Где теперь Шарапов?
Я часто думаю о том, как странно распоряжается временем судьба. Ещё вчера на экране молодой и горячий Шарапов спорил с Жегловым о законе и справедливости, а сегодня Владимиру Конкину уже 74 года.
Он живёт где-то рядом с нами, в той же Москве, но словно в другой реальности — без лишнего шума, почти незаметно. И в этом есть что-то символичное: человек, сыгравший роль честного, почти святого оперативника, сам прошёл через такие испытания, что любая мелодрама бледнеет.
Его жизнь давно перестала быть похожей на карьеру обычного актёра. Это скорее драматургия в чистом виде — со взлётами, провалами, смертями близких, обвинениями, предательствами. И если когда-то в молодости его сердце останавливала скарлатина, то теперь его душу рвут другие болезни — память о жене, о дочери, холод со стороны сына.
Но начну с самого начала.
Он был поздним ребёнком. Родился, когда отцу стукнуло 42, матери — 40. До него у родителей уже был сын Слава, но мальчику достался самый страшный приговор тех лет — полиомиелит. Родители растили его, понимая, что вылечить невозможно.
Когда Славы не стало, в семье осталась только боль и надежда, что новый ребёнок подарит им жизнь. Так появился Володя. Но едва ему исполнилось пять, как болезнь снова постучалась: осложнение на сердце после скарлатины, и родители приготовились к худшему.
Врачи разводили руками. И только бабушка пошла наперекор всему советскому атеизму: тайно крестила мальчика. Для неё это был акт отчаяния, последняя ставка. И будто в кино — после этого здоровье сына стало поправляться.
Тогда-то, наверное, и решилось: жить ему предстоит на пределе.
В детстве он много читал, таскался с родителями по театрам и выставкам, впитывал то, что потом выстрелит на сцене. Школьная театральная студия Наталии Сухостав стала его стартовой площадкой. Там учились будущие знаменитости — Табаков, Краснов. Там же Конкин впервые понял: сцена — это его пространство, его способ существовать.
Карьера шла по нарастающей. Сначала диплом Саратовского театрального училища, потом Харьковский театр юного зрителя, потом Москва и Моссовет. Но настоящий прорыв случился с ролью Павки Корчагина. Это был 1972-й. Страна смотрела «Как закалялась сталь» и рыдала вместе с героем, а лицо Конкина стало знакомым каждому.
И всё же культовым его сделало другое. «Место встречи изменить нельзя». Молодой оперативник Шарапов, наивный, но честный до фанатизма, стал зеркалом самого Конкина. Высокий, интеллигентный, будто слишком утончённый для уголовного розыска, он неожиданно оказался настоящим — и в кадре, и за его пределами.
С этого момента у него было всё: слава, театр, кино, толпы поклонниц. Но за яркими ролями и овациями всегда стояла одна — Алла. Женщина, с которой он прошёл почти всю жизнь.
И вот тут начинается другая драма.
Алла — единственная
Любовь пришла к нему не с экрана и не из театра, а с самой обычной школьной встречи выпускников. Аллу он заметил ещё студентом, но подойти не решился. Второй шанс жизнь подкинула через год — и тогда Володя включил весь свой арсенал: остроумие, рассказы о студенческих буднях, искренний взгляд. Девушка сдалась не сразу. Ещё три года он ходил за ней, пока наконец не услышал заветное «да».
Они поженились совсем молодыми, почти детьми. В таких браках часто не хватает запаса прочности, но у них получилось. Алла стала его якорем, тихой гаванью, человеком, который держал дом, пока он пропадал на съёмках.
Когда родились сыновья, Владимир даже не смог толком увидеть их сразу: работа не отпускала. На «Как закалялась сталь» его держали на площадке сутками. Алла сама тянула двух малышей в Саратове, а он писал письма и названивал из разных городов. Потом, когда в семью пришла дочка Софья, Конкин уже был знаменитым, и тогда он перевёз всех в Москву.
Их дом был устроен просто: отец приносит деньги и роли, мать хранит тепло и порядок. Вечерами — разговоры на кухне, иногда ссорные, иногда нежные. Но главное — любовь, которая не поддавалась испытаниям. Он мог быть резким, вспыльчивым, уставшим, а она — терпеливой и мудрой.
Прошли десятилетия. Успехи, премьеры, овации. А в интервью он всегда говорил об Алле с той нежностью, которая в наше время уже кажется вымершей. Он не изменял, хотя вокруг было полно соблазнов. «Она прощала мне всё», — признавался он потом.
Но жизнь не любит тихих историй.
В 2009 году Конкин лёг на тяжёлую операцию на сердце. Алла была рядом. И пока его тело боролось на операционном столе, её собственное подточила болезнь. Через год рак добрался до неё окончательно. Она умерла у него на руках в хосписе.
После этого Конкин словно вырезал из себя часть души. Больше он не женился. Аллу он называл своей единственной, и все её портреты остались в доме.
Но личные трагедии на этом не остановились.
Сын Ярослав ещё при её жизни стал источником боли. В 2008 году произошёл тот самый скандальный эпизод, когда Конкин, приняв его за вора, выстрелил из травмата. Пуля попала в живот. Сын выжил, но отношения треснули.
А потом был 2020-й. Их дочь Софья. Молодая, красивая, талантливая. Утонувшая в бассейне фитнес-клуба. Конкин до сих пор уверен, что это вина владельцев — халатность, отсутствие спасателей. Но факт остаётся фактом: дочери больше нет.
Тут же на экранах появились ток-шоу, куда начал ходить сын Ярослав. Он давал интервью за деньги, говорил про отца нелицеприятные вещи, даже обвинял его в изменах матери. Для Конкина это стало предательством.
«Я готов простить, если попросит прощения», — говорит он сегодня. Но пока между ними тянутся годы обиды и молчания.
Возвращение
Жизнь словно нарочно проверяла его на прочность. Он потерял брата в детстве, потом — жену, потом дочь. Сын с ним не разговаривает. И всё же Конкин не превратился в затворника. Да, он отошёл от сцены и кино, последние 18 лет почти не снимался. Но он не закрылся окончательно: писал книги, выступал, встречался со зрителями. Он всегда умел держать себя в руках, даже когда внутри всё крошилось.
Сегодня, в 74, он выглядит уставшим, но собранным. В нём есть та самая внутренняя прямота, которая когда-то сделала Шарапова народным героем. Только теперь это не юношеский задор, а суровый опыт человека, пережившего смерть самых близких.
И вдруг — в 2025 году — он вернулся в профессию. Согласился на роль в мини-сериале «Дорогой Вилли». Согласился не потому, что нужны деньги или статус, а потому что понял: пока он жив, пока дыхание не сбито, он может и должен играть. Для зрителей, для памяти о себе, для того, чтобы показать: человек — это не только его поражения.
Меня поражает его стойкость. Ведь он мог раствориться в тени, уйти без следа, как многие актёры его поколения. Но нет — он выбрал оставаться в поле зрения. Не ради славы, не ради оваций, а ради самого факта: он ещё здесь.
И в этом есть что-то символичное. Павка Корчагин боролся за жизнь, даже когда тело разрушалось болезнью. Шарапов шёл против воровского мира, даже когда закон трещал по швам. А Конкин, сам того не планируя, всю жизнь играл эти роли в реальности. Он потерял почти всех, кого любил, и всё равно не рухнул.
Да, он живёт один. Да, у него натянутые отношения с сыном. Но рядом остался другой сын, Святослав, его семья и внучка. Осталась память о жене. Остались книги и сцена.
И осталась вера, что диалог с Ярославом ещё возможен. «Я готов простить, если он попросит прощения», — повторяет он. Слышится в этом и боль, и гордость, и отчаяние отца, который больше всего хочет простого человеческого разговора.
В этом весь Конкин. Внешне строгий, аристократичный. Внутри — человек, которого жизнь била нещадно, но так и не добила.
И, глядя на него сегодня, я понимаю: «куда пропал Шарапов?» — на самом деле никуда. Он всё ещё здесь. Просто уже без иллюзий, без громких слов, но с живым сердцем, которое не сдаётся.
