Дверь в квартиру поддалась с трудом — что-то мешало с другой стороны. Ирина навалилась плечом, протиснулась в узкую щель и замерла на пороге. В прихожей громоздились чемоданы, коробки с надписями «хрупкое», пакеты с вещами. Сумка соскользнула с её плеча и глухо ударилась об пол.
— Есть кто дома? — голос Ирины прозвучал непривычно тонко в собственной квартире.
Из гостиной донеслось шарканье и звяканье посуды. Ирина сбросила туфли, не заботясь о том, куда они упали, и прошла вглубь квартиры. Каждый шаг давался с трудом, будто ноги увязали в зыбучем песке.
В гостиной царил хаос. Диванные подушки были сдвинуты, журнальный столик передвинут к окну, а на её любимом кресле сидела свекровь. Людмила Петровна выглядела как всегда безупречно: волосы уложены волосок к волоску, губы подведены ярко-коралловой помадой, на шее — нитка жемчуга. Рядом суетилась Катя, младшая сестра мужа. Она расставляла на полках какие-то статуэтки, фотографии в рамках — вещи, которых Ирина никогда прежде не видела.
— А, Ирочка, — свекровь отставила чашку и промокнула губы салфеткой. — Наконец-то. Мы уж заждались.
Катя неловко помахала рукой и продолжила распаковывать вещи.
— Что происходит? — Ирина огляделась, не веря своим глазам. — Почему здесь… все это?
Людмила Петровна поднялась с кресла. Она была ниже Ирины на голову, но каким-то образом умудрялась смотреть на невестку сверху вниз.
— Собирайте вещи, в этой квартире теперь будем жить мы, — голос свекрови звучал так буднично, словно она сообщала прогноз погоды.
Ирина почувствовала, как к щекам приливает кровь.
— Что значит «вы»? Это наша с Димой квартира.
— Была ваша, — отрезала свекровь и отвернулась, показывая, что разговор окончен. — Катя, неси сюда второй чемодан, тот, с книгами.
Золовка избегала смотреть Ирине в глаза.
— Людмила Петровна, — Ирина сделала глубокий вдох, пытаясь успокоить бешено колотящееся сердце. — Объясните, пожалуйста, что происходит? Где Дима?
— Дима знает, — свекровь взмахнула рукой с тремя массивными кольцами. — И он согласен. Мы с Катей продали нашу квартиру. Дочери нужны деньги на лечение, ей положена эта помощь. А мы будем жить здесь.
В ушах зашумело. Ирина схватилась за спинку стула.
— И когда Дима собирался мне об этом сообщить?
— А что тут сообщать? — пожала плечами свекровь. — Это семейное решение. Дмитрий — мой сын, эта квартира когда-то была нашей семейной. Все логично, не находишь?
— Нет, не нахожу! — выкрикнула Ирина, чувствуя, как внутри закипает ярость. — Это наш дом! Мой и Димы! Мы платим за него, мы делали здесь ремонт!
— Ремонт, — Людмила Петровна скривилась, окидывая взглядом гостиную. — Называешь это ремонтом? Безвкусица. Мы всё переделаем. Катя хочет светлые обои, правда, доченька?
Катя неуверенно кивнула, все еще не глядя на Ирину.
В этот момент в прихожей хлопнула дверь. Послышались знакомые шаги.
— Дима! — Ирина бросилась навстречу мужу.
Дмитрий стоял в дверном проеме, растерянный и бледный. В руках он держал еще два чемодана и пакеты из супермаркета.
— Дима, что происходит? — Ирина вцепилась в его рукав. — Почему твоя мать говорит, что они теперь будут жить в нашей квартире?
Дмитрий поставил чемоданы, осторожно отстранил жену и виновато улыбнулся.
— Ир, давай поговорим в спальне, хорошо?
— Конечно, поговорите, — вмешалась свекровь. — А мы пока займемся ужином. Катенька, поставь воду для макарон. У меня от всего этого разболелась голова.
Следуя за мужем в спальню, Ирина чувствовала, как внутри что-то надломилось. Их с Димой дом — их крепость — рушился на глазах, превращаясь в чужую территорию. И судя по виноватому взгляду мужа, он явно собирался не защищать их пространство, а извиняться и оправдываться.
Выбор без выбора
Хлопнув дверью спальни, Ирина рухнула на кровать. В горле стоял ком, а руки дрожали. На кухне слышался голос свекрови — командный, хозяйский. Как она посмела? И почему Дима молчал?
Вещи, привезенные Людмилой Петровной, заполонили всю квартиру, только в спальню еще не успели добраться. Ира обняла подушку — от нее пахло домом. Их общим с Димой домом, в который так бесцеремонно вторглись.
Скрипнула дверь. Дима вошел бочком, неуверенно. Замер у порога, как будто не знал, можно ли ему сюда.
— Как ты мог? — выдохнула Ирина, даже не оборачиваясь. — Серьезно, Дим, как ты мог?
Он вздохнул тяжело, опустился рядом на кровать. Пружины жалобно скрипнули.
— Не кричи.
— Я не кричу, — она действительно говорила тихо, почти шепотом, но каждое слово било наотмашь. — Я просто не верю, что ты… Что же у нас за семья такая? Мне можно последней узнавать, что в моем доме будут жить твоя мать и сестра?
Дима потер лицо руками. Так он всегда делал, когда был не прав и знал это, но признаться боялся.
— Всё навалилось сразу, понимаешь? — он говорил в сторону, глядя на задернутые шторы. — Катькино лечение, кредиты эти… Мать позвонила позавчера. Рыдала. Сказала, что им пришлось продать квартиру.
— И ты решил, что лучше промолчать? — Ирина села, подтянув колени к подбородку. — Отлично! Может, и про развод решишь в последний момент сообщить?
Он дернулся как от пощечины.
— Не говори так. Я просто… не знал, как сказать.
За дверью хлопнула крышка кастрюли. Запахло чем-то знакомым — свекровь готовила свой фирменный борщ. Точно обживается, не просто в гости приехала.
— Значит так, — Ирина откинулась на спинку кровати. В виске пульсировала боль. — Завтра же начинаем искать им жилье. Временное. Не смотри так — я не изверг. Поможем, конечно. Но жить под одной крышей с твоей мамой…
Дима молчал долго. Потом сел ближе и положил тяжелую ладонь ей на колено.
— Ир… — голос его был странно тихим. — Понимаешь, мамина логика в чем-то понятна. Она всю жизнь тут жила. Это была их квартира, до того как отец… перед смертью… В общем, может быть, нам стоит поискать другое жилье?
Эти слова повисли между ними, как грозовая туча.
— Что? — Ирина даже отодвинулась, не веря своим ушам. — Я не ослышалась? Ты предлагаешь нам съехать из нашей квартиры? Господи, Дим, очнись! — она щелкнула пальцами перед его носом. — Это не их квартира, а наша! Мы платим за нее ипотеку уже три года. Три года, Дима! Ты забыл?
Он сгорбился, как будто на плечи ему положили мешок с камнями.
— Не забыл. Просто мама одна осталась. И Катька болеет. А мы — молодые, можем и потесниться… временно…
— Мы только ремонт закончили! — голос Ирины сорвался. — Занавески эти чертовы два месяца выбирали! А теперь, значит, собирай вещички — мамочка приехала?
В дверь деликатно поскреблись.
— Димочка, — пропела свекровь, — борщ стынет.
Дима вскочил, будто его подбросили. Ирина смотрела на него снизу вверх, и впервые ей показалось, что перед ней не ее муж, а чужой человек. Пять лет вместе, а она его совсем не знала.
— Иду, мам! — крикнул он и умоляюще посмотрел на жену. — Давай потом поговорим, а? Когда все поуспокоятся?
Ирина отвернулась к стене.
— Иди уже. Борщ стынет.
Когда за ним закрылась дверь, она почувствовала, что по щекам текут слезы. Из кухни доносились голоса — Дима что-то рассказывал, мать смеялась, звенели ложки. Ирина накрылась подушкой, чтобы не слышать этого семейного счастья, из которого ее так легко вычеркнули.
Было что-то неправильное во всем происходящем. Не просто обида, но какая-то… нестыковка. Она вспомнила, как свекор, Владимир Сергеевич, перед самой смертью подозвал ее в больнице. Дима тогда вышел за кофе.
— Ириша, — прошептал он, сжав ее руку сухими пальцами. — Если с квартирой будут проблемы, загляни в нижний ящик письменного стола. Там все документы. Людка хитрая, она может всякое… Сын у меня слабохарактерный, весь в деда. Так что ты главное — бумаги… — он закашлялся, не договорив.
Ей тогда показалось, что это бред умирающего человека. Да и какие проблемы с квартирой? Все было оформлено на Диму два года назад, сразу после их свадьбы.
Или нет?
Она села на кровати, стерев слезы рукавом. Письменный стол стоял в углу комнаты. Старый, массивный, еще дедовский — свекор настоял, чтобы его оставили при переезде. Она подошла к нему, открыла нижний ящик. Там лежали старые журналы, какие-то счета, фотографии. И коричневый конверт, плотный, с сургучной печатью.
Ирина взяла его в руки. Что-то подсказывало — вот он, ключ к разгадке. Только хватит ли ей смелости его использовать?
Карты на стол
Ночь тянулась бесконечно. Дима так и не вернулся в спальню — остался на диване в гостиной, поближе к матери. Это было даже к лучшему. Ирина всю ночь изучала бумаги, обнаруженные в конверте. Несколько раз перечитывала их при свете ночника, боясь поверить собственным глазам.
Серый рассвет застал её сидящей у окна. На подоконнике лежали документы, аккуратно разложенные по стопкам. Внизу, во дворе, дворник скрёб асфальт метлой, и этот звук странным образом успокаивал.
Дверь скрипнула. Ирина обернулась — на пороге стоял Дима. Помятый, с кругами под глазами.
— Ты не спала? — спросил он, зевая.
— А ты как думаешь? — она кивнула на разложенные бумаги. — Нашла кое-что интересное. Присядь.
Дима нерешительно подошёл к кровати, сел на краешек.
— Ир, я знаю, ты злишься…
— Я не злюсь, — она покачала головой. — Я в шоке. И вот почему.
Она протянула ему один из документов. Дима взял его неохотно, пробежал глазами и нахмурился.
— Это что?
— Завещание твоего отца, — Ирина взяла следующий лист. — И вот договор дарения. И выписка из Росреестра. Посмотри на даты, Дим.
Он вгляделся в бумаги. Лицо его медленно вытянулось.
— Но это значит…
— Да, — кивнула Ирина. — Квартира официально перешла в твою собственность за год до нашей свадьбы. Владимир Сергеевич всё оформил юридически. Твоя мама отказалась от прав на неё ещё тогда. Вот её подпись, видишь?
Дима тёр переносицу, словно пытаясь проснуться.
— Я думал, квартира просто… числится на мне. Мама всегда говорила, что это формальность, чтобы ипотеку было легче взять.
Ирина горько усмехнулась.
— Формальность? Дим, твой отец специально всё так оформил. Он знал твою мать и предусмотрел… вот это, — она обвела рукой воздух. — Вторжение. Он даже мне об этом сказал перед смертью, только я не придала значения.
За дверью послышались шаги, звякнула посуда — свекровь проснулась и хозяйничала на кухне, как у себя дома.
— Что теперь? — растерянно спросил Дима.
— Теперь, — Ирина собрала бумаги в стопку, — я выпью кофе и поговорю с твоей матерью. И лучше тебе при этом присутствовать.
Она встала, расправила плечи и вышла из спальни. Дима поплёлся следом, как побитая собака.
На кухне Людмила Петровна колдовала над плитой. Катя сидела за столом, вяло ковыряя яичницу.
— Доброе утро, — Ирина остановилась в дверях, прижимая к груди папку с документами. — Людмила Петровна, нам нужно поговорить.
Свекровь обернулась, окинула её презрительным взглядом.
— Выспалась, невестушка? Садись завтракать. Я яичницу пожарила, как Дима любит — с помидорами.
— Спасибо, но сначала разговор, — Ирина положила папку на стол. — Я хочу прояснить ситуацию с квартирой.
Людмила Петровна поджала губы, но села напротив. Катя попыталась встать, но Ирина остановила её жестом:
— Останься. Тебя это тоже касается.
Дима неловко топтался у холодильника.
— Я нашла документы, — Ирина открыла папку и достала бумаги. — Эта квартира полностью принадлежит Дмитрию. По дарственной от его отца. И вы, Людмила Петровна, прекрасно это знаете — вот ваша подпись на отказе от прав собственности.
Свекровь побелела, но быстро взяла себя в руки.
— Глупости. Это просто бумажка. Володя хотел, чтобы мальчику было проще с ипотекой, вот и всё.
— Нет, не просто, — Ирина постучала пальцем по документу. — Это полноценный договор дарения. Юридически квартира — собственность Дмитрия, а по брачному договору — наша совместная с ним. Вы не имеете на неё никаких прав.
Людмила Петровна сжала кулаки.
— Он мой сын. Значит, это и моя квартира.
Ирина покачала головой.
— Так не работает, вы же понимаете. Дети вырастают, у них появляются свои семьи. Если вам нужна помощь, мы поможем — найдём жильё, будем поддерживать финансово. Но жить здесь вы не будете.
— Дима! — свекровь повернулась к сыну. — Скажи ей! Объясни, что я твоя мать, что у нас с Катей беда, что нам некуда идти!
Дима переводил взгляд с матери на жену и обратно. Он выглядел совершенно потерянным.
— Мам, я не знал про документы…
— Какая разница! — взорвалась Людмила Петровна. — Я тебя растила, в садик водила, суп варила! А теперь ты меня на улицу выставишь?
— Никто вас на улицу не выставляет, — твёрдо ответила Ирина. — Но и жить вместе мы не будем. Я уже позвонила риелтору — он подберёт квартиру на сдачу недалеко отсюда. А вы пока можете пожить в гостинице. За наш счёт.
Свекровь вскочила, чуть не опрокинув стул.
— Ты! — она ткнула пальцем в Ирину. — Ты всегда хотела нас рассорить! Всегда лезла между мной и сыном!
— Мам, прекрати, — наконец вмешался Дима. — Ты несправедлива.
— Я несправедлива?! — Людмила Петровна всплеснула руками. — Ты слышишь себя? Да ты предал меня, как твой отец!
Дима вздрогнул как от удара. Катя начала всхлипывать, уткнувшись в ладони.
— Я вас не предавал, — голос Димы звучал глухо. — Но Ирина права — эта квартира теперь наша. Отец хотел, чтобы так и было. И я хочу. Я могу помогать, но жить мы будем отдельно.
Людмила Петровна оглядела всех присутствующих, словно не веря своим ушам. Потом хлопнула ладонью по столу.
— Хорошо! — её голос дрожал. — Раз так, мы уйдём. Но запомни, Дмитрий: когда эта, — она мотнула головой в сторону Ирины, — бросит тебя, не приходи ко мне плакаться!
Она выскочила из кухни. Катя, всё ещё всхлипывая, поплелась за ней.
Ирина и Дима остались одни. В комнате повисла тяжёлая тишина, нарушаемая только звуком закипающего чайника.
— Спасибо, — тихо сказала Ирина, не глядя на мужа.
— За что? — так же тихо спросил он.
— За то, что сделал выбор.
Дима подошёл и неуверенно положил руку ей на плечо.
— Я не думал, что придётся выбирать.
Из комнаты доносились звуки поспешных сборов. Что-то упало, разбилось. Катя испуганно вскрикнула.
— Иди, помоги им, — Ирина накрыла его руку своей. — Нужно вызвать такси до гостиницы. Я свяжусь с риелтором, завтра будут варианты квартир.
Дима кивнул и направился к двери. На пороге обернулся:
— Ты действительно всё правильно сделала. Я просто… не знал, как поступить.
— Я знаю, — улыбнулась Ирина. — Иди. Всё будет хорошо.
Оставшись одна, она наконец налила себе кофе и отхлебнула из чашки. Горький, крепкий. Такой, как нужно. В гостиной Дима о чём-то спокойно говорил с матерью, и та, как ни странно, слушала. Может быть, и правда всё будет хорошо?
Ирина посмотрела на документы. Старый Владимир Сергеевич всё предусмотрел. Он хорошо знал свою жену и позаботился о том, чтобы у сына был собственный дом. Теперь Ирине предстояло сделать так, чтобы этот дом остался местом, где их семья будет счастлива.
Сердце или разум
Вечер в опустевшем доме. Тишина звенит в ушах. Ирина поставила чайник и прилегла на диван с книгой, но строчки расплывались перед глазами. Что-то подсказывало — эта история еще не закончилась.
Хлопнула входная дверь — вернулся Дима. Он долго возился с обувью, потом прошел на кухню.
— Устроил их? — спросила Ирина, не отрываясь от книги.
— Вроде того.
Дима опустился рядом, потер уставшие глаза.
— Мама, конечно, всем недовольна. То кровать жесткая, то вода воняет хлоркой…
— А что ты ожидал? — Ирина отложила книгу.
Он пожал плечами:
— Не знаю. Может, благодарности за то, что мы не выставили их на улицу?
Оба невесело рассмеялись.
Звонок в дверь разорвал тишину — резкий, настойчивый. Дима вздрогнул и переглянулся с женой.
— Только не это…
Он распахнул дверь. На пороге стояла Людмила Петровна — губы поджаты, волосы всклокочены. За ее спиной жалась Катя.
— Мам? Что стряслось?
— Стряслось? — свекровь оттолкнула сына и ворвалась в прихожую. — В этом клоповнике невозможно находиться! Душно, грязно, шумно!
Она прошла в гостиную и рухнула на диван. Демонстративно схватилась за сердце.
— Мне дурно… Воды!
Катя метнулась на кухню. Ирина скрестила руки на груди, наблюдая за этим спектаклем со стороны.
— Людмила Петровна, если гостиница вам не подходит, мы завтра найдем другой вариант.
— Завтра! — свекровь картинно закатила глаза. — А сегодня, значит, мучайся? После всего, что я для вас сделала?
Дима присел рядом с матерью, неловко погладил ее по руке:
— Мам, ну перестань. Мы же договорились…
— Ничего я не договаривалась! — она отдернула руку. — Это мой дом!
Ирина почувствовала, как внутри закипает гнев:
— Нет, это не ваш дом. Документы говорят об обратном.
— Документы! — Людмила Петровна вскочила. — Да плевать я хотела на ваши документы! Я Димочку растила, я жизнь ему отдала! А он теперь меня выгоняет ради… этой!
Она шагнула к Ирине, и Дима встал между ними:
— Мама, хватит!
— Что — хватит? Я еще не начинала! — свекровь снова рухнула на диван, схватилась за сердце. — Как ты можешь так со мной, Дима? Я вырастила тебя, а ты отдал квартиру чужой женщине?
Дима стоял посреди комнаты, растерянно оглядываясь на мать и жену. Он выглядел как человек на краю пропасти.
— Выбирай! — свекровь театрально вытянула руку. — Или я — твоя мать, которая всю жизнь тебе отдала. Или она!
Повисла тишина. Катя замерла с чашкой воды. Ирина не дышала. Если он сейчас сдастся, если позволит матери снова помыкать собой — это конец. Она никогда больше не сможет доверять ему.
Дима сделал глубокий вдох. Выпрямился и посмотрел прямо в глаза матери:
— Мама, квартира не твоя.
Людмила Петровна моргнула, не веря своим ушам:
— Что?
— Квартира не твоя, — повторил он тверже. — Она принадлежит мне и Ирине. Мы сами решаем, кто будет здесь жить.
Лицо свекрови исказилось:
— Ты не понимаешь, что говоришь! Это она тебя настроила!
— Нет, мам, — Дима покачал головой. — Ты сама все испортила. Пришла без спроса, заявила свои права… Думала, я промолчу, как всегда?
— Я твоя мать! — взвизгнула она.
— А Ирина — моя жена. И я выбираю ее.
Людмила Петровна вскочила как ужаленная. Ее лицо перекосилось, из глаз брызнули слезы.
— Ты предал меня, как твой отец! — выкрикнула она и бросилась к двери.
Катя метнулась за ней. Дверь хлопнула так, что зазвенели стекла.
Дима стоял, не шевелясь. Потом медленно повернулся к Ирине. В его глазах стояли слезы.
— Я прогнал собственную мать, — прошептал он.
Ирина обняла его, крепко прижала к себе:
— Нет. Ты защитил нашу семью. И когда-нибудь она это поймет.
Дима обнял ее в ответ, уткнулся лицом в шею:
— А если не поймет?
— Поймет, — она погладила его по спине. — Дай ей время. Она просто привыкла командовать, решать за тебя. Ей нужно время, чтобы принять — ты вырос.
Телефон в кармане Димы зазвонил. Он взглянул на экран и вздохнул:
— Катя.
— Ответь, — мягко сказала Ирина. — Узнай, все ли в порядке. Они все-таки твоя семья.
Он благодарно кивнул и взял трубку.
Ирина смотрела на его спину и думала: сегодня они все прошли точку невозврата. Старые стены рухнули. Теперь можно строить заново — крепче, надежнее. Их собственный дом, где никто не будет решать за них.
Новая глава
Прошел месяц. Ирина возвращалась с работы, прижимая к груди букет астр. Их с Димой годовщина — четыре года вместе. Не круглая дата, но после всех потрясений хотелось отпраздновать, напомнить себе — они справились, они все еще вместе.
Ключ в замке провернулся мягко. Из кухни пахло чем-то вкусным. Дима дома? Странно, он обычно задерживался.
— Сюрприз! — крикнула она, сбрасывая туфли в прихожей.
Тишина. Потом звяканье посуды и покашливание.
Сердце екнуло. Этот звук Ирина узнала бы из тысячи — так деликатно покашливала только свекровь.
Она замерла на пороге кухни. За столом сидели Дима, Людмила Петровна и Катя. Перед ними дымились чашки с чаем, в центре стола красовался торт.
— Ирочка! — Дима вскочил и бросился к ней. — С годовщиной!
Он обнял ее, забрал букет, поцеловал в щеку. Потом посмотрел виновато:
— Прости, что не предупредил… Они сами пришли.
Людмила Петровна сидела, неестественно выпрямив спину. Она выглядела постаревшей, осунувшейся. Но взгляд был уже не такой надменный.
— Здравствуйте, — Ирина кивнула гостям, пытаясь скрыть замешательство.
— Добрый вечер, Ирочка, — Людмила Петровна чуть наклонила голову. — Мы не хотели портить ваш праздник. Дима нас предупредил, но… Нам нужно было поговорить. Я должна кое-что сказать.
Она откашлялась, подбирая слова. Ирина опустилась на стул рядом с мужем, чувствуя, как внутри все замирает.
— Я принесла кое-что, — свекровь открыла сумочку и достала потрепанную папку. — Там бумаги… От риелтора. Мы с Катей нашли квартиру.
Она протянула папку Диме. Тот недоверчиво раскрыл ее, просмотрел документы.
— Двушка в Сокольниках? — он поднял глаза на мать. — Откуда деньги?
— Продала дачу, — Людмила Петровна поджала губы. — Ту, что от бабушки осталась. Все равно туда никто не ездил.
Ирина украдкой вздохнула с облегчением. Значит, свекровь смирилась, нашла другой выход.
— И еще вот, — Людмила Петровна достала из сумки потертую фотографию. — Нашла, когда вещи разбирала. Я и забыла, что она сохранилась.
На снимке молодой парень обнимал хрупкую девушку с длинной косой. Они стояли возле старой кирпичной пятиэтажки.
— Это мы с твоим отцом, — пояснила свекровь, и голос ее дрогнул. — Когда только-только эту квартиру получили. Так радовались! Своя крыша над головой…
Дима осторожно взял фотографию, всмотрелся в юные лица родителей.
— Ты такая… счастливая тут.
— Была, — кивнула Людмила Петровна. — Думала, все впереди. Потом Володя заболел, в бизнес ударился. Деньги появились, а счастья все меньше… — она махнула рукой. — Да что старое ворошить.
Ирина видела, как меняется ее лицо, когда она смотрит на фото. Черты смягчались, разглаживались морщинки.
— Когда Володя оформил квартиру на Диму, я обиделась, — вдруг призналась свекровь. — Думала, не доверяет мне. А теперь понимаю — он просто хотел, чтобы у сына был свой дом. Как у нас когда-то.
Она подняла глаза, посмотрела прямо на Ирину:
— Прости меня, девочка. Я… переборщила. Нахлынуло все — одиночество, обиды старые. Катины проблемы. Вот и сорвалась.
Ирина не верила своим ушам. Людмила Петровна, гордая, властная, просит прощения?
— Ничего, — она нашла в себе силы улыбнуться. — Все бывает.
— Но ты молодец, — неожиданно продолжила свекровь. — Встала на защиту своего дома. Не побоялась старуху выставить. Я бы тоже так сделала.
Она вдруг усмехнулась, и в этой усмешке проглянула та молодая девушка с фотографии — задорная, решительная.
— Вон она в кого, — шепнула Катя брату. — Вылитая мама в молодости.
Дима прыснул, и напряжение, висевшее в воздухе, рассеялось. Ирина почувствовала, как Дима под столом взял ее за руку и легонько сжал.
— Так что, — Людмила Петровна постучала ногтем по папке, — мы послезавтра переезжаем. Катя устроилась на работу — будет ближе ездить. И я вам обещаю, — она подняла вверх палец, — без звонка в гости не приду. В крайнем случае — смс напишу.
Ирина рассмеялась, и остальные подхватили ее смех.
— Только вы к нам тоже заходите, — добавила свекровь, и в голосе прозвучали просительные нотки. — На новоселье обязательно. И вообще… Дима, может, поможешь книжные полки там собрать? А то эти грузчики…
— Помогу, конечно, — кивнул сын. — Заеду в выходные.
— И ты приходи, Ириша, — Людмила Петровна осторожно коснулась руки невестки. — Если найдется время.
Ирина улыбнулась:
— Найдется.
Они пили чай, говорили о новой квартире, о планах. Катя, оказывается, собиралась поступать на вечернее. Людмила Петровна записалась на курсы компьютерной грамотности. Жизнь продолжалась. Новая глава.
Когда гости ушли, Ирина и Дима остались вдвоем. Он убирал со стола, она раскладывала астры по вазам.
— Спасибо, — вдруг сказал Дима.
— За что?
— За то, что не выгнала их сегодня. И… за все. Я знаю, трудно было.
Ирина подошла к мужу и обняла его.
— Знаешь, что самое удивительное? Кажется, мне даже нравится твоя мама… когда она не пытается выжить меня из собственного дома.
Дима рассмеялся, прижал ее к себе.
— С годовщиной нас. И с новой главой.
Она посмотрела на него снизу вверх. Он повзрослел, изменился. Теперь это был настоящий мужчина, глава семьи. Человек, которому она могла доверять.
— С новой главой, — эхом отозвалась Ирина и потянулась к нему с поцелуем.
За окном вечерело. В их квартире, в их доме было тепло и спокойно. Пахло цветами и чаем.
Дом — это не просто стены. Это место, где тебя понимают и принимают. Где ты — главный герой своей истории. Ирина поняла это только сейчас, когда им пришлось за этот дом побороться.
Теперь она знала — что бы ни случилось дальше, они справятся. Вместе.
