Хрустальные бокалы мелодично звенели, отражая тёплый свет люстры. Я расставляла закуски на столе, когда в дверь позвонили. Андрей, мой муж, так обрадовался визиту сестры и тёти, что не заметил моего напряжения. А я сразу почуяла — быть беде.
— Катенька, какая красота! — воскликнула Лариса, переступая порог нашей гостиной. Её глаза лихорадочно забегали по комнате, оценивая каждую деталь интерьера. — Брат, ты прямо как сыр в масле катаешься!
Тётя Валентина, грузная женщина с вечно недовольным лицом, важно прошествовала следом, не снимая шубу, словно собиралась проверять, достойна ли наша мебель её драгоценной персоны.
— Надо же… Итальянский гарнитур? — она провела пальцем по спинке дивана. — И сколько такое счастье стоит?
Андрей смущённо улыбнулся:
— Да ладно вам, садитесь к столу.
Я подметила жадный блеск в глазах Ларисы, когда она изучала фарфоровый сервиз. С каждой минутой моё сердце сжималось всё сильнее.
— Повезло тебе, Андрюша, — тётя пригубила вино из хрустального бокала. — Хорошо устроился. Не то что мы с Ларисой… Бьёмся как рыба об лёд.
Андрей только отмахнулся:
— Да какое «устроился»? Мы с Катей по двенадцать часов работаем…
— Ой, все так работают! — перебила Лариса, накладывая себе полную тарелку салата. — Но не у всех такой дом и машина.
Меня передёрнуло от этих слов. Десять лет мы с Андреем вкалывали, не поднимая головы, отказывая себе во всём. А его родственники говорят о нашем достатке так, будто мы выиграли в лотерею!
— Вам больше вина налить? — спросила я, сдерживая раздражение.
— Конечно! — Лариса подставила бокал. — У богатых и вино вкуснее, правда, Валя?
Они рассмеялись, а я поймала взгляд мужа. Он лучился спокойствием и радостью. Наивный. Он не видел того, что заметила я — как эти двое уже мысленно делили наш дом, наши вещи, нашу жизнь. Для них мы не были людьми, которые работали до изнеможения. Мы были удачливыми родственниками, с которых можно что-то поиметь.
Андрей разливал чай, когда я случайно уронила ложку. Звон металла о пол прозвучал как предупреждение, которое понимала только я.
Десерт подходил к концу, когда Лариса отложила вилку и вздохнула с деланной печалью.
— Андрюша, я не хотела портить вечер, но мне нужно поделиться… — она промокнула уголки глаз салфеткой. — Мы с Игорем разводимся.
— Что? — Андрей растерянно посмотрел на сестру. — Но вы же…
— Изменял! — отрезала Лариса. — Негодяй! А квартира записана на него, представляешь?
Я замерла с чайником в руке. Что-то в её голосе звучало фальшиво, как расстроенное пианино.
— Боже, как же ты теперь? — забеспокоился Андрей.
Тётя Валентина покачала головой, словно греческий хор, подтверждающий трагедию:
— Совсем девочка на улице осталась!
— Ну… не совсем, — Лариса метнула быстрый взгляд в мою сторону. — Я подумала, может, поживу у вас немного? Совсем чуть-чуть, пока не встану на ноги. Семья ведь должна помогать в трудную минуту?
В комнате повисла тишина. Я увидела, как на лице мужа отразилась внутренняя борьба.
— Конечно, должна, — выдавил он наконец. — Ты всегда можешь на нас рассчитывать.
Я стиснула зубы. Нашу гостевую комнату я планировала превратить в детскую. Мы с Андреем только начали говорить о ребёнке. Теперь этим планам, видимо, придётся подождать.
Тётя Валентина, почувствовав, что лёд тронулся, тоже решила действовать.
— А у меня, деточки, тоже беда, — она понизила голос до драматического шёпота. — Холодильник сломался, а новый — ой, страшно сказать сколько стоит! Я подумала… может, вы мне кредит оформите? На твоё имя, Андрюшенька. Я бы сама, но мне с моей пенсией банк не даст.
— Тётя Валя, я не уверен… — начал Андрей.
— Я каждый месяц буду отдавать! — поспешно добавила она. — Клянусь здоровьем!
Андрей потёр висок, явно чувствуя себя в ловушке.
— Давайте мы это… обсудим. Чуть позже.
Я молчала. Внутри закипал гнев, но годы жизни с Андреем научили меня: в таких ситуациях спорить бесполезно. Он слишком мягок с родственниками. Всегда был таким.
Лариса уже открывала телефон, показывая фотографии:
— Смотрите, какие шторы я себе присмотрела! Они будут идеально смотреться в вашей гостевой комнате!
Она говорила «вашей», но думала «моей». Я видела это так же ясно, как вижу звёзды в ясную ночь.
Андрей виновато взглянул на меня — он тоже это понимал, но не мог найти в себе силы отказать. Я ответила ему безмолвным взглядом: «Это только начало, дорогой. Только начало».
И была права.
Прошло три недели. Каждое утро я просыпалась с надеждой, что это был просто сон — но реальность неизменно оказывалась хуже. Лариса не просто поселилась у нас — она заняла территорию, как опытный полководец.
— Катя, ты не видела мою новую блузку? Я оставила её сушиться в вашей ванной, — Лариса стояла на пороге нашей спальни в восемь утра субботы, когда мы с Андреем надеялись хоть немного выспаться.
— В нашей ванной? — переспросила я, с трудом разлепляя глаза. — Почему не в своей?
— Ой, ну у вас же душевая кабина больше! — она махнула рукой, словно это было очевидно.
Я сдержалась. Снова. Как делала каждый божий день с момента её появления.
К вечеру того же дня в дверь позвонили. На пороге стояла тётя Валентина с объёмной сумкой.
— Девочки, я на минуточку! — пропела она, проходя в гостиную. — Катенька, у меня тут списочек небольшой…
«Списочек» занимал целый лист бумаги, исписанный мелким почерком: продукты, бытовая химия, какие-то лекарства.
— Валентина Петровна, — начала я осторожно, — может, вы пенсию уже получили?
— Получила, милая, получила, — закивала она. — Всю в счёт кредита за холодильник отдала! Андрюшенька же знает.
Я похолодела. О каком кредите речь? Андрей клялся, что отказал тёте! Неужели втайне от меня всё-таки оформил?
Когда муж вернулся с работы, в гостиной уже вовсю шёл девичник. Лариса и Валентина смотрели сериал, закусывая чипсами и запивая нашим коллекционным вином, которое мы берегли для особого случая.
— Ой, Андрюшенька пришёл! — воскликнула Лариса. — Катя, ну что ты на кухне копаешься? Неси ужин, брат с работы голодный!
Я скрипнула зубами, считая до десяти. То, что она командовала в моём доме, было невыносимо.
Поздним вечером, когда мы наконец остались одни в спальне, я повернулась к мужу:
— Андрей, ты оформил тёте кредит?
Он отвёл глаза:
— Катюш, она плакала. Говорила, что еду не на что купить…
— А работать ей, видимо, не на что? — процедила я. — Она уже месяц у нас на шее, и даже не пытается что-то изменить!
— Это же моя сестра, — вздохнул Андрей. — После развода ей тяжело…
— Какого развода, Андрей? — я села на кровати. — Ты видел хоть одну её слезу по мужу? Она целыми днями сериалы смотрит и по магазинам ходит! За наш счёт!
Андрей молчал, уткнувшись в подушку. Я знала — он всё понимает, но страх конфликта парализует его сильнее, чем страх потерять наше с ним счастье.
В эту ночь я долго не могла уснуть. Наш дом, наша крепость, превратился в бесплатную гостиницу с полным пансионом. А я чувствовала себя служанкой, которая почему-то должна всем угождать.
«Так больше не может продолжаться», — подумала я, глядя в потолок. И решение созрело само собой.
В тот день я вернулась с работы раньше обычного. Голова раскалывалась — презентацию для клиентов пришлось переделывать трижды. Всё, о чём я мечтала — тишина и горячая ванна.
Но в прихожей меня встретила Лариса, свежая и благоухающая моими духами.
— О, Катя! Хорошо, что ты пришла, — она протянула мне глянцевый журнал. — Смотри, какой телефон! Последняя модель, и скидка приличная. Купишь мне?
Я моргнула, не веря своим ушам.
— Что, прости?
— Ну телефон, — Лариса ткнула пальцем в страницу. — Мой уже старьё, даже инстаграм тормозит. А тебе ведь несложно, правда? С твоей-то зарплатой…
Что-то внутри меня щёлкнуло. Словно предохранитель, который слишком долго сдерживал напряжение.
— Несложно? — я отбросила сумку. — НЕСЛОЖНО?!
Лариса отступила на шаг, удивлённая моей реакцией.
— Знаешь, что сложно? — мой голос дрожал. — Сложно каждый день вставать в шесть утра и возвращаться в восемь вечера! Сложно выплачивать ипотеку и копить на будущее! Сложно терпеть, когда кто-то считает, что твоё благополучие — это просто везение или удача!
— Да ладно тебе, чего завелась? — пробормотала Лариса, но я уже не могла остановиться.
— Три года мы с Андреем жили в съёмной квартире размером с твою нынешнюю ванную! Ели макароны, чтобы откладывать на первый взнос! А ты заявляешься и думаешь, что мы обязаны тебя содержать? Покупать телефоны, оплачивать кредиты?
Лариса побледнела.
— Андрей мой брат, между прочим! Родная кровь!
— И что? Это даёт тебе право садиться ему на шею?
— Да как ты смеешь! — её глаза сузились. — Это ты во всём виновата! Настраиваешь брата против семьи! Никогда проблем не было, пока ты не появилась!
Я горько рассмеялась:
— Проблем не было? Нет, дорогая, проблема была всегда. Просто Андрей слишком добрый, чтобы сказать вам «нет». Но я — не он.
В этот момент хлопнула входная дверь — вернулся Андрей. Он замер на пороге, переводя взгляд с меня на сестру.
— Что случилось?
— Твоя жена… — начала Лариса, но я перебила:
— Твоя сестра хочет, чтобы мы купили ей новый телефон. Последнюю модель. Потому что ей несложно. С её-то зарплатой.
Впервые я увидела, как Андрей смотрит на сестру новым взглядом — словно пелена спала с его глаз. Он увидел не бедную разведённую женщину, а паразита, присосавшегося к нашей жизни.
— Лариса, мы не будем покупать тебе телефон, — его голос звучал тихо, но твёрдо.
— Что? — она в шоке уставилась на брата. — Ты выбираешь её сторону? Против родной сестры?
— Это не вопрос сторон, — ответил Андрей. — Это вопрос уважения.
Лариса хлопнула дверью спальни так, что задрожали стены. А я поймала благодарный взгляд мужа и поняла — лёд тронулся. Это было только начало битвы, но первый шаг сделан.
Гроза собиралась три дня. Лариса ходила по дому с видом оскорблённой невинности, демонстративно вздыхая, когда я появлялась в поле зрения. Телефонные разговоры с тётей Валентиной она вела громко, не стесняясь в выражениях.
— Представляешь, Валя, меня выставляют какой-то попрошайкой! — донеслось из комнаты, когда я проходила мимо. — Брат совсем под каблуком у своей… — дальше последовало слово, от которого у меня заалели уши.
В воскресенье тётя Валентина явилась к нам без приглашения, с тортом и боевым настроем.
— Нам нужно поговорить по-семейному, — заявила она, величественно опускаясь в кресло.
Андрей напряжённо посмотрел на меня. Я кивнула — час расплаты настал.
— Андрюша, что происходит? — тётя подалась вперёд. — Лариса говорит, твоя жена её буквально выживает!
— Никто никого не выживает, — ответил муж, и я заметила, как подрагивают его пальцы. — Просто пора бы Ларисе найти работу и своё жильё.
— Ах вот как! — Лариса вскочила. — Выгоняешь родную сестру на улицу?
— Тебе тридцать семь лет, — процедил Андрей. — Какую улицу? Снимай квартиру, как все нормальные люди!
Тётя Валентина всплеснула руками:
— Что с тобой случилось? Ты всегда был таким чутким мальчиком! Это она, — палец обвиняюще указал на меня, — настраивает тебя против семьи!
Я сложила руки на груди:
— Думаете, весь мир вам должен?
— Нет, милочка, — тётя сверкнула глазами, — но он должен уважать и заботиться о своих близких! Ты его от семьи оторвала, все мозги запудрила своей карьерой да деньгами!
— Это мы с Катей зарабатываем эти деньги, — голос Андрея стал жёстче. — Сами. Своим трудом. А вы считаете, что имеете на них право.
— Да как ты смеешь! — взвизгнула Лариса. — Я без гроша осталась после развода, а ты…
— Какого развода? — перебил Андрей. — Ты говоришь, что разводишься, уже третий год! Всякий раз, когда тебе нужны деньги!
Повисла тишина. Лариса побледнела.
— Ты… ты выбираешь эту… вместо семьи? — прошептала тётя.
— Я выбираю свою семью, — Андрей взял меня за руку. — Катя — моя семья. А вы хотите жить за наш счёт, даже не пытаясь встать на ноги.
Я сжала его пальцы, чувствуя, как меняется человек рядом со мной. Впервые за годы брака он не просто занял мою сторону — он нашёл свой голос.
— Знаешь что, Андрей? — голос Ларисы звенел от ярости. — Ты пожалеешь об этом! Мы тебе всю жизнь помогали, а ты…
— Чем помогали? — мой голос прозвучал негромко, но все замолчали. — Всю дорогу ваша «помощь» — это одолжить денег, которые никто не возвращает. Знаете, есть другое слово для этого — паразитизм.
— Вон из моего дома, — вдруг произнёс Андрей, глядя прямо на сестру.
— Что? — она попятилась.
— Я сказал: вон, — он указал на дверь. — Даю тебе неделю, чтобы найти жильё. С сегодняшнего дня никаких кредитов, никаких «одолжить до зарплаты». Хватит.
Тётя Валентина охнула, хватаясь за сердце:
— Ты… ты не мой племянник! Ты чужой человек!
Лариса расплакалась — впервые я видела её настоящие слёзы. Не крокодиловы, наигранные, а слёзы ярости и бессилия. Она поняла: золотая жила иссякла.
Я посмотрела на мужа. Его лицо было бледным, но решительным. Он наконец-то сделал выбор, и я не могла им гордиться больше.
Следующие три дня дом напоминал зону боевых действий. Лариса собирала вещи с таким грохотом, что соседи стучали по батареям. Хлопанье дверями могло соперничать с канонадой, а ледяное молчание за ужином замораживало даже суп в тарелках.
— Всё равно забираю эти шторы, — бросила Лариса, снимая гардины в гостевой комнате. — Я их выбирала!
— На наши деньги, — тихо напомнил Андрей, но спорить не стал.
Я видела, как ему больно. Несмотря на всё, это была его сестра — та, что защищала его от дворовых мальчишек в детстве, та, что плела ему венки из одуванчиков. Теперь она превратилась в алчную, обозлённую женщину, готовую разрушить его семейное счастье ради собственной выгоды.
Валентина Петровна не показывалась, но её присутствие ощущалось через бесконечные звонки. Телефон Андрея звонил каждый час — он сначала отвечал, потом просто сбрасывал, а к вечеру последнего дня и вовсе отключил.
— Правильно сделал, — сказала я, когда мы остались одни в кухне. — Нельзя поддаваться манипуляции.
— Знаешь, — Андрей задумчиво посмотрел в окно, — мне кажется, я всю жизнь им поддавался. Сначала маме, потом сестре, тёте… Это как болезнь — боязнь разочаровать близких.
Я обняла его сзади, уткнувшись лицом в спину:
— Ты их не разочаровал. Ты просто перестал соответствовать их ожиданиям. Это разные вещи.
В день отъезда Ларисы мы оба взяли отгулы. Никто не произнёс ни слова, пока она укладывала чемоданы в такси.
— Вот и всё, — сказала она, захлопывая багажник. — Надеюсь, ты доволен, братец.
Андрей стоял, опустив руки:
— Лариса, ты всегда можешь рассчитывать на мою помощь, если решишь изменить свою жизнь. Но больше никаких подачек.
Она усмехнулась:
— Подачки? Вот как ты это называешь? А раньше это называлось «помощь семье»!
— Семья помогает друг другу расти, — тихо ответил Андрей. — А не тянет на дно.
Такси уехало, оставив нас в звенящей тишине. Я взяла мужа за руку:
— Пойдём домой?
В ту ночь мы впервые за долгие месяцы спали без тревоги. Дом снова стал нашей крепостью. Я проснулась среди ночи и увидела, что Андрей не спит — смотрит в потолок, о чём-то размышляя.
— Не жалеешь? — спросила я, коснувшись его щеки.
— Странно, — он повернулся ко мне, — но мне словно камень с души упал. Я всё гадал: как я буду жить с этой виной? А её нет. Совсем.
Я улыбнулась:
— Потому что ты поступил правильно.
— Я слишком долго путал доброту со слабостью, — он притянул меня к себе. — Спасибо, что не дала мне потерять себя.
Вскоре после отъезда Ларисы тётя Валентина тоже перестала появляться. Телефон Андрея больше не разрывался от звонков. В доме стало тихо — той здоровой тишиной, которая лечит душу.
Мы начали планировать детскую. Жизнь возвращалась в нормальное русло — не потому, что родственники исчезли, а потому что мы наконец расставили границы, за которые никому не позволено переступать.
Осенний ветер трепал занавески в нашей спальне. Прошло почти полгода с момента «великого исхода», как мы в шутку называли отъезд Ларисы. За это время наша жизнь изменилась — я наконец забеременела, и теперь мы с Андреем обустраивали детскую в той самой комнате, где когда-то жила его сестра.
— Как думаешь, желтые обои или зеленые? — спросил Андрей, раскладывая образцы.
Я не успела ответить — зазвонил его телефон. Номер Ларисы. Андрей замешкался, бросив на меня вопросительный взгляд.
— Ответь, — кивнула я. — Всё хорошо.
Он нажал кнопку громкой связи:
— Да, Лариса?
— Привет, братец, — её голос звучал устало, без привычных капризных ноток. — Как жизнь?
— Хорошо, — осторожно ответил он. — А у тебя?
— Да так… — она вздохнула. — Работу наконец нашла. В бухгалтерии торгового центра. Платят мало, начальник — зверь, домой еле живая прихожу.
Андрей переглянулся со мной. Было странно слышать, что Лариса действительно работает.
— Поздравляю, — искренне сказал он. — Это хорошее начало.
— Хорошее? — в её голосе проскользнули знакомые нотки. — Да я еле концы с концами свожу! Квартиру снимаю в такой дыре… Раньше я и представить не могла, что буду так жить.
Я напряглась. Неужели опять начнётся? Снова просьбы, манипуляции, давление на жалость?
— Андрюш, — голос Ларисы стал медовым, — тут такое дело… Может, ты мне немного поможешь? Совсем чуть-чуть, до зарплаты. И я подумала, может, на Новый год к вам приеду? Тётя Валя тоже соскучилась…
Я задержала дыхание. Полгода назад Андрей бы сразу сказал «да». Дал бы денег, согласился на визит, снова впустил бы их в нашу жизнь. Но сейчас он молчал, обдумывая ответ.
— Лариса, — его голос звучал спокойно, но твёрдо, — нам тоже нелегко давалось начало. Помнишь, я рассказывал, как мы с Катей жили в однушке на окраине и ели макароны неделями?
— Ну это когда было, — отмахнулась она. — Вы давно уже…
— Суть не в этом, — перебил он. — Мы справились сами. Без чужой помощи. И ты справишься.
Тишина на том конце провода была красноречивее любых слов.
— Значит, не поможешь? — наконец выдавила Лариса.
— Помогу советом, — спокойно ответил Андрей. — Научись жить по средствам. Ищи подработку. Не бойся трудностей — они делают нас сильнее.
— Да пошёл ты! — выкрикнула она. — Зажрались со своей Катькой, а на родную кровь вам плевать!
Андрей не повысил голос:
— Я люблю тебя, сестра. И всегда буду любить. Но больше не позволю пользоваться собой.
Он нажал «отбой». В комнате повисла тишина.
— Ты в порядке? — тихо спросила я, подходя ближе.
Андрей поднял голову. В его глазах не было ни тени сомнения или вины — только спокойная уверенность человека, который наконец обрёл себя.
— Знаешь, — он взял мой руки в свои, — впервые в жизни я чувствую, что поступаю правильно. Не потому, что кто-то ожидает от меня определённых действий, а потому что сам так решил.
Я прижалась к его плечу, чувствуя, как внутри разливается тепло. Мой муж изменился — стал сильнее, увереннее. Теперь я могла на него положиться не только в бытовых вопросах, но и в тех моментах, где требовалась внутренняя твёрдость.
— Зелёные обои, — вдруг сказал он, возвращаясь к прерванному разговору. — Они будут лучше смотреться при утреннем свете.
Я рассмеялась и поцеловала его:
— Согласна. Зелёные.
Телефон больше не звонил. Мы знали — возможно, Лариса ещё попытается вернуться в нашу жизнь. Но теперь всё будет иначе. Теперь мы оба знали цену своему счастью и умели его защищать.
А шторы, которые забрала Лариса, мы заменили новыми — светлыми, пропускающими солнце. Такими же, как наша новая жизнь.
