Галина любила эти утренние часы. Когда за окном еще стелется туман, а в доме царит уютная тишина. Она сидела на своей маленькой кухне, где каждая вещь хранила отпечаток прожитых лет. Фарфоровая чашка с золотым ободком — подарок мужа на первую годовщину — грела ладони. Василий всегда знал, что ей понравится. Три года прошло, как его не стало, а она всё не могла привыкнуть к этой гулкой тишине.
Дети разъехались давно. Старший, Андрей, в Питере — какой-то важный начальник, вечно занят. Младшая, Наташа, в Краснодаре — муж военный, перевели по службе. Звонят редко, всё некогда. Только в праздники да дни рождения вспоминают, что мать есть.
Галина отхлебнула чай и поморщилась — остыл. Встала, чтобы подогреть, и тут телефон завибрировал, глухо стукнувшись о клеёнку. На экране высветилось: «Лида». Сердце дрогнуло и сжалось. Сестра звонила редко, только по особым случаям. И случаи эти всегда были одинаковые — деньги.
— Алло, — голос Галины звучал ровно, хотя внутри всё уже сжималось от предчувствия.
— Галь! — голос сестры был слишком бодрым, наигранно-весёлым. Так говорят, когда хотят что-то выпросить. — Как ты там? Давно не виделись!
«Давно не виделись» — это точно. С похорон Васи, наверное. Три года прошло, а вспомнила только сейчас.
— Нормально, Лид. Живу помаленьку.
— Слушай, тут такое дело… — Лида замялась, но быстро собралась с духом. — Нам очень нужна твоя помощь. Ты же знаешь, семья должна держаться вместе! Поддерживать друг друга в трудную минуту…
Галина прикрыла глаза. Сколько раз она слышала эти слова? «Семья должна помогать», «мы же родные», «ты всегда можешь на нас рассчитывать». Последняя фраза почему-то вызвала горький смешок. Когда ей было плохо, когда Вася болел, никто не приехал, не помог. Только звонили иногда, спрашивали как дела. И все эти годы после… Она была им нужна только когда требовались деньги.
— Что случилось? — спросила она, стараясь, чтобы голос звучал спокойно.
— Да Кристинка моя… — Лида говорила теперь быстро, словно боялась, что её перебьют. — Взяла кредит на бизнес свой. Ну, помнишь, она всё хотела салон красоты открыть? Вложилась, оборудование купила, а тут кризис этот… Клиентов мало, доходов почти нет. А платить надо! Если просрочим — там такие проценты накрутят!
«А я говорила ей, что рано в такое дело лезть», — подумала Галина, вспоминая, как племянница отмахивалась от её советов на семейном ужине год назад. «Тётя Галя, вы не понимаете! Сейчас другое время, надо рисковать!»
— И сколько нужно? — спросила она, хотя уже знала, что сумма будет неподъёмной.
— Триста тысяч, — выпалила Лида. — У тебя же есть! Ты всегда такая экономная была, всё копила… И пенсия у тебя хорошая, после Васи-то…
Галина почувствовала, как холодеет всё внутри. Пенсия после смерти мужа. Да, она получала теперь больше — его пенсию военного прибавили к её учительской. Только почему-то от этих слов стало физически больно.
— Я подумаю, — сказала она тихо.
— Галь, тут думать некогда! — в голосе сестры появились истерические нотки. — Нам срочно нужно! Через неделю платёж, а если не заплатим — долг удвоится! Ты же не бросишь племянницу в беде?
Галина смотрела в окно, где медленно таял утренний туман. Когда-то она любила эти часы за их тишину и покой. Сейчас эта тишина казалась звенящей, давящей на уши.
— Я перезвоню, — сказала она и, не слушая возражений сестры, нажала отбой.
Телефон тут же завибрировал снова, но она не стала отвечать. Встала, вылила остывший чай в раковину и долго смотрела, как вода закручивается в водовороте. Почему-то казалось, что этот звонок изменил что-то важное, сдвинул какую-то глубинную плиту в её жизни. Она ещё не понимала, что именно произошло, но чувствовала — назад дороги уже не будет.
После звонка Галина не находила себе места. Ходила по квартире, перебирала старые фотографии в серванте, без цели открывала и закрывала шкафы. На одной из фотографий — выцветшей, с загнутыми уголками — они с Васей совсем молодые. Галина в белом платье, Вася в парадной форме. Свадьба… Тогда казалось, что впереди целая жизнь, и всё будет только хорошо.
— Что бы ты сказал, Вась? — прошептала она, проводя пальцем по фотографии. — Как поступить?
Муж всегда был рассудительным. «Семью надо поддерживать», — говорил он. Но и о будущем думал. Каждый месяц откладывал понемногу, даже когда денег было в обрез. «На чёрный день», — объяснял он. И вот теперь этот день настал, только его рядом нет.
Галина подошла к окну. Весеннее солнце уже поднялось выше, заглядывало в комнату, высвечивая пылинки в воздухе. Сколько раз она давала в долг? Десять? Пятнадцать? Всегда находились причины. То у Лиды муж заболел — нужны были деньги на операцию. То племяннице Кристине на учёбу не хватало. То ещё что-нибудь…
Она достала из шкафа старую тетрадь в коричневой обложке. Здесь она записывала все долги — привычка ещё с молодости. Открыла, пролистала страницы. Цифры, даты, имена. Вот, пять лет назад — сто тысяч Лиде на лечение мужа. Три года назад — восемьдесят тысяч Кристине на последний курс института. Два года назад — сто пятьдесят тысяч снова Лиде — на ремонт после прорыва трубы…
Галина села в кресло, то самое, любимое Васино, обитое потёртым коричневым велюром. Он всегда говорил: «Главное — здоровье, Галюш. Деньги — дело наживное». Но сейчас, когда она осталась одна, когда впереди неизвестность…
Триста тысяч. Почти половина всех её сбережений. А что потом? Кто поможет ей, если, не дай бог, заболеет? Дети? Они сами еле концы с концами сводят. Лида? Она никогда не возвращала долги, всегда находила причины: то денег нет, то расходы непредвиденные…
Телефон снова завибрировал. Сообщение от Кристины: «Тётя Галя, мама сказала, вы думаете. Пожалуйста, помогите! Мы же семья!»
Семья. Галина горько усмехнулась. Когда Вася болел, когда нужны были дорогие лекарства, где была семья? Лида позвонила пару раз, спросила как дела. Кристина забежала на полчаса, привезла фруктов. А потом — тишина. Только редкие звонки по праздникам.
Она встала, подошла к комоду. В нижнем ящике, под старыми свитерами, лежала шкатулка. Простая, деревянная, с потускневшим лаком. Галина достала её, открыла. Здесь хранились самые важные документы: паспорт, пенсионное удостоверение, сберкнижка. И конверт — тот самый, с деньгами.
Пересчитала медленно, купюру за купюрой. Шестьсот пятьдесят тысяч — всё, что удалось скопить за последние годы. Их с Васей деньги. Их защита от будущего.
Руки дрожали, когда она складывала купюры обратно в конверт. В горле стоял ком, а в голове звучал голос мужа: «Береги себя, Галюш. Ты у меня одна».
Впервые в жизни она почувствовала, что имеет право сказать «нет». Не потому, что не хочет помочь. А потому, что должна защитить себя. Ведь если не она сама — то кто?
Телефон снова зазвонил. На экране высветилось «Лида». Галина глубоко вздохнула и нажала «ответить».
— Лида, я подумала, — Галина старалась говорить твёрдо, хотя сердце колотилось как сумасшедшее. — Я не могу дать эти деньги.
В трубке повисла такая тишина, что стало слышно, как тикают старые часы на стене — те самые, которые отец когда-то привёз из командировки в Германию. Тик-так, тик-так… Словно отсчитывали секунды до взрыва.
— Что значит… не можешь? — голос Лиды изменился, стал ниже, с металлическими нотками. — Галя, ты что такое говоришь? Как это — не можешь?
— Не могу, Лид. И не хочу, — Галина сжала трубку телефона крепче, чувствуя, как по спине пробежал холодок. — Это все мои сбережения. Мне тоже жить на что-то надо.
— Жить?! — Лида почти выкрикнула это слово. — А мы что, по-твоему, не жить хотим? Кристинка в долговую яму залезет! Ты этого хочешь? Чтобы твоя племянница по миру пошла?
Галина прикрыла глаза. Как легко они перекладывали ответственность на других. Кристина сама взяла кредит, сама решила рискнуть с бизнесом. Но виноватой почему-то должна быть она, тётя Галя, которая не хочет отдать свои деньги.
— Лид, я…
— Нет, ты послушай! — сестра не дала ей договорить. — Всю жизнь ты жила лучше всех! Муж военный, пенсия хорошая, квартира своя. А у нас что? Мы всю жизнь по съёмным углам! И когда просим помощи — ты нос воротишь?
Галина почувствовала, как к горлу подкатывает горечь. Лучше всех? Да, Вася был военным. Только они десять лет по гарнизонам мотались, пока наконец квартиру не получили. В общежитиях жили, в бараках. А Лида тем временем в городе оставалась, в родительском доме. И когда дом продавали после смерти родителей, львиную долю денег она себе забрала — как младшая, как нуждающаяся.
— Я всегда вам помогала, — тихо сказала Галина. — Всегда, когда просили. Но вы ни разу… ни разу не вернули. Ни копейки.
— А, так вот оно что! — в голосе Лиды зазвучал злой смех. — Считать вздумала? Родную сестру по счетам проверяешь? Да у меня вся жизнь наперекосяк пошла! Муж болеет, работы нормальной нет…
— У меня муж умер, — Галина сама не узнала свой голос — такой он стал жёсткий, чужой. — Три года назад. Ты даже не приехала тогда. Только позвонила.
— Я не могла! У меня…
— Всегда есть причины, Лида. У всех они есть. Но я сейчас одна. Совсем одна. И эти деньги — всё, что у меня осталось. Моя подушка безопасности.
— Подушка безопасности?! — Лида почти кричала. — Ты на что их копишь? В гроб с собой заберёшь? У тебя вон дети есть, внуки! А ты…
— Дети? — Галина горько усмехнулась. — Они давно своей жизнью живут. У них свои заботы. Кто мне поможет, если заболею? Кто за лекарства заплатит? За операцию, если придётся? Ты?
В трубке снова повисла тишина. Только тяжёлое дыхание Лиды было слышно.
— Значит, так, — наконец процедила она. — Значит, выбрала ты свои денежки вместо родной крови. Ну что ж… Попомни мои слова: придёт время — пожалеешь. Одна останешься, никому не нужная. Вот тогда вспомнишь, как сестре родной отказала!
Галина почувствовала, как по щеке покатилась слеза. Она смахнула её свободной рукой.
— Я уже одна, Лида. Уже давно одна. Просто сейчас наконец это поняла.
Она нажала отбой, не дожидаясь ответа. В наступившей тишине часы продолжали отсчитывать секунды. Тик-так, тик-так… Словно ставили точки в конце предложений её жизни.
Галина подошла к окну. Солнце уже клонилось к закату, окрашивая небо в розовые тона. Странно, она и не заметила, как прошёл день. Телефон в руке снова завибрировал — теперь уже сообщение от Кристины. Галина даже не стала его открывать. Она уже знала, что там написано. И знала, что дороги назад больше нет.
К вечеру разболелась голова. Галина достала из аптечки таблетку, запила тёплой водой. За окном сгущались сумерки, а в квартире было тихо-тихо, только холодильник чуть слышно гудел на кухне. Она не включала свет — сидела в полумраке и смотрела, как за окном зажигаются окна соседних домов.
Телефон она отключила. Не хотела больше слышать ни звонков, ни сообщений. Знала: Лида не остановится на достигнутом. Сейчас начнёт всех на уши ставить — детям позвонит, родственникам. Будет жаловаться, плакать, обвинять…
Как в воду глядела. Домашний телефон разразился трелью около девяти вечера. Галина вздрогнула от неожиданности — этот номер знали немногие, в основном дети.
— Алло?
— Мам, ты что творишь? — голос Андрея, обычно спокойный и рассудительный, звучал встревоженно и немного раздражённо. — Мне тётя Лида звонила. Говорит, ты им в помощи отказала? Кристинка в беде, а ты…
— Здравствуй, сынок, — перебила его Галина. — Давно ты мне не звонил. Как сам? Как невестка, внуки?
В трубке повисла пауза.
— Мам, не переводи тему. Что происходит? Тётя Лида говорит…
— А ты сам-то когда последний раз звонил? — в голосе Галины появились стальные нотки. — На Новый год? Или на день рождения?
— Ну мам, ты же знаешь — работа, дети, времени не хватает…
— Конечно, милый. Я всё понимаю. У всех свои заботы.
Она услышала, как сын тяжело вздохнул.
— Мам, послушай. Кристинке правда нужна помощь. Ты же не можешь…
— Могу, Андрюша. Могу и не помогать. Это мои деньги, и я имею право распоряжаться ими так, как считаю нужным.
— Но это же семья! — в его голосе появились те же интонации, что у Лиды. — Мы должны помогать друг другу!
— Должны? — Галина встала, подошла к окну. — А кто должен помогать мне? Кто поможет твоей матери, если она заболеет? Если ей понадобится операция? Лекарства? Уход?
Снова молчание. Долгое, тяжёлое.
— Мам, ну что ты… Ты же ещё… У тебя же есть мы…
— Вы? — она невесело усмехнулась. — Андрюша, милый. Когда отец умирал, кто был рядом? Три года прошло — ты хоть раз приехал проведать? А сестра твоя?
— У меня работа…
— У всех работа, сынок. У всех дела, заботы, проблемы. Я не в упрёк — я понимаю. Но почему же, когда мне нужна помощь — у всех дела, а как только у кого-то проблемы с деньгами — сразу «мы же семья»?
Телефон в прихожей снова зазвонил. Галина даже не дрогнула — словно окаменела вся, застыла у окна.
— Мам, — голос Андрея стал каким-то беспомощным. — Ну нельзя же так…
— Как, сынок? Правду говорить нельзя? Или о себе думать нельзя? Знаешь, я всю жизнь для всех жила. Для тебя, для Наташи, для тёти твоей… Всем помогала, всех поддерживала. А сейчас поняла — пора и о себе подумать. Пока не поздно.
Домашний телефон продолжал надрываться.
— Ты трубку-то возьми, — сказала Галина устало. — Это наверняка Наташка. Тётя Лида и ей уже позвонила, я думаю.
— Мам…
— Всё хорошо, сынок. Правда хорошо. Я просто наконец-то поняла одну простую вещь: если я сама о себе не позабочусь — никто не позаботится.
Она нажала отбой и медленно опустилась в кресло. Домашний телефон умолк, но через минуту зазвонил снова. Галина не шевельнулась. Смотрела, как по стеклу ползут капли начавшегося дождя, и думала о том, что самое страшное — уже позади. Маски сняты, правда сказана. И от этого почему-то стало легче дышать.
Телефон звонил ещё несколько раз. Потом пришло сообщение на мобильный — от Кристины. Галина включила телефон, прочитала:
«Тётя Галя, вы нас предали! Мы думали, вы добрая, а вы… Вы просто эгоистка! Жадная старуха, вот вы кто! Надеюсь, вам будет хорошо с вашими деньгами!»
Она перечитала сообщение несколько раз. Странно, но боли почти не было. Только грусть — светлая, спокойная. И понимание: вот она, настоящая правда. Вот оно, истинное лицо «семейной любви».
Галина встала, подошла к серванту. Достала старый фотоальбом — тот самый, где были фотографии со всех семейных праздников. Сколько улыбок, сколько объятий, сколько громких слов о любви и верности… А на деле — только деньги. Всё упиралось в деньги.
— Спасибо, Кристиночка, — прошептала она, глядя на фотографию улыбающейся племянницы. — Спасибо, что наконец-то сказала правду.
Прошла неделя с того злополучного разговора. Галина сидела на кухне, бездумно помешивая чай, когда позвонила соседка Нина Петровна.
— Галь, ты чего не заходишь? Заболела что ли?
— Да нет, — Галина невольно усмехнулась. — С родней поругалась.
— Ой, да брось ты! — в голосе соседки зазвучала досада. — Опять небось денег просили? Моя золовка тоже вечно клянчит. То на одно, то на другое…
Галина вздохнула. Нина Петровна попала в точку.
— Представляешь, племяшка кредит взяла. А теперь расплатиться не может. Триста тысяч просили.
— Тю! — возмутилась соседка. — Совсем обнаглели! А ты что?
— А я отказала.
— И правильно сделала! — В трубке что-то звякнуло — видно, Нина Петровна чашкой гремела. — Слушай, а приходи ко мне. Посидим, чайку попьём. А то изведёшься одна со своими мыслями.
Галина хотела отказаться, но вдруг поняла — а почему бы и нет? Лучше, чем сидеть в четырех стенах.
Нина Петровна как всегда накрыла стол — чай, пирожки с капустой, варенье. От знакомого с детства запаха выпечки в животе заурчало — Галина вдруг поняла, что толком не ела эти дни.
— Ешь-ешь, — приговаривала соседка, подкладывая ещё пирожков. — А я тебе что скажу… Я когда овдовела, тоже думала — всё, жизнь кончилась. А потом поняла — она только начинается. В хор записалась, на танцы хожу. В прошлом году в Кисловодск ездила.
— В Кисловодск? — Галина подняла глаза от чашки. — Одна?
— А что такого? — Нина Петровна пожала плечами. — Я, между прочим, в интернете путёвку сама забронировала. Внук показал как.
Галина задумалась. А ведь и правда — что такого? Она всю жизнь для других жила. Может, пора и для себя пожить?
Вечером, вернувшись домой, она достала заветную шкатулку с деньгами. Пересчитала — на хорошую путёвку хватит, да ещё останется. Села за компьютер, открыла браузер. «Санатории у моря», — набрала в поисковике трясущимися пальцами.
Телефон снова зазвонил — на этот раз Наташа, дочь.
— Мам, ты что творишь? Тётя Лида плачет, Кристинка в истерике…
— Я еду на море, — перебила её Галина.
— Что?
— На море, доча. В санаторий. Путёвку вот смотрю.
В трубке повисла пауза.
— Одна, что ли?
— Одна.
— Ты с ума сошла? В твоём возрасте…
— А что мне, помирать что ли? — неожиданно разозлилась Галина. — Всю жизнь на других горбатилась. Хватит.
Она нажала отбой, не дожидаясь ответа. Руки дрожали, в глазах стояли слёзы. Но она упрямо вернулась к компьютеру. Нашла подходящий вариант — двухнедельная путёвка в Сочи, номер с видом на море. Все процедуры включены.
«Вот и всё, Вася, — подумала она, глядя на фотографию мужа. — Ты хотел, чтобы я счастливой была. Теперь буду».
