Жизнь Екатерины Михалковой была тесно связана с именами, известными всей стране, однако о существовании у режиссёров Михалкова и Кончаловского старшей сестры широко не знали. Её судьба с самого рождения не была безоблачной, а каждое счастливое мгновение она запоминала на всю жизнь, ведь их было так немного.
В браке с Юлианом Семёновым она родила двух дочерей, но позже ушла от мужа, не выдержав его измен. Однако, когда он слёг после инсульта, она преданно его выхаживала.
Семейная история, о которой не принято было говорить
Имя Натальи Кончаловской неразрывно связано с Сергеем Михалковым, с которым она прожила долгую и, вероятно, счастливую жизнь. Однако до того, как она стала супругой известного поэта, в её судьбе был ещё один, куда менее обсуждаемый, но важный союз.
Первый её муж, Алексей Богданов, в разных источниках упоминается по-разному: кто-то называет его пианистом, кто-то коммерсантом, а кто-то прямо намекает на его причастность к разведке. Этот человек был на шестнадцать лет старше Натальи, к тому же у него уже была жена. Однако чувства к Наталье Кончаловской заставили его уйти из семьи и сделать предложение девушке.
Когда Наталье Кончаловской исполнилось двадцать четыре года, она, несмотря на категорический запрет родителей, решилась на брак с Богдановым и на переезд в Америку. Она не хотела слушать никаких разумных доводов — чувства, которые девушка испытывала, были настолько сильны, что она пренебрегла мнением семьи.
Чтобы избежать очередного скандала, связанного с её чувствами, девушка уехала за границу тайно. И уже в пути, во время морского путешествия из Йокогамы в Сан-Франциско, состоялась брачная церемония — Наталья стала женой человека, которого любила. Она была совершенно уверена и в своих чувствах, и в чувствах Алексея Богданова.
История, начавшаяся с эмоционального порыва и полной уверенности в собственном выборе, завершилась гораздо раньше, чем ожидалось. Наталья Кончаловская неохотно возвращалась к воспоминаниям о первом браке и редко затрагивала тему тех лет.
Её чувства к Алексею Богданову были настолько сильны, что в своё время ей казалось невозможным от них отказаться — но всё изменилось, когда романтическая пелена спала, а реальность оказалась суровее, чем представлялось вначале.
В 1931 году в Америке, куда Кончаловская уехала вместе с мужем, родилась дочь Екатерина. Однако появление ребёнка не смогло сохранить семью. Брак постепенно распался, и Наталья приняла решение вернуться в Советский Союз.
Естественно, одна она не уехала — на руках была маленькая Катя, с которой предстояло начинать всё заново. Позже в СССР оказался и Алексей Богданов, но его путь сложился трагически: его арестовали, а после, оказавшись в лагере, он не выдержал и свёл счёты с жизнью.
Не такая, как все
Когда Екатерине исполнилось пять, в жизни Натальи началась новая история: она вышла замуж за поэта Сергея Михалкова. Спустя год в молодой семье появился сын Андрей, и в тот момент было решено, что старшая дочь будет жить в доме бабушки и дедушки — художника Петра Кончаловского и Ольги Суриковой. Отношение к внучке в этой семье строилось на жёсткой дисциплине: баловать Катю никто не собирался.
Возможно, за строгим распорядком и высоким уровнем требований скрывалось некоторое разочарование — ведь Катя каждый день напоминала о том, что, несмотря на все старания, их дочь когда-то пошла наперекор.
Среди энергичных, волевых и творчески ярких Кончаловских девочка очень выделялась. В ней не чувствовалось ни уверенности, ни стремления заявить о себе, ни привычной для этой фамилии амбициозности. Медлительная, ранимая, глубоко застенчивая, она, по мнению бабушки, унаследовала всё это от отца — и не раз слышала подобные замечания в свой адрес.
Ольга Сурикова пыталась по-своему бороться с внучкиной замкнутостью. Иногда она выводила её на улицу и, не заботясь о взглядах прохожих, начинала громко петь фрагменты оперных арий.
Возможно, ей казалось, что такие демонстрации помогут Кате избавиться от зажатости, стать свободнее, но для самой девочки эти сцены были настоящим испытанием. Заливаясь краской, с опущенными глазами, она просила бабушку остановиться, не в силах вынести подобного внимания.
По-настоящему спокойно и уверенно она чувствовала себя не за пианино и не за учебниками. То ощущение тепла, которое трудно описать словами, приходило к ней в те редкие моменты, когда она оказывалась на кухне — рядом с няней, помощницей по хозяйству, а порой и с деревенским родственником, который наведывался в дом.
Их неспешные разговоры, простые слова, доброжелательный тон создавали ту самую атмосферу, которой ей так не хватало. Там не нужно было ничего доказывать, не требовалось быть лучше, быстрее, талантливее — можно было просто быть собой.
Но и такие минуты длились недолго. Стоило бабушке увидеть внучку на кухне, как та сразу же отправлялась обратно читать, заниматься музыкой, делать уроки. Привилегий в доме Кончаловских не существовало, и любое проявление слабости воспринималось как повод для немедленного воспитательного воздействия.
Возвращение в семью
После рождения второго сына Натальи Кончаловской и Сергея Михалкова — Никиты — было решено, что Екатерина будет жить в их семье. Ей выделили отдельную комнату, и отношения с отчимом с самого начала складывались доброжелательно.
Он принял её как родную, и, когда подошло время получать паспорт, Наталью и Сергея Владимировича особенно волновал вопрос: согласится ли девочка взять фамилию Михалкова.
Они обсудили это вместе — в кабинете, спокойно и уважительно. Екатерина не увидела причин для отказа, и процесс удочерения прошёл без сопротивления с её стороны. Лишь позже появились трудности — осуждение со стороны родственников отца, к которым она прежде чувствовала привязанность. Однако с этим ей удалось справиться.
Несмотря на постоянные усилия со стороны бабушки и матери приобщить Екатерину к творчеству, больших успехов на этом пути не наблюдалось. Талантов, которых так ждали от неё, у девочки не оказалось, или же они были, но прятались за стеснительностью и неуверенностью. Даже простая просьба сыграть что-то на фортепиано в присутствии гостей превращалась для неё в серьёзное испытание.
Позднее Наталья Кончаловская откровенно напишет, что у дочери наблюдались «отцовская неуверенность в себе и рыхлость характера». Однако чувства к ребёнку от этого не становились слабее.
Екатерина была вымоленным ребёнком, появившимся после тяжёлых лет, полных тревог и утрат — шесть выкидышей подряд оставили в жизни Натальи болезненный след, и потому рождение дочери воспринималось как почти невозможное, хрупкое чудо, в которое не сразу получилось поверить.
Прошли годы. Екатерина повзрослела, изменилась внешне, обрела ту спокойную и тёплую притягательность, что не бросается в глаза, но остаётся в памяти.
В ней не было дерзости или стремления выделиться, но её красота просто не могла остаться без внимания. Когда в дом Михалковых однажды пришёл молодой Андрон Кончаловский, а с ним — начинающий писатель Юлиан Семёнов, последний мгновенно заметил сестру приятеля.
Смятенье чувств
Когда Юлиан Семёнов впервые увидел Екатерину Михалкову, он был ещё молод, полон энергии и уверен, что способен покорить любую вершину, в том числе и сердце этой сдержанной, медлительной девушки, совсем не похожей на него. Он умел нравиться, обладал яркой харизмой, чувствовал себя свободно в любой компании и совершенно не стеснялся проявлять интерес к понравившейся женщине.
Но Екатерину впечатлили не столько его обаяние или весёлый нрав, сколько история о том, как он, не щадя себя, искал по тюрьмам своего отца. Это тронуло её глубже, чем она могла предположить. Возникло желание стать рядом и как-то его поддержать. Возможно, она спутала эти чувства с любовью, а может быть, просто не хотела разочаровывать человека, который смотрел на неё с таким доверием.
С самого начала всё между ними развивалось не совсем так, как у других. Он был стремительным, нетерпеливым, полным идей и желанием жить быстро, она же привыкла ко всему подходить основательно. В какой-то степени её решение выйти за него замуж было продиктовано состраданием, а не любовью. Даже после свадьбы она осталась Михалковой, предпочитая сохранить свою фамилию.
По каким-то причинам первого ребёнка Екатерина рожать отказалась и прервала беременность. Позже у супругов с разницей в 9 лет родились две дочери — Дарья и Ольга. Екатерина Сергеевна была очень радушной хозяйкой, свою любовь и заботу она проявляла через приготовление изысканных блюд для семьи, а уж гостей потчевала с особым удовольствием.
Она радовалась, наблюдая, как семья наслаждается её кулинарными шедеврами. Правда, муж вовсе не требовал от неё домашних подвигов, он был готов довольствоваться картошкой в мундирах, лишь бы Каток, как он её называл, не утомлялась.
И при всём этом отношения супругов были очень далеки от гармонии. Со стороны казалось, что у них есть всё — талантливый муж, умная и хозяйственная жена, дети, уважаемые родители, но на самом деле внутри царила неустроенность.
Мать Юлиана Семёнова, женщина красивая, но властная, никогда не принимала невестку и не скрывала ревности к сыну. В её поведении читалось едва прикрытое удовольствие от того, как страдает Екатерина, узнав о новых увлечениях мужа.
А Юлиан постоянно заводил интрижки, даже не придавая им особого значения и словно не замечая, сколько страданий доставляет жене. В какой-то момент она устала и решила уйти от мужа, хотя развод супруги так и не оформили.
Дочери позже пытались оправдать отца, говорили, что он не изменял сознательно, что женщины сами его преследовали. Они вспоминали о нём с теплом и ностальгией, а вот мать обвиняли в холодности и недостатке участия.
Всю глубину пережитого Екатерина Сергеевна никогда не пыталась объяснить и, кажется, просто не считала нужным это делать — слишком многое пряталось внутри, слишком мало оставалось у неё сил на оправдания.
Внешне она на самом деле выглядела очень сдержанной, однако это вовсе не значило, что она не страдала от измен супруга, которого на самом деле любила, иначе бы она не бросилась его спасать спустя годы после расставания.
Для дочерей Юлиан был ярким и незаурядным, настоящим центром притяжения — обаятельным, харизматичным, сильным. Екатерина на его фоне выглядела слишком безэмоциональной, она не фонтанировала чувствами, не была способна рыдать или страдать на публику.
Лишь мать, Наталья Кончаловская, отчётливо понимала, каким человеком была её дочь. Возможно, Екатерина действительно не обладала яркими способностями, не стремилась выделиться, не боролась за лидерство. Но в ней ощущались чистота, искренность и та редкая преданность, которую невозможно заменить ни красноречием, ни творческими успехами.
Юлиан Семёнов всегда жил так, как считал нужным. Его свободу никто не оспаривал, его поступки не обсуждались — он не допускал вмешательства, и потому рядом с ним женщины менялись, не задерживаясь надолго. Но именно в тот момент, когда ему была нужна помощь, возле него осталась только одна — Екатерина.
Узнав о первом инсульте мужа, Екатерина не сомневалась ни секунды, она просто собрала вещи и переехала к мужу, чтобы неустанно ухаживать за ним, кормить, поить, мыть, делать массажи и просто продлевать жизнь. Она всё делала сама и при этом не позволяла ему потерять достоинство. И, как бы горько ни звучало, только в эти годы он наконец увидел, насколько нужна ему она и как безоговорочно был нужен ей он.
После его смерти Екатерина приняла решение взять его фамилию. Она стала Семёновой, и этот шаг отозвался болезненно в её собственной семье. Сергей Михалков, отчим, воспринял смену фамилии как личное предательство. Объяснений не потребовалось — он просто исключил Екатерину из числа наследников.
Но этим всё не закончилось. Вскоре начался болезненный и долгий конфликт с дочерьми, который перешёл грань обычных семейных споров. Девочки обвинили мать в том, что она тратит деньги бездумно, поддаётся влиянию посторонних людей и нуждается в лечении.
Они пытались лишить её дееспособности, считая это единственным способом сохранить контроль над оставшимся имуществом. Екатерина в ответ не молчала. Она твёрдо верила, что за этой попыткой стоит не беспокойство о её психическом состоянии, а банальное желание управлять тем, что оставил после себя Юлиан.
Андрей Кончаловский и Никита Михалков, её младшие братья, не вмешивались, не выносили споры наружу, не принимали ничью сторону. Но когда Екатерина обратилась к ним с просьбой о помощи, они откликнулись: оплатили курс лечения в частной клинике, надеясь, что покой и медицинская забота помогут хотя бы немного вернуть ей силы.
Больше этой темы они не касались, даже спустя годы после её смерти. Прах Екатерины Сергеевны был развеян над подмосковной рекой, как она и просила. Возможно, именно так ей хотелось проститься с жизнью, в которой было слишком мало тепла и слишком много недосказанного.
