Инна Марковна поставила телефон на кухонный стол и долго смотрела на него, словно ожидая, что аппарат сейчас взорвется или превратится в жабу. Голос дочери еще звенел в ушах – властный, категоричный, не терпящий возражений.
— Мама, я с детьми на майские приеду. На неделю. Пусть твой… как его там… Генка съедет куда-нибудь. Не хочу, чтобы дети видели чужого мужика в нашем доме.
Наш дом. Как будто Светка здесь прописана, а не она, Инна Марковна, тридцать лет коммунальные платежи тянет и ремонты делает на свои копейки.
— Света, но мы же живем вместе уже полтора года…
— Вот именно! Полтора года позорища. В твоем возрасте такие штучки выкидывать… Мама, я серьезно говорю. Либо он уезжает, либо мы не приедем вообще.
И связь оборвалась. Инна Марковна так и стояла посреди кухни в старом халате, который Генка называл «королевской мантией», потому что она в нем важно шествовала по утрам, наливая кофе.
Генадий появился через час – рослый, плечистый, с седой щетиной и усталыми глазами. Работал прорабом на стройке, руки у него были в мозолях, а голос хриплый от сигарет и постоянного гикания на рабочих.
— Ну что, царица, как дела? — он поцеловал ее в макушку и заглянул в холодильник. — А где котлеты? Обещала напечь…
— Генка… — Инна Марковна замялась. — Света звонила.
— А, Светочка-конфеточка! — он усмехнулся, доставая банку пива. — Как там наша принцесса поживает в своих хоромах? Мужа опять пилит?
— Она приедет на майские. С внуками.
— Ну и слава богу. Давно не видел пацанов. Как там Димка, в школе нормально? А Артемка в садик ходит?
Инна Марковна молчала, теребя край фартука. Генка поставил банку на стол и внимательно посмотрел на нее.
— Выкладывай. Что случилось?
— Она… она сказала, что ты должен съехать на время их приезда.
Тишина затянулась. Генка медленно открыл пиво, сделал глоток, вытер рот рукавом.
— Понятно. — Голос стал ровным, без эмоций. — А ты что ей ответила?
— Я… я не знаю, что отвечать. Это же мои внуки, Генка. Я их полгода не видела.
— А я что, запрещаю? — он поднял брови. — Я их обожаю, твоих внуков. Димке обещал на рыбалку свозить, помнишь?
— Помню. Но Света… она категорически против.
— Света, Света… — Генка покачал головой. — Сорок лет бабе, а ведет себя как малолетка капризная. «Не хочу чужого дядю!» А то, что ее мать с этим чужим дядей счастлива, ее не волнует?
Инна Марковна опустила глаза. Счастлива… Да, пожалуй, впервые за много лет она действительно была счастлива. После смерти мужа прошло восемь лет, и все эти годы она жила как робот – работа, дом, дача, внуки по выходным. А потом появился Генка со своей грубоватой нежностью, крепкими объятиями и умением смешить ее до слез.
— А что, если правда съехать? — тихо сказала она. — На недельку всего…
Генка поставил банку так резко, что пиво расплескалось по столу.
— Инна, ты меня слышишь? Я не мальчик на побегушках, чтобы прятаться, когда барышня изволит приехать. Мне пятьдесят восемь лет, я честно зарабатываю деньги, плачу за эту квартиру наравне с тобой и никого здесь не стесняю.
— Но дети…
— А что дети? Они меня знают, я им дарки покупаю, сказки рассказываю. Димка вообще со мной как с дедом общается. Проблема не в детях, Инна. Проблема в твоей доченьке, которая решила, что может тобой командовать.
Он встал, подошел к окну, заложил руки за спину.
— Слушай, а может, мне вообще отсюда съехать? Навсегда. Чего мучиться-то?
Сердце Инны Марковны екнуло.
— Генка, не говори глупости…
— Какие глупости? — он обернулся. — Нормальные мужики в моем возрасте сидят дома, внуков нянчат, на диване лежат. А я здесь как партизан в тылу врага живу. То дочка недовольна, то соседки языками треплют…
— Мне плевать на соседок!
— А на дочку не плевать. Вот в чем загвоздка.
Он прав, и Инна Марковна это понимала. Света с самого начала отнеслась к их отношениям в штыки. Сначала делала вид, что ничего не замечает, потом начались колкости, а теперь дошло до ультиматумов.
— Она просто переживает за меня, — слабо оправдывалась Инна Марковна. — Боится, что кто-то меня обманет…
— Обманет! — Генка фыркнул. — Да у меня квартира больше твоей, и деньги есть. Мне что, твои три копейки нужны?
— Света этого не знает.
— А почему не знает? Потому что ты ей не рассказываешь. Стесняешься, что с мужиком живешь. Вот и получается, что я какой-то проходимец, который к богатой вдове подкатил.
Инна Марковна молчала. В глубине души она понимала, что Генка прав. Она действительно стеснялась своего счастья, словно в ее возрасте грех радоваться жизни.
Вечером они почти не разговаривали. Генка ушкался с какими-то чертежами, Инна Марковна вязала носки для внуков. Обычно они обсуждали новости, делились впечатлениями от дня, строили планы на выходные. А сейчас между ними висела тяжелая пауза.
— Инна, — наконец сказал Генка, не отрываясь от бумаг. — Я завтра поеду к сестре в Подольск. На недельку.
Она вскинула голову.
— Зачем?
— Затем, что не хочу портить тебе встречу с внуками. И не хочу, чтобы из-за меня в семье скандал был.
— Генка…
— Все, решено. Скажешь дочке, что твой сожитель временно съехал, как она и требовала.
Слово «сожитель» он произнес с особой интонацией – презрительно и болезненно одновременно.
На следующий день Генка собрал сумку, поцеловал Инну Марковну на прощание и уехал на своих рабочих «Жигулях». Инна Марковна проводила его с балкона и почувствовала себя преданной собственной трусостью.
Света приехала в субботу утром на белой «Камри», которую купил ей муж. Высокая, стройная, с короткой стрижкой и дорогой сумочкой, она выглядела как картинка из журнала. Рядом с ней Инна Марковна всегда чувствовала себя простушкой из провинции.
— Привет, мам, — Света чмокнула ее в щеку и окинула взглядом прихожую. — А где его вещи?
— Какие вещи?
— Ну, этого… Генки. Тапки, куртка. Не вижу мужских вещей.
— Он… уехал к сестре.
— Вот и правильно. — Света сбросила туфли и прошла в комнату. — Мальчики, поздоровайтесь с бабушкой!
Димка, худенький семиклассник в очках, смущенно улыбнулся. Артем, пятилетний крепыш, кинулся к Инне Марковне в объятия.
— Бабуля! А где дядя Генка? Он обещал показать мне, как удочку делать!
Света нахмурилась.
— Никакого дяди Генки нет. И не будет.
— Почему? — Артем удивленно посмотрел на мать. — А кто мне удочку сделает?
— Папа сделает. Когда вернется из командировки.
— Папа не умеет, — резонно заметил Димка. — Он даже гвоздь забить не может.
— Димка! — Света повысила голос. — Не смей так говорить об отце!
Инна Марковна поспешно увела внуков на кухню, угощать пирожками. А Света осталась в комнате и начала осматривать территорию, словно криминалист на месте преступления.
— Мам, а это что? — она показала на мужскую рубашку, висевшую на спинке стула.
— Забыл, наверное.
— А это? — Света подняла с подоконника трубку.
— Тоже его.
— Мама, ты же обещала, что он съедет!
— Съехал же! Вещи забыл, с кем не бывает.
Света скептически покосилась на нее, но спорить не стала. Первые дни прошли спокойно. Инна Марковна водила внуков в парк, покупала им игрушки, готовила любимые блюда. Но к среде стало ясно, что мальчики скучают по Генке.
— Бабуль, а когда дядя Генка вернется? — спросил Артем за ужином.
— Не знаю, милый.
— А можно ему позвонить? Я хочу рассказать, как мы в зоопарке были.
— Нельзя, — резко сказала Света. — И вообще забудьте про этого… человека.
— Почему нельзя? — Димка поднял голову от тарелки. — Дядя Генка хороший. Он мне про историю рассказывал, показывал ордена дедушки.
— Какого дедушки? — удивилась Света.
— Ну, дедушки Генки. Он воевал под Сталинградом.
Света растерянно посмотрела на мать.
— Мам, а сколько ему лет, этому… Генке?
— Пятьдесят восемь.
— А выглядит моложе. Наверное, бабьи деньги молодят.
Инна Марковна поперхнулась чаем.
— Света!
— Что «Света»? Думаешь, я не понимаю, что происходит? Молодой мужик к одинокой женщине подкатывает, сразу к ней въезжает… Классическая схема.
— Во-первых, он не молодой. Во-вторых, не въехал, а переехал по моей просьбе. В-третьих, все расходы мы делим пополам.
— Ага, конечно. А кто квартиру покупал? Кто всю жизнь вкладывал в ремонт?
— Светочка, — тихо сказала Инна Марковна. — Ты же не из-за квартиры волнуешься?
— А из-за чего же еще? Из-за твоего счастья? — Света усмехнулась. — Мама, ты в своем возрасте должна думать о внуках, а не о мужиках.
— А в каком это возрасте я должна перестать быть женщиной? В пятьдесят? В сорок?
— Не философствуй. Ты бабушка, вот и веди себя соответственно.
Инна Марковна встала из-за стола и молча начала убирать посуду. Руки дрожали от обиды и бессилия.
— Мам, не обижайся, — Света смягчилась. — Я же о тебе беспокоюсь. Мало ли что у него на уме…
— У него на уме то же, что и у меня. Прожить остаток жизни не в одиночестве.
— Остаток жизни! Тебе всего пятьдесят шесть!
— Вот именно. И я не хочу провести эти годы в гордом одиночестве, дожидаясь, когда ты соизволишь навестить.
Света вскинулась.
— Это еще что значит?
— А то и значит, что видимся мы три раза в год. На Новый год, на мой день рождения и летом на недельку. В остальное время ты занята работой, мужем, детьми, фитнесом, подругами… А я что, должна сидеть и ждать твоих редких звонков?
— Мама, у меня своя жизнь!
— А у меня нет права на свою?
Они смотрели друг на друга через кухонный стол, и Инна Марковна вдруг поняла, что разговаривает с дочерью как с чужим человеком. Когда это произошло? Когда между ними выросла эта стена непонимания?
— Хорошо, — сказала Света. — Живи как хочешь. Но тогда не обижайся, что мы будем реже приезжать.
— Почему?
— Потому что я не хочу, чтобы мои дети видели… это.
— Что «это»? Счастливую бабушку?
— Бабушку, которая живет с посторонним мужиком.
Инна Марковна хотела что-то ответить, но тут на кухню вбежал Артем.
— Бабуль, а можно я дяде Генке нарисую открытку? Хочу подарить, когда он приедет.
Света и Инна Марковна замолчали. Мальчик почувствовал напряжение.
— А что, нельзя?
— Можно, солнышко, — тихо сказала Инна Марковна. — Рисуй.
В четверг Генка позвонил.
— Как дела, царица? Как внуки?
— Хорошо все. — Инна Марковна зажала трубку между ухом и плечом, продолжая месить тесто. — Артем тебе открытку рисует.
— Да ну? А что там нарисовано?
— Мы с тобой на рыбалке. И большая рыба на крючке.
Генка засмеялся.
— Оптимист растет. А Димка как?
— Спрашивает, когда ты приедешь. Хочет показать тебе новую игру на планшете.
— Покажет. Я в воскресенье вернусь, как они уедут.
— Генка…
— Что?
— Может, не надо было тебе уезжать.
Пауза.
— Поздно рассуждать, Инна. Решено и сделано.
— Но я же не хотела…
— Хотела. Иначе бы не согласилась на этот цирк.
Он был прав, и это больнее всего. Она действительно выбрала покой вместо борьбы, компромисс вместо принципов.
В пятницу вечером Света собирала чемоданы, а мальчики капризничали – не хотели уезжать.
— Можно мы еще на недельку останемся? — ныл Артем.
— Нет, папа уже соскучился.
— А дядю Генку мы увидим?
— Нет, — твердо сказала Света. — И хватит о нем говорить.
— Почему ты его не любишь? — неожиданно спросил Димка.
Света растерялась.
— При чем здесь любовь? Я его просто не знаю.
— А хочешь познакомиться?
— Не хочу.
— Почему?
— Потому что он чужой.
— А когда ты папу первый раз увидела, он тоже был чужой, — резонно заметил Димка.
— Это другое дело.
— Чем?
Света не нашлась что ответить. Инна Марковна слушала этот разговор из коридора и думала о том, что дети порой видят вещи проще и яснее взрослых.
Субботним утром машина уехала. Инна Марковна стояла на балконе и махала рукой, а потом долго смотрела на пустую дорогу. В квартире стало тихо и пусто.
Генка приехал в воскресенье вечером. Усталый, осунувшийся, пахнущий дорогой и сигаретами.
— Ну что, хорошо провели время? — спросил он, ставя сумку в прихожей.
— Да, неплохо.
— А что это? — он показал на рисунок, прикрепленный к холодильнику магнитиком.
— Артемкина открытка. Тебе.
Генка подошел ближе, рассмотрел цветными карандашами нарисованных человечков с удочками.
— Похоже?
— Очень, — улыбнулась Инна Марковна. — Особенно рыба.
— А это что за надпись?
— «Дяде Генке от Артема. Жду на рыбалку.»
Генка долго молчал, глядя на детский рисунок.
— Инна, я много думал эти дни. О нас, о будущем…
Сердце ее сжалось. Неужели решил уйти?
— И что решил?
— Решил, что хватит прятаться. Если твоя дочка хочет скандала — она его получит.
— Генка, не надо. Зачем конфликты?
— А зачем унижения? — он повернулся к ней. — Я всю жизнь честно работал, никого не обманывал, в долгах не сидел. С какой стати мне прятаться, как вор какой-то?
— Но Света…
— А что Света? Взрослая женщина, пора бы поумнеть. Ты ей всю жизнь потворствовала, вот она и села тебе на шею.
— Это моя дочь!
— И что? Дочь не царица, чтобы указывать матери, как жить. Хочет приезжать – пожалуйста. Не хочет – тоже пожалуйста. Но диктовать условия не будет.
Инна Марковна посмотрела на рисунок внука. Два человечка с удочками, большая рыба, яркое солнце. Детский взгляд на мир, где все просто: если люди хорошие, значит, они должны дружить.
— А если она больше не будет приезжать?
— Будет. Куда денется? Рано или поздно поймет, что ты имеешь право на счастье.
— А если не поймет?
Генка подошел к ней, обнял за плечи.
— Тогда это будет ее проблема, а не наша. Инна, мне скоро шестьдесят. Тебе пятьдесят шесть. Сколько нам осталось хороших лет? Десять? Пятнадцать? И мы будем их тратить на то, чтобы угождать капризной девице?
Он был прав. В глубине души Инна Марковна всегда это знала, но боялась признаться себе. Слишком долго она жила интересами дочери, забывая о собственных потребностях.
— Хорошо, — тихо сказала она. — Больше никаких побегов.
— Больше никаких побегов, — подтвердил Генка и поцеловал ее в лоб.
Через месяц Света позвонила.
— Мам, как дела?
— Хорошо. А у вас?
— Тоже нормально. Слушай, мы на дачу собираемся в июне, может, к вам заскочим?
— Конечно, приезжайте.
— А этот… Генка… он все еще с тобой?
— Да.
Пауза.
— Мам, но мы же договаривались…
— Нет, Света. Договаривалась ты. А я просто согласилась. Больше не соглашусь.
— То есть как это понимать?
— Так и понимать. Генка живет со мной, и никуда не денется. Хотите приезжать – приезжайте. Не хотите – не приезжайте. Но условия диктовать не будете.
— Мама!
— Все, Света. И не ори на меня. Я не твоя подчиненная.
Инна Марковна положила трубку и обнаружила, что руки не дрожат. Наоборот, стало легко и спокойно, как после долгой болезни.
Генка вышел из ванной, услышав разговор.
— Поругались?
— Нет. Просто расставила точки над i.
— И как она отреагировала?
— Пока плохо. Но привыкнет.
— А если не привыкнет?
Инна Марковна посмотрела на рисунок внука, все еще висевший на холодильнике.
— Привыкнет. Дети любят бабушку, а она любит детей. Рано или поздно Света это поймет.
— А если не поймет?
— Тогда это будет ее выбор. А мы сделаем свой.
Генка кивнул, одобрительно хмыкнул.
— Вот это мне нравится. Настоящая царица заговорила.
В июне Света приехала. Вошла в квартиру настороженно, словно ожидая засады. Генка встретил ее в прихожей – вежливо, но без заискивания.
— Здравствуйте, Светлана Игоревна.
— Здравствуйте, — сухо ответила она.
Артем кинулся к Генке с радостным визгом.
— Дядя Генка! А ты удочку сделал?
— Конечно сделал. Пойдем, покажу.
Они ушли на балкон, а Света осталась в прихожей с каменным лицом.
— Мам, это что, серьезно?
— Очень серьезно.
— А если я с детьми уеду прямо сейчас?
— Твое право.
Света постояла, подумала, прошла в комнату. Инна Марковна пошла на кухню готовить обед, а из балкона доносились восторженные возгласы Артема и спокойный голос Генки, объясняющего, как правильно держать удочку.
За обедом Димка рассказывал Генке о школе, показывал оценки. Артем хвастался новыми игрушками. Света молчала, но не уходила.
Вечером, когда дети уснули, она подошла к матери.
— Мам, я не понимаю. Зачем тебе это нужно?
— А тебе зачем нужен муж?
— При чем здесь муж? Это другое дело.
— Чем?
— Ну… мы молодые, у нас дети, планы…
— А у нас нет права на планы?
Света задумалась.
— Просто это… непривычно. Видеть тебя с чужим мужчиной.
— Он не чужой. Мы полтора года вместе живем.
— Но он же не папа…
— Нет, не папа. Он Генка. И он делает меня счастливой.
Света посмотрела в окно, где на балконе Генка показывал Димке звезды и рассказывал про созвездия.
— А он… он хороший?
— Очень.
— И правда не за деньги?
Инна Марковна усмехнулась.
— У него денег больше, чем у меня. И квартира больше. Если кто-то кого-то содержит, то скорее он меня.
— Да ну?
— Да ну. Хочешь, покажу его справки о доходах?
— Не надо, — смутилась Света. — Просто я думала…
— Я знаю, что ты думала. И понимаю почему. Но ты ошибалась.
Они помолчали. С балкона доносился смех Димки – видимо, Генка рассказал что-то смешное.
— Дети его любят, — признала Света.
— Да. И он их любит.
— А что, если между вами что-то случится? Дети привяжутся, а потом…
— А что, если между тобой и мужем что-то случится? — парировала Инна Марковна. — Тоже ведь можете развестись.
— Мы не разведемся.
— Откуда знаешь? В жизни всякое бывает.
Света нахмурилась, но возражать не стала.
— Мам, а ты… ты правда счастлива?
Инна Марковна посмотрела на дочь – взрослую, красивую, успешную, но почему-то растерянную.
— Да, Светочка. Впервые за много лет – счастлива.
— Тогда… тогда ладно. Но если он тебя обидит, я его убью.
— Договорились.
На следующий день они собрались уезжать. Артем до последнего канючил, чтобы остаться еще на денек, но Света была непреклонна – работа, муж, дела.
— Дядя Генка, а когда мы еще приедем? — спросил мальчик, обнимая Генку на прощание.
— Когда мама разрешит, — спокойно ответил тот.
Света поджала губы, но промолчала. Грузила детей в машину, проверяла ремни безопасности, делала вид, что очень занята.
— Мам, — сказала она наконец, — мы в августе еще приедем. На недельку.
— Хорошо.
— Только… только пусть он… пусть Генадий тоже будет дома. Раз уж дети привыкли.
Инна Марковна кивнула, стараясь не улыбаться слишком явно.
— Конечно будет. Куда ему деваться.
Машина отъехала, и Генка с Инной Марковной остались стоять у подъезда.
— Ну что, царица, победили?
— Не победили. Просто перестали проигрывать.
— Это тоже неплохо, — усмехнулся он. — Пойдем домой. Я тебе новую удочку привез из Подольска. Сестра сказала, женская, легкая.
— Зачем мне удочка?
— А затем, что в августе поедем все вместе на рыбалку. Большой семьей. И ты будешь ловить рыбу наравне с внуками.
— Не поймаю ничего.
— Поймаешь. Главное — терпение иметь и не отступать при первых трудностях.
Инна Марковна посмотрела на него и подумала, что он говорит не только про рыбалку. В жизни тоже нужно терпение и умение не отступать. Она долго отступала, а теперь научилась стоять на своем.
— Генка, а что, если через год Света опять начнет выкрутасы?
— А мы ей скажем: либо принимаешь нас такими, какие есть, либо ищи другую бабушку для детей. Выбор за ней.
— А если выберет другую бабушку?
— Не выберет. Другой у нее нет.
Они поднялись в квартиру. На холодильнике все еще висел Артемкин рисунок — два человечка с удочками и большая рыба. Детский взгляд на мир, где все решается просто: хорошие люди должны быть вместе, а плохие — врозь.
— Генка, а мы хорошие люди?
— Не святые, но и не подлецы. Живем честно, никого не обманываем, друг друга любим. Этого достаточно.
— Достаточно, — согласилась Инна Марковна и сняла фартук. — Хватит на сегодня быть идеальной хозяйкой. Пойдем чай пить и планы строить.
— Какие планы?
— А всякие. На лето, на осень, на следующий год. У нас же теперь будущее есть. Официальное, с внуками в комплекте.
Генка засмеялся и обнял ее за талию.
— Вот это мне нравится. Настоящая царица планы строит.
За окном садилось солнце, в квартире пахло ватрушками и счастьем. А на холодильнике висел детский рисунок — как напоминание о том, что иногда самые сложные вопросы решаются проще, чем кажется. Нужно только перестать бояться и начать жить по-своему.
