Ключ в замке провернулся со знакомым скрипом. Я толкнула дверь плечом — вечно заедает на одном и том же месте — и втащила тяжелые пакеты с продуктами в прихожую. Ноги гудели. В отделении сегодня был аврал, начальство требовало срочно закрыть квартальный отчет, а потом еще эти бесконечные очереди в магазине.
— Олег, я дома, — крикнула я, разуваясь и массируя натруженную стопу.
Тишина. Знакомая до боли тишина, когда он не хочет отвечать. Я вздохнула и потащила пакеты на кухню. Олег сидел за столом, уткнувшись в телефон, и даже не поднял головы.
— Привет, — сказала я тише, начиная выкладывать продукты. — Ты ужинал?
— Нет еще, — пробурчал он, проводя пальцем по экрану. — Что так долго? Уже десятый час.
— На работе задержали, потом в магазин заехала, — я достала сковородку и включила плиту. — Сделаю картошку с котлетами, хорошо?
Олег что-то неразборчиво буркнул, что я приняла за согласие. Усталость накатывала волнами, но ужин сам себя не приготовит. Руки механически чистили картошку, нарезали лук, разогревали масло. Привычные движения, которые я могла выполнять, кажется, даже во сне.
— Ларис, — вдруг подал голос Олег, не отрываясь от телефона. — Мне Вадим звонил. Манькина дочка поступает в универ, нужно на репетитора скинуться.
Я замерла с ножом в руке.
— Олег, мы на прошлой неделе твоей сестре на ремонт отправили. Позавчера — матери твоей на лекарства. Моя зарплата не резиновая.
— Это же племянница моя, — в его голосе появились обиженные нотки. — Им тяжело сейчас.
— А нам легко? — я отложила нож и повернулась к нему. — Мы сами копейки считаем до зарплаты.
— Считаешь ты, — он наконец поднял на меня глаза, и в них читалась смесь недовольства и упрека. — А у меня сестра, мать, племянница. Моя семья, между прочим.
— А я не твоя семья? — голос предательски дрогнул.
Олег отложил телефон и посмотрел на меня так, будто объяснял что-то очевидное несмышленому ребенку.
— Ты и так всё время на работе, пусть твои деньги идут на мою семью. Всё равно сама не успеваешь ничего. Какая разница, на что их потратить?
Я смотрела на него, и что-то внутри меня будто треснуло. Тонкой, почти незаметной трещиной. Слова застряли в горле. Картошка на сковородке начала шипеть, требуя внимания.
— Не пригорит? — кивнул Олег на плиту, словно тема была закрыта.
Я молча повернулась к плите и начала помешивать картошку. Мысли путались. Его слова крутились в голове, отдаваясь глухой болью где-то под ребрами. «Мои деньги. Моя семья. Ты и так всё время на работе».
Кухня вдруг показалась тесной, воздух — густым и тяжелым. Я механически помешивала картошку и думала о том, когда же это началось? Когда я стала просто источником денег для его родни? И главное — почему я позволила этому случиться?
Рука с ложкой замерла над сковородкой. Олег снова уткнулся в телефон, посмеиваясь над чем-то в соцсетях, а я стояла и смотрела на свое размытое отражение в кухонном окне. Уставшие глаза незнакомой женщины смотрели на меня с немым вопросом.
Глаза открываются
Я складывала выстиранные полотенца в шкаф, когда раздался звонок в дверь. Даже не взглянула в глазок — знала, что это Маринка. Только она так звонит: коротко и решительно, как будто проверяет, на месте ли кнопка.
— Привет, родная! — я распахнула дверь, и доченька влетела в прихожую вихрем, с пакетами и своим неизменным ароматом цветочных духов.
— Мамуля! Как я вовремя, да? — Марина чмокнула меня в щеку, стряхивая с плеч рюкзак. — Я тут тебе персиков привезла, и ещё виноград взяла… А я не помешала?
— Что за глупости, — я забрала у неё тяжёлый пакет. — Когда ты мне мешала? Олег на рыбалку укатил с мужиками, так что я одна кукую.
Марина скинула туфли и прошлёпала босиком на кухню, по пути оглядывая квартиру цепким взглядом. Эту привычку подмечать всё вокруг она точно от отца унаследовала.
— А я думала, чего он трубку не берёт, — хмыкнула дочь, плюхаясь на табуретку. — Опять с Вадькой своим укатил? Надолго?
— На все выходные, — я поставила чайник. — Тебе с мёдом или с вареньем?
— Мам, ты чего такая серая? — вместо ответа спросила Марина, внимательно вглядываясь в моё лицо. — Случилось что-то?
Я отвернулась к плите, сделав вид, что проверяю, включился ли чайник. Не хотелось, чтобы дочка видела мои глаза.
— С чего ты взяла? — я попыталась говорить беззаботно. — Просто устаю на работе. Слушай, я пироги с яблоками вчера пекла, будешь?
— Мам, — Маринка подошла и развернула меня к себе. — Ты меня не проведёшь. У тебя под глазами синяки в пол-лица и губы искусаны. Давай колись, что там у вас с Олегом?
Я невольно поморщилась. Дочка всегда так — напрямик, без обиняков.
— Да ничего особенного, — сказала я и тут же поняла, что прозвучало до жалкого неубедительно. — Ну… в общем… просто деньги… они как вода сквозь пальцы.
— В смысле? — Марина нахмурилась, присаживаясь на край стола.
— Да вот, — я махнула рукой, — то его матери на лекарства отдай, то сестре на ремонт, то племяннице на репетитора… И всё с моей зарплаты, представляешь? А он сидит на своих тридцати тысячах и ещё указывает, куда мои деньги тратить. Вчера заявил — ты всё равно на работе пропадаешь, так пусть хоть деньги твои моей семье помогают.
— Чегооо?! — Марина аж подскочила. — Он так и сказал? Своими словами?
Я кивнула, чувствуя, как по щекам предательски поползли слёзы.
— Ты что, мам, дала ему денег? — дочка смотрела на меня широко раскрытыми глазами.
— Ну… да, — я шмыгнула носом. — А что мне было делать? Там действительно девочка в институт поступает…
— Мама, — Марина взяла меня за плечи и встряхнула, как будто хотела разбудить. — Ты в своём уме? Он же тебя просто использует! Ему ж на тебя наплевать — ты для него просто дойная корова!
Её слова обожгли, как пощёчина. Я отступила на шаг.
— Ну зачем ты так… Он всё-таки…
— Кто? — перебила меня дочь. — Муж? Который забирает твои деньги и раздаёт своим? Мам, это ненормально. Он просто на тебя сел. Ты же не обязана их всех тянуть!
Чайник на плите засвистел пронзительно, будто вторя возмущению Марины. Я машинально выключила газ, но чай заваривать не стала. Стояла, опустив голову и теребя край фартука.
— Знаешь, — тихо сказала дочка, — когда папа был жив, он бы никогда…
— Не надо, — я подняла руку, останавливая её. — Не сравнивай.
— А почему нет? — Марина упрямо мотнула головой. — Папа никогда не позволил бы с тобой так обращаться. И ты бы никогда… Эх, мам, что с тобой стало? Куда делась та женщина, которая могла отбрить любого грубияна на улице? Я же помню, как ты директору школы выдала, когда он ко мне придрался!
Я вдруг улыбнулась сквозь слёзы. Да, было дело. Откуда же взялась эта покорность? Эта привычка прогибаться и уступать?
— Мне кажется, я сама виновата, — прошептала я. — Я позволила…
— Хватит себя винить, — Марина притянула меня к себе. — Лучше подумай, как это прекратить. Ты ведь заслуживаешь большего, понимаешь? Ты не должна так жить. Просто скажи ему «нет» в следующий раз. Попробуй, ради меня.
Я прижалась к дочери, чувствуя, как внутри что-то переворачивается. Что-то, похожее на далёкое, почти забытое чувство собственного достоинства.
Больше не дойная корова
Сложенная стопка вещей на кровати выглядела какой-то жалкой. Всё мое нажитое за последние годы умещалось в один чемодан и пару пакетов. Странно даже. Я складывала свитера, поглядывая на часы. Олег должен был вернуться с работы около шести — у меня еще было время.
Звонок мобильного заставил вздрогнуть. Марина.
— Ты как? — голос дочери звучал напряженно.
— Собираюсь потихоньку, — я прижала телефон плечом к уху, продолжая складывать вещи.
— Он еще не пришел?
— Нет пока.
— Хочешь, я к тебе приеду? — в голосе дочери слышалось беспокойство.
— Не надо, — я покачала головой, хотя она не могла этого видеть. — Я должна сама. Иначе опять струшу.
После нашего разговора прошло три недели. За это время Олег успел дважды брать у меня деньги — сначала на какие-то запчасти для машины своего шурина, потом на день рождения сестры. А вчера… вчера случился тот самый разговор, который перевернул всё окончательно.
— Лариса, тут такое дело, — начал он, развалившись на диване с пивом и футболом. — Вадиму нужно двадцать тысяч перехватить до получки. Одолжишь?
Я стояла у стены, глядя на этого чужого человека. Муж? Нет, уже давно не муж — сосед по квартире, паразит на моем бюджете. Маринкины слова крутились в голове, и внутри медленно закипала злость.
— Нет, — сказала я спокойно.
Олег оторвался от телевизора и недоуменно посмотрел на меня.
— Что значит «нет»?
— То и значит. Нет у меня денег.
— Да ладно тебе, — он хмыкнул. — У тебя зарплата на прошлой неделе была. Куда ты их дела-то?
— На себя потратила, — я пожала плечами. — Имею право.
Олег отставил пиво и выпрямился:
— Ты что, шутишь? А как же Вадим?
— А при чем тут я и твой Вадим? — я скрестила руки на груди. — Пусть жену свою просит или родителей.
— Ларис, ты чего? — теперь в его голосе проскользнуло раздражение. — Свои же люди, как-никак.
— Твои люди, Олег. Не мои.
Что-то в моем голосе заставило его напрячься. Он встал с дивана и подошел ближе.
— Это Маринка тебя накрутила, да? — глаза его сузились. — Наговорила тебе всякой ерунды?
— При чем тут Марина? — я почувствовала, как внутри что-то обрывается. — Я сама решила, что больше не буду спонсировать всю твою родню.
— А кого ты будешь спонсировать? — едко усмехнулся он. — Себя, любимую?
— Да хотя бы, — я выдержала его взгляд. — Не забывай, что это мои деньги, заработанные моим горбом.
— Господи, какая же ты мелочная, — он с отвращением отвернулся. — Вадим всегда нам помогал, а ты…
— Когда это он нам помогал? — я хмыкнула. — Когда занимал у тебя мои деньги, а потом не отдавал?
Олег резко повернулся:
— Знаешь что? Мне надоело это слушать. Ты просто… просто…
— Кто? — я подняла подбородок. — Кто я, Олег? Скажи.
— Стерва ты, вот кто, — выплюнул он. — Думаешь, ты такая крутая со своей работой? Без меня ты кто?
Я смотрела на него и видела чужого человека. Как я жила с ним все эти годы? Как позволяла так с собой обращаться?
— Завтра ухожу от тебя, — сказала я тихо. — Хватит. Насиделась на шее.
Он расхохотался:
— Да кому ты нужна? В твоем возрасте? С твоей внешностью? Думаешь, там тебя кто-то ждет?
Я молча развернулась и ушла в спальню. А сегодня с утра, как только он ушел на работу, начала собирать вещи.
…Хлопнула входная дверь. Я вздрогнула и посмотрела на часы — Олег вернулся раньше обычного. Сердце заколотилось, но я продолжила собирать чемодан.
— Ты что делаешь? — в дверях спальни стоял Олег, глядя на разворошенный шкаф и чемодан.
— Ухожу, — я застегнула молнию. — Я же сказала вчера.
— И куда ты пойдешь? — в его голосе сквозила насмешка.
— Не твое дело, — я выпрямилась. — Я к дочери пока, а там видно будет.
— И это после всего, что я для тебя сделал? — он вдруг сменил тон на обиженный. — Лариса, что с тобой происходит? Мы же столько лет вместе…
— Вместе? — я горько усмехнулась. — Мы не вместе, Олег. Ты просто живешь за мой счет и считаешь это нормальным.
Его лицо потемнело:
— Значит, вот как ты заговорила? А ну-ка верни всё на место! — он схватил чемодан. — Никуда ты не пойдешь!
— Руки убрал, — я вырвала чемодан. — Я не твоя собственность. И не дойная корова для твоей родни.
— Думаешь, там тебе будет лучше? — прорычал он. — Кому ты там нужна? Старая, толстая тетка!
Я смотрела на него и внутри было удивительно спокойно. Как будто последняя ниточка, связывавшая нас, оборвалась.
— Я сама себе нужна, — тихо сказала я. — И больше не собираюсь быть удобной. С меня хватит.
Я взяла чемодан, сумку и двинулась к выходу. Он преградил мне дорогу:
— Если уйдешь, можешь не возвращаться!
— Не вернусь, — кивнула я и обошла его, задев плечом.
Последнее, что я услышала, выходя за дверь, был звук разбитой о стену чашки и его крик: «Да пошла ты!» Но мне было всё равно. Я спускалась по лестнице, и с каждым шагом становилось легче дышать.
Новое утро
Утро в Маринкиной квартире всегда начиналось рано — солнце било прямо в окна восточных комнат. Я проснулась от теплого луча на лице и какое-то время просто лежала, глядя в потолок. За окном чирикали воробьи, где-то вдалеке сигналили машины. Обычный городской шум, но почему-то сегодня он казался особенным.
Часы показывали семь утра. Дочка еще спала — ей на работу только к девяти. Я тихонько встала с дивана, накинула халат и прошлепала на кухню. Заварила кофе, достала хлеб для тостов. Простые, обыденные действия, но почему-то каждое приносило удовольствие.
Я устроилась у окна с чашкой кофе и телефоном. Шесть пропущенных от Олега. Три голосовых сообщения. С десяток эсэмэсок. Я открыла первую: «Лар, ну ты чего? Давай поговорим». Вторую: «Не дури, возвращайся». Третью: «Вещи твои собрал, можешь забрать». Четвертую: «Да пошла ты, дура старая!». И снова: «Лар, извини, погорячился».
Я усмехнулась и отложила телефон. Три недели с момента моего ухода, а он всё никак не угомонится. Началось с угроз, потом были извинения, потом обещания измениться. Теперь снова нытье и попытки надавить на жалость.
— Мам, ты уже встала? — заспанная Маринка возникла в дверях кухни. — Опять в такую рань? У тебя же отпуск вроде.
— Привычка, — улыбнулась я. — Будешь тосты?
— Давай, — она плюхнулась на стул и потянулась. — Опять звонил?
Я кивнула.
— И что пишет?
— То же, что и всегда, — я пожала плечами. — Сначала ругается, потом умоляет вернуться.
— А ты? — Марина внимательно посмотрела на меня.
— А что я? — я поставила перед ней чашку с кофе. — Ни-че-го.
Мы помолчали. За эти три недели мы с дочкой много говорили о моем браке, о том, как я позволила себя превратить в бесплатный банкомат. О том, что после смерти её отца, моего первого мужа, я так боялась одиночества, что вышла за первого, кто позвал. Как постепенно становилась тенью самой себя.
— Слушай, мам, — Маринка отхлебнула кофе, — ты же не собираешься вечно у меня жить? Не пойми неправильно, я рада, что ты здесь, но…
— Я сегодня еду смотреть квартиру, — перебила я её. — Однушку на Преображенской, близко к метро. Как раз по моему бюджету.
— Правда? — Маринка просияла. — Ты не говорила!
— Хотела сюрприз сделать, — я улыбнулась. — Риелтор вчера звонил, нашел неплохой вариант. Сказал, хозяйка сдаст недорого, если жилец будет порядочный.
— Вот это да! — дочка вскочила и обняла меня. — Горжусь тобой, мамуля!
Когда она ушла собираться на работу, я снова осталась одна. Из кармана запищал телефон — новое сообщение от Олега: «Лариса, давай поговорим. Мне нужно тебя увидеть».
Я задумчиво посмотрела на экран. Что я чувствую? Тоску? Нет. Сожаление? Тоже нет. Страх? Определенно нет. Немного жаль потраченных лет, но и только. Удивительно, как быстро отпустило — всего три недели, а я будто проснулась от долгого сна.
«Нам не о чем говорить», — набрала я и отключила звук.
Солнце заливало кухню теплым светом. Я допила кофе и подошла к окну. Внизу спешили по своим делам прохожие, мамочки катили коляски, пожилые люди сидели на скамейках. Обычный летний день. Один из многих в моей новой жизни.
Смешно получается. Мне пятьдесят шесть, а я начинаю всё заново: новая квартира, новые планы. Может, даже новая работа — Маринка говорит, с моим опытом бухгалтера я могу претендовать на что-то получше моей конторы. Оказывается, начать с чистого листа можно в любом возрасте.
Я посмотрела на свое отражение в оконном стекле. Морщинки вокруг глаз, седые пряди в волосах… но глаза живые, с огоньком. Такими они были когда-то давно, когда я была молодой. Такими они будут и дальше.
Телефон снова завибрировал. На этот раз не Олег — звонила моя старая подруга Нина. Мы не виделись лет пять, с тех пор как Олег поссорился с её мужем. Он не любил моих друзей — теперь-то я понимаю почему.
— Ларка, привет! — голос Нины звучал так же звонко, как и раньше. — Маринка сказала, что ты теперь свободная женщина! Может, встретимся? Посидим в нашем любимом кафе, поболтаем?
Я улыбнулась:
— Давай! У меня сегодня просмотр квартиры в два, а потом я совершенно свободна.
— Отлично! Жду тебя у «Ромашки» в четыре. Столько всего надо обсудить!
Я отключилась и вернулась к окну. Быть одной оказалось совсем не страшно. Страшно было забыть, кто я и чего стою. Страшно было потерять себя в чужих желаниях и требованиях. А сейчас… сейчас мне было удивительно спокойно и легко, словно сбросила тяжелый рюкзак после долгого похода.
Телефон звякнул последний раз — снова сообщение от Олега: «Я скучаю. Без тебя всё не так. Вернись».
Я удалила сообщение, не отвечая, и пошла собираться. Впереди был новый день, и я собиралась прожить его по-своему, не оглядываясь назад.
