Суровую жизнь она познала еще в детстве. Лопоухие уши — повод для постоянных насмешек дворовых. Билет в кино — неделя работы на хуторском рынке. В юности — тщетные попытки поступить в театральный, ночные репетиции в промерзших бытовках. на съемках.
Наконец, триумф — «А зори здесь тихие». И сразу же провал — после «Маленькой Веры». Ее жизнь — история о том, как упрямство и талант способны сломать даже самые непреступные стены.
«Я тогда не знала, что голод — лучшая актерская школа»
На хуторе под Усть-Лабинском жизнь не назвать легкой: нищета; раз в неделю грузовик с заоблачными ценами на колбасу; мать, согнувшаяся над грядками; блины с лебедой вместо мяса. Другой жизни Людмила Зайцева не знала.
Единственное развлечение — пленка с фильмом — подарок киномеханика Миши. Ее он пускал в зал без билета. Там, в темноте маленького просмотрового зала рождалась мечта — столь желанная и столь далекая.
После восьмого класса — малярные кисти вместо учебников, стройка — вместо института. Зарплату стабильно задерживали. То, что оставалось, уходило на дешевые съемные углы. В 1961-м она решила: хватит. Сорвалась в Москву в чужом мужском пальто, без гроша, но со стихами на пересохших губах.
Приемная комиссия смотрела на нее с неприкрытым удивлением: «Откуда вы вообще?» И затем — это страшное слово «Отказ». Но хутор научил главному — падать и подниматься вновь.
От вагончика на стройке до огней рампы: кровавый пот, предательство и триумф Людмилы Зайцевой
Москва встретила хуторскую девчонку не балетными классами, а цементной пылью в легких. Первое время приходилось ютиться в промерзшем вагончике на стройплощадке. Железная коробка насквозь провоняла олифой, но здесь она впервые попробовала шоколад. «Таяло во рту, как снежинка на печке», — вспоминала позже Зайцева, продолжая исправно посылать половину зарплаты матери в Усть-Лабинск.
Три раза приемная комиссия в театральных без стеснения бросала ей в лицо: «Ваше место — у штукатурного ведра!» На четвертый выпала путевка в жизнь — контракт в Рязанском ТЮЗе. «Выносила помои, шила костюмы, но каждую ночь воровала реплики у спящих актеров», — признавалась актриса.
Но в 1965-м она уже в Щукинском училище. И вот, первая роль — трехсекундный эпизод в фильме «Вальс». Рядом — Сергей Милованов. А потом — ресторан «Прага»… «Он научил меня есть устрицы, а потом — выковыривать их из горла», — шутила Зайцева.
Три бывшие жены Милованова быстро остудили романтический порыв. В личной жизни неудача. Зато какой взлет в карьере — «Здравствуй и прощай», «А зори здесь тихие»… Камера любила ее изможденное лицо, будто высеченное из гранита.
«Вы — звезда, а я — инженер» — фраза, перевернувшая все. Владимир с розами у служебного входа казался спасением. Восемь лет тихого счастья без колец и скандалов. Пока однажды ночью он не произнес: «Детей не будет. Никогда». Уходила в чем была — в поношенном свитере и с чемоданом книг. «Лучше одна, чем с человеком, который боится будущего», — рассудила Зайцева.
Шесть дней до вечности: как Людмила Зайцева нашла и потеряла свою великую любовь
Геннадия Воронина она впервые увидела на съемках фильма «Праздники детства». В павильоне, пропахшем гримом и пылью, он стоял казался колючим, как еж. Напоминал сироту с глазами, полными боли.
«Жалко было смотреть на себя в зеркало, — признавалась позже Зайцева, — а он смотрел на меня так, будто я самая красивая».
Свадьбу сыграли всего через шесть дней после знакомства. А спустя три года родилась дочь. «Нас связало крепкой цепью», — говорила актриса, и эта цепь держалась тридцать лет.
Начинать совместную жизнь пришлось с нуля: коммуналка, очередь за «Волгой», кирпичи на даче, которые они таскали вместе. «Общими усилиями добились всего», — с гордостью вспоминала актриса. Лишь нулевые ударили обухом: ролей все меньше, деньги таяли на глазах.
Смерть отчима, прикованная к постели мать, вечные подработки мужа, с которыми он заработал лишь инсульт. «Продала все, даже бабушкины серьги, — вспоминала Зайцева. — Но купить здоровье нельзя».
В 2011-м у Воронина случился второй инсульт. Умирая в больничной палате, он до последнего крепко держал ее руку. После — четыре года затворничества. «Только дочь знала, что я жива».
Зайцева не сдалась. Из депрессии она вышла прямиком на съемочную площадку. В неполные 80 она — живая легенда: народная артистка, меценат, хранительница памяти Усть-Лабинска.
«Дом мамы пришлось продать, — рассказывала она с толикой грусти. — Но я знаю: Гена ждет меня там, где нет ни боли, ни нужды».
«Дочка говорит, я — боец. А я просто выживала — как в том вагончике на стройке. Только теперь греет не плитка шоколада, а смех внуков».
