Татьяна стояла у окна и смотрела, как ветер гонит по двору пожелтевшие листья. Октябрь выдался дождливым, серым, и настроение под стать погоде. Вернее, не погода виновата в этом настроении, а совсем другое.
Двухкомнатная квартира на четвертом этаже досталась Татьяне от бабушки три года назад. Тогда девушка только закончила университет, устроилась работать в проектное бюро, и собственное жилье казалось невероятной удачей. Бабушка всегда говорила: «Тань, эта квартира твоя. Живи в ней счастливо». И Татьяна жила. Обустроила все по своему вкусу: светлые тона, минималистичная мебель, живые цветы на подоконниках. Порядок и тишина — вот что девушка ценила превыше всего после напряженного рабочего дня.
Алексея Татьяна встретила на выставке современного искусства. Высокий, спокойный, с приятной улыбкой — такой мужчина не мог не привлечь внимание. Ухаживал красиво, без навязчивости. Через полгода сделал предложение, и Татьяна согласилась. Свадьба прошла скромно, без лишней помпезности, только самые близкие.
После росписи Алексей переехал в квартиру жены. Татьяна не возражала — жилье просторное, места хватало. Первые месяцы были безоблачными. Муж оказался хозяйственным, помогал по дому, не разбрасывал вещи. Казалось, что жизнь наладилась окончательно.
Проблемы начались, когда Алексей однажды вечером спросил:
— Танюш, а давай сделаем дубликат ключей для мамы? Просто на всякий случай. Мало ли что случится, а у нас никого рядом нет.
Татьяна тогда не придала этому значения.
— Ну давай. Только пусть предупреждает, если собирается прийти.
— Конечно, конечно! — заверил Алексей.
Валентина Петровна получила ключи в начале сентября. Женщина лет пятидесяти пяти, энергичная, с копной крашеных рыжеватых волос и привычкой говорить громко, как будто собеседник стоит в другой комнате. После первого визита свекровь сказала:
— Ну что ж, квартирка неплохая. Правда, маловато света, но ничего, привыкнете.
Татьяна промолчала. Валентина Петровна ушла, и девушка выдохнула с облегчением.
Но уже через неделю свекровь пришла снова. Без звонка, без предупреждения. Татьяна вернулась с работы и обнаружила Валентину Петровну на кухне — та пила кофе и листала журнал.
— А, Танечка! — радостно воскликнула свекровь. — Я тут зашла, принесла пирожки сыночку. Он так любит с капустой.
— Здравствуйте, — натянуто улыбнулась Татьяна. — А почему не позвонили? Я бы встретила.
— Да зачем же беспокоить! У меня ключи есть. Алёшенька разрешил приходить, когда захочу.
Татьяна сглотнула раздражение. Договорились ведь предупреждать. Но ссориться в первый раз не хотелось.
— Алексей ещё не пришёл?
— Нет, задерживается. Но я подожду, — невозмутимо ответила Валентина Петровна.
Ждала свекровь до половины девятого. Всё это время комментировала обстановку, спрашивала, почему так мало фотографий на стенах, интересовалась, когда же молодые планируют детей. Татьяна отвечала односложно, стараясь не грубить, но внутри всё кипело.
Когда Алексей наконец вернулся, мать бросилась к нему с объятиями, словно не виделась месяц. Муж растерянно улыбался, принимал пирожки, благодарил. Татьяна молча ушла в спальню.
Той ночью девушка попыталась поговорить с мужем.
— Лёш, твоя мама сегодня просидела у нас три часа. Без предупреждения.
— Ну мама же. Что такого? — Алексей укладывался спать, явно не настроенный на серьёзный разговор.
— Мы договаривались, что Валентина Петровна будет звонить заранее.
— Танюш, ну не устраивай из этого проблему. Она просто заботится о нас.
Татьяна легла, отвернувшись к стене. Спорить не хотелось. Может, действительно она преувеличивает?
Но визиты свекрови участились. Валентина Петровна заходила то утром, то днём, то вечером. Могла прийти в субботу к девяти утра, когда Татьяна ещё спала после тяжёлой недели. Могла появиться в воскресенье с огромной сумкой белья — «постираю у вас, у меня стиральная машина барахлит». И развешивала чужое бельё в ванной, занимая все верёвки.
Однажды Татьяна вернулась пораньше и застала свекровь перед открытым холодильником.
— Валентина Петровна, что-то случилось?
— Да нет, Танечка. Просто смотрю, чем вы питаетесь. — Свекровь покачала головой. — Пусто у вас. Совсем пусто. Молодёжь сейчас не умеет готовить, всё перекусы да полуфабрикаты.
— У нас всё есть, что нужно, — сдержанно ответила Татьяна.
— Ну-ну. Я вот принесла вам котлет. Сама вчера накрутила. Алёшеньке точно понравится.
Валентина Петровна поставила в холодильник контейнер, потеснив продукты Татьяны. Девушка стояла и смотрела на это, ощущая, как сжимаются кулаки.
После того случая Татьяна снова попыталась поговорить с мужем. Спокойно, без обвинений.
— Алексей, мне правда неприятно, когда твоя мама приходит без предупреждения. Давай попросим Валентину Петровну хотя бы звонить за час.
— Таня, ну что ты как маленькая! — Муж даже не поднял глаза от телефона. — Мама не посторонний человек. Это наша родня.
— Но это моя квартира.
Алексей наконец посмотрел на жену. В глазах мелькнуло раздражение.
— Наша квартира. Мы семья. Или ты забыла?
— Квартира моя. По наследству.
— Вот как. — Муж встал, прошёл на кухню. Разговор был окончен.
Татьяна осталась в комнате. Дыхание участилось, ладони вспотели. Неужели никто не понимает, что происходит?
Через несколько недель ситуация вышла на новый уровень. Татьяна вернулась с работы около шести вечера и услышала за дверью смех. Открыв замок, девушка застыла на пороге.
На кухне сидели Валентина Петровна и две незнакомые женщины примерно того же возраста. На столе — чайник, чашки, печенье. Женщины оживлённо беседовали, не замечая хозяйку квартиры.
— Здравствуйте, — громко сказала Татьяна.
Разговор оборвался. Три пары глаз уставились на неё.
— А, Танечка! — первой спохватилась Валентина Петровна. — Это мои подруги, Лидия Ивановна и Зинаида Викторовна. Мы тут посидели немножко. Я же говорила, у меня невестка — хозяйка отличная!
— Квартирка у вас замечательная, — кивнула одна из подруг. — Такая светлая.
— И ремонт свежий, — добавила вторая. — Видно, что с душой делали.
Татьяна стояла в прихожей, пытаясь осознать происходящее. Чужие люди в её доме. Пьют чай, обсуждают интерьер, словно на экскурсии.
— Валентина Петровна, можно вас на минуту? — Голос звучал ровно, но внутри бушевал ураган.
Свекровь поднялась, прошла в коридор.
— Что такое, Танечка?
— Почему здесь посторонние люди?
— Какие посторонние? Это мои подруги! — возмутилась Валентина Петровна. — Мы просто попили чай. Разве это преступление?
— Вы должны были спросить разрешения.
— У кого? У тебя? — Свекровь выпрямилась, глаза сузились. — Между прочим, я мать Алексея. И имею полное право приходить к сыну, когда захочу.
— Это моя квартира, — тихо, но твёрдо повторила Татьяна.
— Наша, — отрезала Валентина Петровна. — Алексей здесь живёт. Или ты собираешься его выгнать?
Женщина развернулась и вернулась на кухню. Через пять минут подруги засуетились, заторопились. Прощаясь, одна из них сказала:
— Спасибо за гостеприимство, Танечка. Заходите к нам как-нибудь!
Татьяна не ответила. Закрыла за гостями дверь и прислонилась к косяку. Руки дрожали, дыхание сбилось. Хотелось кричать, но вместо этого девушка прошла на балкон.
Холодный октябрьский ветер хлестнул по лицу. Небо затянуло тучами, начинал накрапывать дождь. Татьяна глубоко вдохнула, потом ещё раз. Медленно, постепенно пульс выравнивался.
«Так больше нельзя», — подумала девушка.
Вечером, когда Алексей вернулся, Татьяна рассказала о визите свекрови с подругами. Муж слушал, кивал, но по лицу было видно — не понимает, в чём проблема.
— Ну пришли, попили чай. И что?
— Алексей, это посторонние люди! В моём доме! Без моего ведома!
— Таня, успокойся. Мама просто хотела похвастаться нашей квартирой. Женщины же любят такое. Ничего страшного не произошло.
— Для тебя не произошло. А для меня произошло.
— Ты преувеличиваешь. Мама не со зла.
Татьяна замолчала. Говорить дальше не было смысла. Муж не слышал. Не хотел слышать.
Той ночью девушка долго не могла уснуть. Ворочалась, прокручивала в голове диалоги, придумывала аргументы. Но все аргументы разбивались о простую истину: Алексей не видел проблемы. Для мужа визиты матери были нормой. А Татьяна оказалась виноватой — несговорчивой, эгоистичной.
На следующее утро, когда Алексей ушёл на работу, Татьяна достала телефон и набрала номер знакомого слесаря. Голос звучал спокойно, решительно.
— Здравствуйте, Виктор Семёнович. Мне нужно поменять замки. Сегодня, если возможно.
— Конечно, Татьяна. Через час буду.
Девушка положила трубку и посмотрела на входную дверь. Никаких сомнений не было. Никакой жалости. Только чёткое понимание: дальше так жить нельзя. Это её квартира. Её пространство. И только она решает, кто в него войдёт.
Виктор Семёнович приехал ровно через час. Работал быстро, профессионально. Татьяна наблюдала, как старый замок снимают, устанавливают новый. Металл блестел, пахло машинным маслом.
— Готово, — сказал слесарь. — Три ключа, как просили.
— Спасибо.
Татьяна расплатилась, проводила мастера и закрыла дверь. Новый замок щёлкнул тихо, надёжно. Девушка прислонилась лбом к прохладной поверхности двери и выдохнула. Долго, медленно.
Всё. Теперь началась новая жизнь.
Первый звонок раздался в половине девятого утра. Татьяна как раз собиралась на работу, застёгивала сапоги в прихожей. Телефон завибрировал — Валентина Петровна.
Девушка сбросила вызов. Через минуту — новый звонок. Снова сброс. Потом ещё один. И ещё.
К обеду свекровь названивала уже раз пятнадцать. Татьяна переключила телефон в беззвучный режим и продолжала работать. Чертежи требовали концентрации, а думать о Валентине Петровне не хотелось совершенно.
Вечером, возвращаясь домой, Татьяна заметила у подъезда знакомую фигуру. Валентина Петровна прохаживалась вдоль дома, то и дело поглядывая на окна четвёртого этажа. Увидев невестку, свекровь метнулась к ней.
— Танечка! Наконец-то! Я тебе весь день звоню!
— Здравствуйте, Валентина Петровна.
— Что случилось? Почему мой ключ не подходит? Я сегодня приходила, хотела борщ принести Алёшеньке, а замок не открывается!
Татьяна остановилась, посмотрела свекрови прямо в глаза.
— Я поменяла замки.
Валентина Петровна замерла. Несколько секунд молчала, переваривая услышанное. Потом лицо исказилось.
— Как поменяла?! Без разрешения?!
— Это моя квартира. Разрешение мне не нужно ни от кого.
— Там живёт мой сын! — голос свекрови взлетел вверх. — Ты не имела права!
— Имела. И сделала.
Татьяна обошла Валентину Петровну и направилась к подъезду. Свекровь кинулась следом, схватила невестку за рукав.
— Стой! Ты мне объяснишь, что происходит!
— Отпустите, — спокойно попросила Татьяна.
— Не отпущу! Верни мне ключи!
— Ключей не будет.
Валентина Петровна дёрнула сильнее. Татьяна резко высвободила руку и шагнула в подъезд. Дверь за спиной захлопнулась, отрезав свекровь.
Поднимаясь по лестнице, девушка слышала, как внизу разрывается телефон. Алексей. Наверняка Валентина Петровна уже успела нажаловаться.
Дома Татьяна скинула сапоги, повесила куртку и прошла на кухню. Заварила зелёный чай, села у окна. Телефон продолжал названивать — то Алексей, то свекровь. Девушка игнорировала вызовы.
К семи вечера муж ворвался в квартиру. Лицо красное, дыхание тяжёлое — видно, бежал от остановки.
— Таня! Что ты наделала?!
— Поменяла замки, — невозмутимо ответила Татьяна.
— Почему?! Мама звонила, плакала! Говорит, ты выгнала её!
— Ничего я не выгоняла. Просто больше не впускаю без разрешения.
Алексей прошёл в комнату, вернулся, снова прошёлся по кухне. Нервничал, не находил слов.
— Ты не можешь так поступить! Это моя мать!
— И это моя квартира. Мы уже это обсуждали.
— Верни ей ключи!
— Нет.
— Таня!
— Алексей, твоя мать приходила сюда когда хотела. Приводила посторонних людей. Устраивала посиделки в моё отсутствие. Я терпела месяцами. Просила её звонить заранее — не помогло. Просила тебя поговорить с Валентиной Петровной — ты отмахивался. Теперь я приняла решение сама.
— Но это же мама!
— Знаю. И поэтому даю тебе выбор. Либо твоя мать учится уважать моё пространство и приходит только по договорённости, либо больше не приходит вообще.
Алексей стоял посреди кухни, сжимая и разжимая кулаки. Молчал. Потом резко развернулся и ушёл в спальню, хлопнув дверью.
Татьяна допила остывший чай и принялась готовить ужин. Внутри было удивительно спокойно. Никаких терзаний, никаких сомнений. Только ясность.
Ночью Алексей спал на диване в гостиной. Утром ушёл на работу, не попрощавшись. Татьяна проводила мужа взглядом и выдохнула. Рано или поздно придётся разговаривать. Но пока пусть переварит информацию.
Следующий день начался тихо. Никаких звонков, никаких визитов. Татьяна работала из дома — сдавала проект, времени на отвлечения не было.
Ближе к шести вечера в дверь постучали. Тихо, вежливо. Татьяна подошла к глазку, посмотрела — никого. Странно. Вернулась к компьютеру.
Через пять минут стук повторился. Громче. Настойчивее. Снова глазок — площадка пуста.
Ещё через минуту грохот потряс дверь.
— Открывай! Это я! — заорала Валентина Петровна.
Татьяна замерла, глядя на дверь. Свекровь колотила кулаками, пинала ногой.
— Открой немедленно! Слышишь меня?! Как ты посмела поменять замки?!
Грохот усиливался. Соседи явно слышали весь подъезд.
— Ты думаешь, я уйду?! Не дождёшься! Это квартира моего сына! Ты воровка! Ты обманщица!
Татьяна подошла к двери, встала напротив неё. Лицо оставалось спокойным, хотя сердце колотилось где-то в висках. Достала телефон, включила диктофон.
— Валентина Петровна, прекратите шуметь, — громко сказала девушка.
— Не прекращу! Открывай дверь! Сейчас же!
— Это моя квартира. Вы здесь не живёте. Уходите.
— Я никуда не уйду! Мой сын там! Алёшенька! Сынок! Открой маме!
Татьяна набрала номер полиции. Голос звучал ровно, без истерики.
— Здравствуйте. Хочу сообщить о нарушении общественного порядка. Женщина стучит в мою дверь, кричит, не даёт покоя соседям. Адрес…
Свекровь услышала. На секунду затихла, потом заорала ещё громче.
— Ты полицию вызвала?! На свою свекровь?! Да как ты смеешь!
— Валентина Петровна, уходите, пока не поздно.
— Не уйду! Ты меня не пустила! Это же дискриминация! Я мать Алексея! У меня есть права!
— Никаких прав у вас здесь нет. Уходите.
Свекровь продолжала колотить в дверь. Кричала, что Татьяна разлучница, что воспитала сына, а теперь невестка его отнимает. Что квартира должна быть общей, что молодёжь совсем обнаглела.
Через двадцать минут послышались шаги на лестнице. Голоса. Валентина Петровна замолчала.
— Женщина, вы кричали здесь? — спросил мужской голос.
— Я… Это моя невестка! Она замки поменяла! Не пускает меня к сыну!
— Документы на квартиру есть?
— Какие документы?! Там мой сын живёт!
Татьяна открыла дверь. На площадке стояли два участковых и раскрасневшаяся Валентина Петровна. Свекровь вытирала лоб платком, тяжело дышала.
— Здравствуйте, — спокойно поздоровалась Татьяна. — Это женщина уже полчаса стучит в мою дверь и кричит.
— Вы хозяйка квартиры?
— Да. Вот документы.
Татьяна протянула свидетельство о собственности. Участковый внимательно изучил бумагу, кивнул.
— Понятно. А вы, — обратился к Валентине Петровне, — здесь зарегистрированы?
— Нет, но…
— Являетесь собственником?
— Нет, но мой сын…
— Ваш сын тоже не является собственником данной квартиры, — перебил участковый. — Следовательно, вы нарушаете покой жильцов. Прошу покинуть подъезд.
— Но она не пускает меня!
— Она имеет полное право не пускать. Это её собственность.
Валентина Петровна открыла рот, закрыла, снова открыла. Искала слова, не находила.
— Я… Я мать! Я должна видеть сына!
— Встречайтесь на нейтральной территории. А здесь вам делать нечего. Идёмте.
Участковый взял свекровь под локоть и повёл к лестнице. Валентина Петровна оглянулась, бросила на Татьяну полный ненависти взгляд.
— Ты пожалеешь! Алёшенька от тебя уйдёт! Сам уйдёт!
Голоса затихли где-то на втором этаже. Татьяна поблагодарила второго полицейского, закрыла дверь. Прислонилась спиной к прохладной поверхности, закрыла глаза. Дыхание медленно выравнивалось.
Диктофон продолжал писать. Татьяна выключила запись, сохранила файл. На всякий случай.
Алексей вернулся около одиннадцати вечера. Ключ в замке провернулся со скрипом — новый механизм ещё не притёрся. Муж вошёл, скинул ботинки. Лицо осунувшееся, усталое.
— Мама звонила, — тихо сказал Алексей. — Рассказала про полицию.
— Знаю.
— Таня… Ты правда вызвала патруль?
— Валентина Петровна полчаса колотила в дверь и орала на весь подъезд. Я попросила уйти — не ушла. Пришлось вызвать.
Алексей сел на диван, опустил голову на руки.
— Это же моя мать.
— И это моя квартира. В которой я имею право на покой.
— Ты могла просто открыть дверь. Поговорить спокойно.
— Алексей, мы уже всё обсудили вчера. Я не буду терпеть визиты твоей матери без предупреждения. Не буду терпеть, когда Валентина Петровна ведёт себя как хозяйка в моём доме. Если твоя мать ещё раз появится у моей двери без разрешения, я напишу заявление. Официальное.
Муж поднял голову. Смотрел на жену долго, молча.
— Ты серьёзно?
— Абсолютно.
— То есть ты готова подать на мою мать в суд?
— Готова.
Алексей встал, прошёл на кухню, налил воды из-под крана. Выпил залпом. Вернулся.
— Хорошо. Я поговорю с мамой. Объясню.
— Спасибо.
— Но если ты и правда подашь заявление… Я не знаю, смогу ли остаться с тобой.
Татьяна кивнула. Внутри кольнуло, но не так больно, как ожидалось.
— Это твой выбор.
Алексей ушёл в спальню. Татьяна осталась на кухне, заварила свежий чай. Села у окна, смотрела на дождь за стеклом. Капли стекали по поверхности, сливались в ручейки. Тихо. Спокойно.
Следующие дни прошли в молчании. Алексей уходил рано, возвращался поздно. Разговаривали только о бытовых вещах — что купить на ужин, когда прийдёт счёт за коммуналку. Валентина Петровна больше не появлялась. Не звонила. Словно растворилась.
Через неделю Алексей вернулся с работы раньше обычного. Сел напротив жены, долго молчал. Потом заговорил.
— Я встретился с мамой. Объяснил ситуацию.
— И что?
— Валентина Петровна обиделась. Говорит, что никогда не простит тебе вызов полиции. Но обещала больше не приходить без предупреждения.
Татьяна кивнула. Хотя верилось с трудом.
— Хорошо.
— Таня… Мы сможем дальше так жить?
Девушка посмотрела на мужа. В глазах усталость, растерянность. Но нет понимания. До сих пор нет.
— Не знаю, Алексей. Посмотрим.
Прошёл месяц. Валентина Петровна действительно больше не появлялась у двери. Звонила сыну раз в неделю, коротко, сухо. Встречались они теперь на нейтральной территории — Алексей ездил к матери, проводил там несколько часов, возвращался мрачный.
Татьяна не спрашивала, о чём они говорят. Не интересовалась. Жила своей жизнью — работала, встречалась с подругами, по выходным ходила в музеи. Квартира снова стала её крепостью. Тихой, спокойной, без посторонних голосов и непрошеных гостей.
Алексей постепенно смирился. Перестал поднимать тему матери, перестал укорять жену. Просто жил рядом. Но что-то внутри сломалось. Та лёгкость, что была в начале брака, исчезла. Заменилась вежливой отстранённостью.
Татьяна понимала — возможно, этот брак обречён. Но пока муж здесь, пока живут вместе, она не собиралась ничего менять. Просто шла вперёд. День за днём. Спокойно. Уверенно.
В квартире наконец воцарилась тишина. Настоящая. Без грохота в дверь, без чужих голосов на кухне, без посторонних взглядов. Татьяна села у окна с чашкой чая, посмотрела на осенний город. Дождь кончился, выглянуло солнце. Лучи пробивались сквозь тучи, подсвечивали мокрые крыши домов.
Девушка улыбнулась. Впервые за долгое время — искренне. Потому что наконец почувствовала себя дома. В своём собственном доме. Где только она решает, кто войдёт. И когда.
