Света слушала, не перебивая. Когда поток упреков иссяк, она просто переслала Нине Алексеевне фотографию свидетельства о собственности на квартиру. Это был не спор. Это была расстановка точек над «i».
Через неделю Павел попробовал вернуться. Пришел с цветами, извинениями, обещаниями.
— Я все понял, Свет. Давай попробуем еще раз, — говорил он, стоя на пороге. — Я буду уважать твое пространство, твою маму, все, что захочешь.
Света смотрела на него сквозь дверную цепочку. Что-то внутри дрогнуло — может, надежда на то, что люди все-таки могут меняться. Но потом она вспомнила, как чувствовала себя последний год — постоянно виноватой, постоянно неправой. И покачала головой:
— Прости, Паша. Но нет.
С тех пор Света больше не пускала в свой дом тех, кто не умел уважать чужие границы. Это касалось не только мужчин, но и некоторых подруг, родственников, коллег. Она научилась ценить свое пространство, свою независимость.
Павел еще несколько раз пытался вернуться. Сначала с подарками и извинениями, потом с угрозами забрать «свою долю» имущества. Но дверь квартиры оставалась для него закрытой.
Тамара Викторовна по-прежнему приходила в гости, теперь уже без предварительных звонков. А Света поняла, что иногда самое лучшее решение — это остаться дома. Но в одиночку. И наслаждаться тишиной, которую никто не нарушит упреками и придирками.
Иногда, сидя на кухне и глядя в окно, Света задумывалась: стоило ли оно того? Может, нужно было просто потерпеть, приспособиться, как делают миллионы женщин по всему миру? Но потом она вспоминала ту тяжесть, то ощущение, будто не принадлежишь сама себе… И понимала: да, стоило. Потому что дом — это место, где ты можешь быть собой. Без оправданий и без страха.
