— Дорогой, я нашла курицу по акции, возьму сразу три тушки, хорошо? Заморожу. И масло оливковое сейчас со скидкой, которое ты любишь.
Алина говорила в телефон, одной рукой листая сайт супермаркета на экране ноутбука, а другой — методично перенося цифры в таблицу Excel. «Ипотека», «Коммуналка», «Продукты», «Непредвиденное». Каждая ячейка была её маленьким полем боя, где она ежедневно сражалась за то, чтобы их семейный корабль не просто держался на плаву, а шёл верным курсом к светлому будущему без долгов. Денис на том конце провода что-то неразборчиво промычал в знак согласия, и она, удовлетворённо хмыкнув, положила трубку. Он всегда так делал, когда был увлечён своей игрой — его сознание улетало в какой-то другой, нарисованный мир, и достучаться до него было почти невозможно.
Она привыкла. Привыкла быть тем самым взрослым в их паре, который помнит про сроки оплаты ипотеки и необходимость покупать бытовую химию. Денис приносил хорошую зарплату, и они договорились сразу: все деньги на общий счёт, с которого идут все траты. Честно и прозрачно. Алина гордилась своей системой. Она экономила на мелочах, выискивала акции, отказывала себе в новой кофточке, чтобы быстрее закрыть этот проклятый жилищный кредит. И последние пару месяцев ей казалось, что она проигрывает. Деньги утекали сквозь пальцы, как сухой песок. Она списывала это на подорожание всего, на непредвиденные расходы, ругала себя за плохой расчёт.
Закончив с заказом продуктов, она решила проверить баланс на общем счёте, чтобы внести остаток в свою таблицу. Цифра, высветившаяся на экране, заставила её замереть. Этого не могло быть. Сумма была катастрофически мала. Не хватало почти ста тысяч. Огромной, немыслимой для их бюджета суммы. Первой мыслью был сбой в банке. Второй — мошенники. Она дрожащей рукой открыла полную выписку по счёту за последний месяц. И её мир, такой упорядоченный и распланированный, треснул и посыпался.
Список операций пестрел одним и тем же получателем: «AURUMGAMES LTD». Десятки, сотни транзакций. Сначала мелкие — по пятьсот, по тысяче рублей. Потом больше — пять, десять тысяч. А вот, неделю назад, три платежа подряд по двадцать тысяч каждый. Она смотрела на эти цифры, и перед её глазами стоял Денис, который вчера вечером с укором говорил ей, что пора бы уже купить новые шины на зиму, а то «ездить опасно». Он говорил это, прекрасно зная, что сам только что спустил стоимость этих шин на какие-то пиксельные мечи и волшебные эликсиры.
Унижение. Это было первое, что она почувствовала. Не злость, не обиду, а именно унижение. Все её усилия, вся её экономия, все её отказы себе во всём — всё это было растоптано и спущено в унитаз ради его развлечения. Он смотрел на неё, как на надоедливую экономку, пока сам втихаря прожигал их общее будущее. Она закрыла ноутбук. Медленно, очень аккуратно. Внутри неё вместо привычной тревоги и желания всё исправить родилось что-то новое. Холодное, твёрдое и острое, как осколок льда. Решимость.
Она взяла свой телефон, нашла в контактах номер банка и нажала на вызов. Механический голос предложил ей нажать нужную цифру, и она терпеливо ждала соединения с оператором.
— Здравствуйте, девушка, — произнесла она в трубку идеально ровным, спокойным голосом, когда на том конце ответили. — Я Алина Викторовна Соколова, основной владелец счёта номер … Я хотела бы немедленно заблокировать дополнительную карту, выпущенную на имя Дениса Игоревича Соколова. Да, навсегда. И ещё, будьте добры, мне нужно сменить пароль для доступа к онлайн-банкингу. Прямо сейчас. Да, я подтверждаю. Кодовое слово? «Крепость».
Денис заехал в супермаркет по дороге с работы. Настроение было превосходным: в его онлайн-мире их клан вчера одержал сокрушительную победу, и немалая заслуга в этом была его — новый артефакт, купленный пару дней назад, показал себя во всей красе, превращая врагов в пиксельную пыль. Он с чувством глубокого удовлетворения бросил в корзину упаковку дорогого крафтового пива, пакет солёных фисташек и стейк из мраморной говядины. Алина, конечно, будет ворчать про экономию, но он сегодня заслужил небольшой праздник. Он был победителем.
На кассе перед ним стояла женщина с полной тележкой продуктов, и он нетерпеливо переминался с ноги на ногу. Наконец, его очередь. Он с лёгкой небрежностью выложил свои трофеи на ленту и, когда кассирша назвала сумму, привычно протянул карту. Он уже представлял, как сейчас приедет домой, включит компьютер, откроет холодную бутылку и снова погрузится в мир, где он был сильным, уважаемым и могущественным.
— Оплата не проходит, — равнодушно бросила девушка-кассир, возвращая ему пластик.
— Давайте ещё раз попробуем, — лениво ответил Денис, уверенный, что это сбой терминала. Она провела. Тот же результат. На экране высветилось короткое, унизительное слово: «Отклонено». За ним уже собралась небольшая очередь, кто-то недовольно вздохнул.
— У вас другая карта есть? — спросила кассирша, уже с откровенным раздражением в голосе.
Щёки Дениса начали гореть. Он полез в кошелёк, достал наличные, которые держал на всякий случай, и расплатился, чувствуя на себе взгляды других покупателей. Он схватил пакет и почти выбежал из магазина. Уже сидя в машине, он почувствовал, как его захлестывает волна ярости. Что за чертовщина? Он набрал номер Алины.
— Да, — ответила она сразу, её голос был спокойным, почти безразличным.
— Алин, что с картой? Я в магазине сейчас опозорился, оплата не проходит!
— С картой всё в порядке, Денис. Она просто заблокирована.
Он на секунду замолчал, не понимая.
— Что значит заблокирована? Кем?
— Мной, — ответила она тем же ледяным, ровным тоном. В нём не было ни злости, ни обиды, только холодная констатация факта. — Я её заблокировала. И сменила пароль от онлайн-банка.
— Ты… что? Ты в своём уме? На каком основании? Это наши общие деньги!
И тут он услышал в трубке тихий, сухой смешок. От этого звука у него по спине пробежали мурашки.
— Вот именно. Наши. Общие.
— Я об этом и говорю!
— Но поступаешь ты — наоборот! И раз…
— Что «раз»? Что?!
— Раз ты считаешь, что наш семейный бюджет — это твои личные деньги, то я тебя разочарую! У тебя больше нет доступа к ним никакого! Наш общий счёт теперь только мой!
— Я не понял… Это что, из-за игры? — догадался он, и ярость начала уступать место дурному предчувствию.
— Денег нет, дорогой, — отчеканила Алина каждое слово. — Ты их потратил на свои игрушки. Поэтому с сегодняшнего дня я твой личный финансовый директор. Будешь получать на карманные расходы. На обеды и проезд. Как только вернёшь в бюджет всё, что потратил до последней копейки, — может быть, я верну тебе доступ. А пока привыкай.
Она положила трубку. Денис сидел в машине, сжимая телефон в руке с такой силой, что пластик затрещал. Финансовый директор? Карманные расходы? Она говорила с ним как с нашкодившим подростком. Он завёл машину и нажал на газ. Дома он не стал ничего говорить. Алина сидела на кухне и спокойно пила чай, листая что-то в своём телефоне, будто его не существовало. Он молча прошёл в комнату. Но не для того, чтобы просить прощения. Он подошёл к своему столу, к своему алтарю. Мощный системный блок, переливающийся подсветкой, огромный изогнутый монитор, дорогая механическая клавиатура. Он начал методично, без единого лишнего движения, отсоединять провода. Каждый кабель он аккуратно сматывал и клал рядом. Он действовал без суеты, с холодной, сосредоточенной злобой. Это был его мир. И она не имела права его контролировать.
Сложив системный блок, монитор и всю периферию в большие коробки из-под техники, которые он предусмотрительно хранил на антресолях, он сделал несколько ходок к машине. Алина наблюдала за ним с кухни, не меняя выражения лица. Она не сказала ни слова. Когда он выносил последнюю коробку с монитором, он остановился в дверях.
— Я к маме, — бросил он, не глядя на неё. — Посмотрим, надолго ли тебя хватит.
Она подняла на него глаза. В них не было ничего. Ни сожаления, ни злости. Пустота.
— Удачи, — только и сказала она, и снова уткнулась в свой телефон.
Квартира матери встретила его запахом яблочного пирога и застарелой, но уютной пыли. Здесь ничего не менялось годами: те же обои в мелкий цветочек, тот же пузатый телевизор, накрытый вязаной салфеткой. Светлана Игоревна всплеснула руками, увидев сына на пороге с огромными коробками. Она тут же засуетилась, начала помогать ему заносить его «богатство» в его бывшую комнату, охая и причитая.
— Господи, Дениска, что стряслось? Вы что, переезжаете? Почему не позвонил?
Он поставил последнюю коробку с монитором на пол посреди комнаты. Его детская кровать, застеленная цветастым покрывалом, казалась нелепо короткой. На стене всё ещё висел пожелтевший плакат с какой-то рок-группой из его юности. Этот островок стабильности и безоговорочной материнской любви был именно тем, что ему сейчас было нужно. Он был уверен, что здесь его поймут и примут.
— Мы не переезжаем, мам. Я ушёл. От неё.
Они сели на кухне. Мать налила ему чай, поставила перед ним тарелку с ещё тёплым пирогом. Она смотрела на него с тревогой и сочувствием, готовая слушать и жалеть. И Денис начал говорить. Он рассказывал, умело расставляя акценты, выставляя себя оскорблённым и униженным мужем. Он говорил о том, как Алина его опозорила, заблокировав карту. Как она решила взять под тотальный контроль их общие, между прочим, деньги. Как поставила ему ультиматум, будто он не муж, а провинившийся школьник.
— Она хочет выдавать мне деньги на карманные расходы, представляешь? Мне! Человеку, который зарабатывает больше неё! — возмущённо закончил он, откусывая большой кусок пирога. Он ждал, что мать сейчас разделит его гнев, назовёт Алину неблагодарной и самонадеянной.
Светлана Игоревна молчала, помешивая ложечкой чай в своей чашке. Её лицо из сочувствующего постепенно становилось задумчивым.
— А из-за чего всё это началось, Денис? — спросила она наконец. Её голос был спокойным, но в нём уже не было той мягкости, что пять минут назад. — Просто так она бы этого не сделала. Я её знаю.
— Да из-за ерунды! — махнул он рукой. — Потратил немного денег на свою игру. Ну, увлёкся. С кем не бывает? Она из этого трагедию вселенского масштаба устроила.
— Немного — это сколько? — её взгляд стал цепким, изучающим.
Денис замялся. Называть полную сумму было стыдно даже перед матерью.
— Ну… Какая разница? Это наши общие деньги. Я имею право тратить их на то, что считаю нужным. На своё хобби.
— Денис, — сказала она, и в её голосе появились стальные нотки. — Сколько.
Он отвёл взгляд и процедил сквозь зубы:
— Около ста тысяч. За последний месяц.
Ложечка в руках Светланы Игоревны замерла. Она медленно положила её на блюдце. Звон фарфора в тишине кухни прозвучал оглушительно. Она смотрела на него в упор, и в её взгляде не было ни капли сочувствия. Только холодное, тяжёлое разочарование.
— Сто тысяч, — повторила она, будто пробовала слово на вкус. — Сто тысяч на картинки в компьютере. А ипотеку вам тоже картинками платить? А продукты, которые Алинка по акциям выискивает, чтобы хоть что-то сэкономить, они тоже нарисованные?
— Мам, ну ты-то не начинай! Я же к тебе за поддержкой приехал! — взвился он.
— За поддержкой? — она криво усмехнулась. — А какой поддержки ты ждал? Что я тебя по голове поглажу и скажу, какой ты молодец, что спустил в трубу их семейный бюджет, пока жена каждую копейку считает? Ты притащил сюда свой этот ящик, свой игровой автомат, как последний аргумент. И думал, я встану на твою сторону?
Она встала, подошла к раковине и повернулась к нему спиной.
— Она всё правильно сделала. Более чем правильно. Если мужчина в тридцать с лишним лет ведёт себя как капризный ребёнок, значит, с ним и надо обращаться как с ребёнком. Лишить денег и поставить в угол. Только у неё в углу стоит твой компьютер, а ты прибежал ко мне, чтобы я тебе сопли утёрла.
— То есть ты считаешь, что это нормально? Лишать мужа денег?
— Я считаю, что это нормально — защищать свою семью. От кого угодно. Даже от собственного мужа, если он становится главной угрозой для её благополучия. Она защищает ваш дом, который ты так легкомысленно готов проиграть. Так что никакой поддержки ты здесь не найдёшь. Собирай свои коробки и иди решай свои проблемы как взрослый мужчина. Или извиняйся. Или ищи работу, где тебе будут платить столько, чтобы хватало и на ипотеку, и на твои игрушки. А у меня тебе делать нечего.
Ключ в замке повернулся с неприятным, скрежещущим звуком, будто Денис не открывал дверь, а взламывал её. Он вошёл в квартиру, оставив за спиной пустой лестничный пролёт, который больше не казался путём к спасению. Он вернулся не потому, что соскучился или раскаялся. Он вернулся, потому что идти было больше некуда. Его мать, его последний бастион, его безоговорочный союзник, предала его, выставив за порог с холодной правотой, которая ранила сильнее, чем ярость Алины.
Алина была на кухне. Она стояла спиной ко входу и методично резала овощи на разделочной доске. Нож стучал по дереву ровно, отчётливо, как метроном, отмеряющий время в их новой реальности. Она не обернулась на звук открывшейся двери, даже не вздрогнула. Она знала, что он вернётся.
— Мы должны поговорить, — начал он, стараясь, чтобы его голос звучал твёрдо и требовательно. Он остался стоять в коридоре, создавая дистанцию.
— Говори, — бросила она через плечо, не прекращая своего занятия. Стук ножа не прервался ни на секунду.
— Прекрати этот цирк. Разблокируй мою карту. Я верну деньги, когда смогу.
Алина остановилась. Она положила нож на доску, повернула кран и медленно, тщательно вымыла руки. Затем вытерла их полотенцем и, наконец, обернулась. Она оперлась бедром о кухонную тумбу и скрестила руки на груди. Её взгляд был спокойным, изучающим, как у энтомолога, разглядывающего особенно предсказуемый вид насекомого.
— Нет.
Одно слово. Короткое, твёрдое и окончательное. Оно повисло в воздухе между ними, отменяя все его аргументы, всю его мужскую гордость.
— Что значит «нет»? — его голос начал срываться. — Я зарабатываю эти деньги! Я имею на них право! Я содержу эту семью!
Она слегка наклонила голову, и в её глазах промелькнула тень усмешки. Это было хуже, чем крик.
— Ты? Содержишь семью? Денис, не смеши меня. Это самое большое заблуждение в твоей жизни. Ты не содержатель. Ты — самая дорогая и нерентабельная статья расходов в нашем бюджете.
Она сделала шаг к нему, и он инстинктивно отступил. Она подошла к столу, взяла свой ноутбук и открыла его. Развернула экран к нему, чтобы он видел таблицу Excel, её поле боя.
— Смотри сюда. Вот твоя зарплата. Большая, солидная, да. А вот ипотека, которую мы делим пополам. Вот коммунальные платежи — тоже пополам. Бензин для твоей машины, твои обеды в офисе, твои походы с друзьями в бар по пятницам. Всё это вычитается. А потом… — она провела пальцем по экрану, указывая на длинный столбец красных цифр, — потом вот это. Твои «артефакты». Знаешь, что остаётся в сухом остатке, Денис? Минус. Ты не просто не приносишь пользу нашему бюджету. Ты его уничтожаешь. Твоё «содержание семьи» — это фикция. Я закрываю твои долги перед нашим будущим из своей, гораздо более скромной зарплаты. Я экономлю на себе, чтобы ты мог почувствовать себя победителем в своём выдуманном мире. Ты не глава семьи. Ты — мой самый дорогой и безответственный ребёнок.
Каждое её слово было идеально выверенным, холодным уколом, который проникал под кожу и попадал точно в нерв. Она не обвиняла, она констатировала. Она не ругалась, она выносила приговор. Он смотрел на цифры, на аккуратные ячейки, и видел не просто отчёт. Он видел анатомический атлас своей никчёмности. Вся его самооценка, построенная на сумме в расчётном листке, рассыпалась в прах. Он не был добытчиком. Он былждивенцем.
— Я… я могу просто уволиться, — выдавил он последнюю, жалкую угрозу. — И посмотрим, как ты одна будешь платить эту ипотеку.
Алина закрыла ноутбук.
— Можешь. Только жить ты тогда будешь не здесь. Эта квартира, Денис, оформлена на меня. Ты просто вписан в ипотечный договор. В случае чего, я выплачу её сама. А ты пойдёшь жить… Куда, кстати? Мама тебя уже выгнала.
Она подошла к холодильнику, достала кастрюлю. Поставила на плиту и зажгла конфорку. Её движения были плавными и уверенными. Она была хозяйкой в этом доме. Хозяйкой его жизни.
— Твой ужин на плите. Поешь, — сказала она тем же ровным голосом, каким отдают приказ. Затем она полезла в свой кошелёк, достала несколько мятых купюр и протянула ему. — Вот. На проезд и на обеды на завтра. Постарайся не опаздывать на работу. Теперь нам нужно экономить ещё больше.
Он стоял посреди коридора, как истукан. Униженный. Раздавленный. Полностью и окончательно сломленный. Он медленно протянул руку и взял деньги из её пальцев. Он не посмотрел ей в глаза. Он просто не мог. Он был побеждён. Война закончилась, не успев начаться. И он в ней проиграл всё…
