Новость о том, что матери больше нет, Мария Королёва услышала не по телефону от близкого человека, а из экрана телевизора. В марте 2011 года строчка в новостном выпуске стала финальной точкой в многолетней вражде знаменитой актрисы Людмилы Гурченко и её дочери. Как же так вышло, что самые родные люди превратились в чужих? Какая пропасть разделила ярчайшую звезду советского кино и её ребёнка? Ответ, возможно, кроется в меткой фразе, которую когда-то обронила сама Гурченко, описывая свой первый брак: «мы два берега одной реки». Эта метафора идеально описывает и всю её жизнь рядом с дочерью.
Фундамент будущего конфликта был заложен в стенах ВГИКа. Именно там молодая и амбициозная Люся Гурченко познакомилась со сценаристом Борисом Андроникашвили. Красавец, интеллектуал, потомок знатного рода, сын репрессированного писателя Бориса Пильняка и двоюродный брат знаменитых грузинских режиссёров Шенгелая — он казался актрисе идеальной партией.
Гурченко, которая всю жизнь подсознательно искала в мужчинах черты своего обожаемого отца, гармониста Марка Гавриловича, была очарована. В ней была уверенность в том, что с этим мужчиной она проживёт весь остаток своей жизни в атмосфере любви.
Их роман был бурным. Свадьба, восхищённые взгляды коллег и зависть подруг — всё это было. Однако на самом деле семейная жизнь была совсем не такой, какой казалась со стороны. Борис не торопился становиться добытчиком и опорой. Его слова часто расходились с поступками, а оглушительный успех жены после «Карнавальной ночи» вызывал не радость, а раздражение, которого он даже не пытался скрыть.
Андроникашвили не мог смириться с тем, что его супруга, простая девушка из Харькова, стала звездой всесоюзного масштаба, в то время как его собственная карьера совсем не складывалась. Он придирался к жене по мелочам и постоянно пытался уколоть её побольнее.
Но главной причиной разрыва Гурченко и Андроникашвили стали бесконечные похождения мужа на стороне. Терпеть это Гурченко не стала. Когда их общей дочери Маше исполнилось всего полтора года, она собрала вещи и ушла. Андроникашвили не стал удерживать ни жену, ни ребёнка. Он с поразительной лёгкостью согласился на развод и фактически исчез из жизни Марии навсегда, не принимая в её воспитании никакого участия. Спустя много лет Людмила Марковна в своей автобиографической книге «Аплодисменты» вспомнит об этом союзе так: «Он не мой человек. Красивый, но чужой».
Этот первый брак оставил в её душе глубокую рану. Сначала было слепое обожание и идеализация партнёра, а затем — жестокое разочарование и полный разрыв отношений. Этот же сценарий, как под копирку, с пугающей точностью повторится спустя десятилетия, но уже с самым близким человеком — её дочерью.
«Не тот» ребёнок
Разочарование в дочери пришло почти сразу после родов. Гурченко до безумия хотела сына. Она уже и имя ему придумала — Марк, в честь любимого папы. Появление на свет девочки стало для неё первым несбывшимся ожиданием.
Актриса мечтала, чтобы ребёнок был красивым. Друзья актрисы рассказывали, что во время беременности она специально подолгу смотрела на свою очень привлекательную подружку. И чудо случилось: Маша родилась настоящим ангелочком — светленькая, голубоглазая. Но материнская эйфория прошла быстро. Прошло всего три месяца, и творческая натура взяла своё. Тоска по сцене, по съёмкам оказалась сильнее любви к дочери. Гурченко оставила крохотную дочку в Харькове на своих родителей, Елену Александровну и Марка Гавриловича, а сама уехала покорять Москву.
Именно эти первые три года жизни стали для Маши самыми счастливыми. Она росла, окружённая безусловной любовью бабушки и дедушки. Когда же Гурченко уже прочно обосновалась в Москве, она решила забрать дочь к себе, и для ребёнка это стало настоящей трагедией. Девочка рыдала, цеплялась за бабушку и никак не могла понять, почему её увозят из родного дома в чужую московскую квартиру к этой красивой, но почти незнакомой женщине, которую нужно было называть мамой. Дом матери так и не стал для неё родным.
Пропасть между матерью и дочерью росла с каждым днём. Людмилу Марковну, которая потратила годы, чтобы избавиться от провинциального говора, буквально коробило от харьковского акцента дочки. Её мягкое «г» и постоянное «шо» были для актрисы как красная тряпка для быка. Но главной проблемой было другое: Гурченко, как оказалось, умела любить только за что-то. За талант, за успех или за какие-нибудь большие достижения. А Маша была простым ребёнком. Ни одна творческая стезя ей не нравилась.
Подруга актрисы Татьяна Бестаева вспоминала один очень показательный случай. Как-то в гостях Гурченко попросила маленькую Машу исполнить для гостей песенку. У девочки совсем не было музыкального слуха, и она пела ужасно фальшиво. Реакция матери для гостей была неожиданной. Она скривилась, будто от острой зубной боли, и резко оборвала дочь: «Всё, прекрати! Ты совершенно не умеешь петь. Бездарность!».
Гурченко хотела видеть в Маше своё продолжение — такую же артистичную, утончённую и с врождённым чувством стиля. Она таскала её на танцы, записала в секцию фигурного катания. А девочка хотела простого детства — играть во дворе с подружками. Позже гражданский муж Гурченко, музыкант Константин Купервейс, который прожил с ней 18 лет, подтвердит, что корень конфликта был в «нежелании дочери стать кем-то больше, чем просто девочка».
Рождение «анти-Гурченко»
Под таким колоссальным давлением у Марии оставался только один способ защитить себя — тихий бунт. Всё, что обожала мать, она принципиально отвергала. Гурченко любила меха, бриллианты, дорогие наряды и высокие каблуки, а Мария демонстративно ходила в самых простых и дешёвых джинсах и свитерах. Гурченко была иконой стиля — Мария почти не пользовалась косметикой и выбирала удобную одежду.
Мария будто бы пыталась стереть любое внешнее сходство, доказать всем и в первую очередь себе: «Я — не моя мать». «Может быть, это был мой протест», — скажет Мария спустя много лет. Таким образом она отчаянно пыталась отстоять право на собственную жизнь. Любовь матери, как говорила сама Мария, можно было заслужить, только став её копией, а чтобы противостоять ей нужно было превратиться в полную противоположность — в «анти-Гурченко».
Пока родной отец отсутствовал, в доме семьи постоянно появлялись новые мужчины. Первым отчимом Марии стал актёр Александр Фадеев-младший, сын знаменитого писателя. Этот брак Гурченко и сама потом признавала ошибкой. Фадеев пил, транжирил деньги и устраивал сцены ревности, лишь добавляя хаоса в и без того неспокойную жизнь девочки.
Более тёплые чувства у Марии остались ко второму мужу матери — Иосифу Кобзону. Она вспоминала его как человека с сильным характером, который относился к ней по-дружески. Но и этот союз распался через три года.
По-настоящему отцовскую заботу Маша почувствовала, только когда ей было уже 14 лет. Тогда в их доме появился пианист Константин Купервейс. Он нежно любил Людмилу Марковну и искренне привязался к её дочери-подростку. Он стал единственным мужчиной, которого Мария называла папой. В то же время родная мать продолжала давить на неё буквально из-за всего: «Ты плохо одеваешься», «Что у тебя за походка?», «Когда ты уже поставишь свою речь?».
Неудивительно, что, едва окончив школу, в 18 лет, Мария выскочила замуж. Она просто хотела как можно скорее сбежать из-под материнской опеки.
Предательство
Свадьбу дочери с одноклассником Александром Королёвым Гурченко поначалу одобрила. Зять ей показался парнем скромным. Он был непьющим, да и по тем временам был вполне обеспеченным — занимался книжной торговлей. Актриса даже подарила молодожёнам на свадьбу дорогое кольцо с бриллиантом и помогла решить квартирный вопрос. Мария в тот период чувствовала, что её отношения с матерью значительно окрепли.
Но гармония длилась недолго. Вскоре отношения Гурченко с зятем испортились. По словам самой актрисы, Александр оказался человеком расчётливым и нагловатым. «Но потом началась атака. Квартиру нам побольше. Квартиру. Квартиру», — жаловалась она в интервью. Актриса была уверена, что именно зять настраивает Марию против неё и вносит разлад в их хрупкие отношения.
На фоне этого нового конфликта вся любовь Гурченко были перенесена на внука, Марка. Он родился в 1982 году, а через год появилась и внучка Елена. Но именно в Марке, названном в честь её отца, актриса видела того самого сына, о котором всегда мечтала. Она не позволяла называть себя бабушкой — только «Люсей».
Актриса одевала внука в самые модные вещи, возила с собой на гастроли и за границу, баловала так, как никогда не баловала собственную дочь. Марк стал её попыткой создать идеального наследника. Он был красив, умён и артистичен — всё, как она хотела.
И тем страшнее был удар, который судьба нанесла 14 декабря 1998 года. Шестнадцатилетний Марк ушёл из жизни из-за запрещенных веществ. Эта новость сама по себе была чудовищной, но то, как Гурченко об этом узнала, разбило ей сердце. Мария была раздавлена горем и просто не нашла в себе сил позвонить матери, чтобы сказать страшные слова. Об уходе любимого внука актрисе сообщил их сосед. Для Гурченко это стало самым страшным предательством. Она не смогла или не захотела понять состояние дочери. Гибель Марка не сблизила их в общем горе, а наоборот, вырыла между ними пропасть, перешагнуть через которую было уже невозможно.
Квартирный вопрос
*
После ухода из жизни Марка отношения матери и дочери разорвались окончательно. Вместо того, чтобы поддержать друг друга, у них появились материальные претензии.
Примерно через год после несчастья началась безобразная судебная тяжба за квартиру, которую Марии по завещанию оставила её бабушка, Елена Александровна. Мария, которая последние годы жизни ухаживала за бабушкой, считала это жильё своим по праву. Но Гурченко подала в суд, заявив, что это она когда-то купила квартиру для своей матери на собственные деньги, а значит, и претендовать на неё может только она.
Судебный процесс, который освещали все газеты, на самом деле не был для актрисы и её дочери делёжкой квадратных метров. Гурченко открыто начала враждовать с Марией, а в суд она обратилась только для того, чтобы показать и дочке, и публике — «мне теперь безразлична её жизнь, мы стали чужими людьми».
Все накопленные за десятилетия обиды и разочарования были переведены в денежный эквиваленнт. Суд не смог примирить семью и просто разделил спорную недвижимость пополам. Но Гурченко это не устроило. В конце концов измученная бесконечной борьбой Мария просто сдалась и уступила матери свою долю. Тоже своеобразный знак, который говорил за неё: «Ты мне тоже больше не нужна, как и всё, что с тобой связано».
Людмила Гурченко ушла из жизни 30 марта 2011 года. Её огромное по тем временам наследство — квартира в центре Москвы, дача, машина, накопления — было по закону разделено между последним мужем Сергеем Сениным, дочерью Марией и внучкой Еленой.
Но главным, что осталось Марии, были не деньги и не квадратные метры, а тяжелые шесть лет жизни после ухода матери. Шесть лет, в течение которых она, по её собственному признанию, постоянно «мысленно разговаривала с мамой». Она снова и снова прокручивала в голове их ссоры, пыталась понять, простить, договорить то, что не было сказано при жизни. Мария начала жалеть, что не смогла помириться с мамой и найти общий язык, когда это было возможно.
Сердце Марии Королёвой остановилось 8 ноября 2017 года. Ей было всего 58 лет. Официальная причина — сердечная недостаточность. Но многие уверены, что её сердце просто не выдержало груза этой многолетней вражды. Могло ли всё быть иначе, если бы простая человеческая любовь оказалась сильнее популярности, обид и несбывшихся ожиданий? Думаю, что да, но сложилось так, как сложилось.
