— Вы должны понимать, что пожилые люди нуждаются в особом внимании и заботе, — Тамара Ивановна говорила медленно, с расстановкой, глядя на Марину поверх очков. — Особенно родные пожилые люди.
Марина сидела за столом в квартире свекрови. За окном падал мокрый октябрьский снег, и казалось, что серость с улицы просачивается в комнату, делая ее еще более неуютной.
— Я понимаю, Тамара Ивановна, — Марина постаралась, чтобы голос звучал спокойно. — Но у Евдокии Степановны есть и другие родственники.
— Какие родственники? — свекровь поджала губы. — Я работаю полный день, отец тоже. У других свои заботы. А ты дома сидишь, работаешь на удаленке.
Марина глубоко вдохнула, пытаясь сдержать раздражение. Ее «сидение дома» было полноценной работой веб-дизайнером, с дедлайнами и встречами с клиентами. Но для Тамары Ивановны любая работа, где не нужно ходить в офис, считалась несерьезной.
— Я могу иногда навещать бабушку, — осторожно начала Марина.
— Иногда? — Тамара Ивановна резко поставила чашку на блюдце. — Она нуждается в ежедневном уходе. Ты же все равно дома. Можешь заезжать по утрам, готовить обед, убираться.
В разговор наконец вмешался Артем, до этого молча сидевший рядом с женой:
— Мам, у Марины правда много работы…
— Артем! — Тамара Ивановна повысила голос. — Это твоя бабушка! Неужели тебе все равно?
Артем сразу сник и отвел взгляд. Муж снова не смог противостоять матери.
На следующее утро Марина впервые приехала к Евдокии Степановне. Светлая квартира на первом этаже пятиэтажки встретила ее запахом лекарств и старых вещей. Бабушка сидела в кресле у окна, закутавшись в шерстяной платок.
— Здравствуйте, Евдокия Степановна, — Марина постаралась улыбнуться. — Я принесла продукты, ваша дочка передала. Сейчас приготовлю обед.
Бабушка внимательно посмотрела на невестку внука:
— Тамара передала? — в ее голосе прозвучала неожиданная ирония. — Сама-то когда в последний раз заходила?
— Две недели назад, кажется, — Марина начала разбирать сумки с продуктами.
— Три месяца, деточка. Три месяца никого не было, кроме соцработника раз в неделю.
Марина замерла с пакетом молока в руках. Три месяца? Но Тамара Ивановна говорила, что часто навещает мать…
Дни потекли по новому расписанию. Марина приезжала к бабушке по утрам, готовила, убиралась, помогала по дому. Между делом они разговаривали. И Евдокия Степановна оказалась удивительной собеседницей. Она рассказывала о своей молодости, о работе в библиотеке. Даже о книгах, которые читала.
— А знаешь, почему я одна живу? — спросила она однажды, когда Марина мыла посуду. — Тома квартиру хотела забрать, под предлогом заботы обо мне. А я отказалась к ним переезжать. Вот и обиделась.
Марина вздрогнула от неожиданности:
— Но ведь Тамара Ивановна говорит, что вы сами захотели жить отдельно…
— Конечно, так она и скажет, — Евдокия Степановна усмехнулась. — У нее всегда все по-своему выходит. Вот и тебя приставила ко мне — «и волки сыты, и овцы целы». Сама заботиться не хочет, а вроде как все устроила.
Через месяц такой жизни Марина начала замечать, что не успевает со своей работой. Клиенты жаловались на задержки, один даже отказался от сотрудничества. Артем только пожимал плечами:
— Ну мам же права, нельзя бабушку одну оставлять…
— А почему именно я должна о ней заботиться? — не выдержала Марина. — У нее есть дети, внуки. Почему никто из них даже не звонит?
— Ну у всех свои дела… — Артем отвел глаза. — Ты же все равно дома работаешь…
Эта фраза стала последней каплей. Марина села на диван и закрыла лицо руками:
— Я теряю клиентов, Артем. Я не успеваю работать. Я устала быть единственной, кто заботится о твоей бабушке.
— Но что я могу сделать? — Артем развел руками. — Мама настаивает…
— Мама, мама… — Марина подняла на мужа покрасневшие глаза. — А ты сам когда-нибудь думаешь своей головой?
На следующий день, готовя обед для Евдокии Степановны, Марина была непривычно молчалива. Бабушка наблюдала за ней из своего кресла, время от времени покачивая головой.
— Что-то случилось, деточка? — спросила она наконец.
— Все в порядке, — Марина попыталась улыбнуться, но улыбка вышла кривой.
— Врать ты не умеешь, — бабушка хмыкнула. — Да и не нужно. Я же вижу, как тебя используют.
Марина замерла с половником в руке.
— Использу…
— Именно так, — Евдокия Степановна кивнула. — Ты добрая девочка, но они тебя используют. Не позволяй им.
Слова бабушки не выходили у Марины из головы весь вечер. Впервые кто-то из семьи мужа открыто признал то, что творилось. Ведь действительно, все просто пользовались ее добротой, не думая о том, каково ей совмещать заботу о пожилом человеке с работой.
Марина вернулась домой поздно — нужно было наверстать упущенное время и доделать срочный проект. На кухне ее ждал Артем.
— Мама звонила, — муж помешивал остывший чай ложечкой. — Говорит, ты сегодня рано ушла от бабушки.
— У меня дедлайн, — Марина устало опустилась на стул. — Нужно было поработать.
— Но ведь бабушка…
— Бабушка поужинала, приняла лекарства, и с ней все в порядке, — Марина потерла виски. — Я не могу находиться там круглосуточно.
Через несколько дней Тамара Ивановна пригласила их на семейный ужин. Марина заподозрила неладное, едва переступив порог квартиры. Свекровь была непривычно оживленной и то и дело многозначительно переглядывалась с мужем.
За столом, накрытым с особой тщательностью, собралась вся семья. Тамара Ивановна разливала по тарелкам солянку, когда наконец решилась объявить о своем плане:
— Мы тут с отцом подумали… — свекровь сделала многозначительную паузу. — Марина, тебе нужно переехать к маме. Насовсем.
Ложка с супом замерла на полпути ко рту.
— Простите, что?
— Ну а что такого? — Тамара Ивановна улыбнулась той самой улыбкой, от которой у Марины всегда холодело внутри. — Ты же все равно там постоянно бываешь. А так будет удобнее — не придется ездить туда-сюда. И с работой своей можешь попрощаться, все равно толку от нее никакого.
Марина медленно положила ложку. В комнате повисла тишина — казалось, даже часы перестали тикать.
— А вы не подумали спросить моего мнения? — тихо спросила она.
— А чего тут спрашивать? — удивилась Тамара Ивановна. — Ты же часть семьи, должна понимать, что…
— Что должна? Бросить работу? Переехать от мужа? Стать сиделкой, потому что вам так удобно?
— Марин, ну мама же права, — подал голос Артем. — Тебе ведь нравится у бабушки, а ей нужен постоянный уход…
Все эти месяцы терпения, уступок, попыток угодить — все было зря. Они никогда не видели в ней человека — только удобный инструмент для решения своих проблем.
— Нет, — сказала она, глядя прямо в глаза свекрови.
— Что значит «нет»? — Тамара Ивановна нахмурилась, явно не ожидая такого ответа.
— Это значит — нет, я не перееду к бабушке. Нет, я не брошу работу. И нет, я больше не буду делать то, что удобно вам, но совершенно не учитывая мои интересы.
Тамара Ивановна побагровела. Она резко поднялась из-за стола, опрокинув стакан с компотом.
— Как ты смеешь?! — голос свекрови сорвался на крик. — Мы приняли тебя в семью, а ты…
— А я что? — Марина тоже встала. — Я три месяца разрываюсь между работой и заботой о бабушке. Я готовлю, убираю, хожу за продуктами. А где все остальные? Где вы, Тамара Ивановна? Где ваши братья и сестры? Где другие внуки?
— Характер решила показать. В нашей семье так не принято! Мы всегда помогаем друг другу! — Тамара Ивановна всплеснула руками.
— Нет, — Марина покачала головой. — Вы не помогаете друг другу. Вы просто сваливаете все на того, кто не может отказаться.
— Артем! — свекровь повернулась к сыну. — Ты слышишь, что она говорит? Это все ее работа! И она совсем от рук отбилась!
Марина посмотрела на мужа. Тот сидел, опустив глаза в тарелку. Словно надеялся найти там ответы на все вопросы. В этот момент она окончательно поняла. Ничего не изменится. Никогда.
Марина поднялась из-за стола. Тихо сказала:
— Я ухожу.
Первой возмутилась Тамара Ивановна:
— Куда это ты собралась? Мы еще не закончили разговор!
— Закончили, — Марина взяла сумку. — Более чем закончили.
Не слушая возмущенных криков свекрови, Марина вышла из квартиры. Ноги сами понесли ее к Евдокии Степановне. Старушка, несмотря на поздний час, не спала — словно ждала.
— Я знаю, что ты уходишь, — проговорила бабушка, едва Марина переступила порог.
— Откуда? — Марина опустилась на стул.
— От Артема. Сердцем чувствую, — Евдокия Степановна улыбнулась. — Да и пора уже было.
— Я просто устала, — по щекам покатились слезы. — Устала быть единственной, кто должен. Устала от того, что меня не ценят, не уважают…
Бабушка долго смотрела на нее, а потом вдруг хитро улыбнулась:
— Не переживай, девочка. Скоро все наладится.
Марина не придала значения этим словам. Следующие две недели прошли как в тумане — она съехала от Артема, сняла маленькую квартиру и с головой ушла в работу, стараясь наверстать упущенное. К бабушке по-прежнему заезжала, но теперь просто как гостья, а не как бесплатная сиделка.
А потом грянул гром.
— Что значит «переписала квартиру»?! — голос Тамары Ивановны разносился по всему подъезду. — Мама, ты в своем уме?!
Марина аккуратно вошла в квартиру. Евдокия Степановна сидела в своем любимом кресле, спокойная и невозмутимая.
— В своем, доченька, в своем. И квартиру я отдала единственному человеку, который действительно обо мне заботился, — бабушка повернулась к Марине. — Все уже оформлено, деточка. Теперь это твой дом.
Тамара Ивановна побелела. Артем, стоявший рядом, схватился за голову:
— Бабушка, но как же… Почему…
— А кто на других хотел повесить свои обязанности, тот пусть теперь разбирается сам, — отрезала Евдокия Степановна. — Я все решила.
Марина не могла поверить своим ушам. Квартира? Ей? От женщины, которую она просто по-человечески пожалела и которой помогала?
Тамара Ивановна металась по квартире, угрожая судами и проверками, но Евдокия Степановна только посмеивалась:
— Ты же сама хотела, чтобы Марина здесь жила. Вот и будет жить. Только теперь уже в своей квартире.
Вскоре Марина подала на развод. Артем даже не пытался ее остановить — видимо, понимал, что упустил свой шанс быть настоящим мужем, а не маминым послушным сыночком. А еще через месяц Марина переехала к бабушке — теперь уже в свою квартиру.
Евдокия Степановна наблюдала, как Марина раскладывает вещи.
— Знаешь, я давно хотела проучить свою дочь. Она всегда думала только о себе. Даже когда делала вид, что заботится о других.
— Но почему именно так? — спросила Марина.
Бабушка усмехнулась:
— Теперь у тебя есть настоящий дом. И никакие паразиты в нем больше не поселятся.
Марина обняла бабушку. У нее появился дом, где ее ценили и любили просто так, без условий и требований. И пусть вся родня Артема была в бешенстве — это уже не имело никакого значения.
Жизнь, наконец, начала налаживаться. Марина вернулась к полноценной работе. А в свободное время с удовольствием проводила время с Евдокией Степановной. Теперь уже не по принуждению, а по зову сердца. Они вместе пили чай, обсуждали книги.
Вечерами смотрели старые фильмы. И каждый вечер Марина благодарила судьбу за то, что в ее жизни появился человек, научивший ее главному — не позволять другим пользоваться собой.
А Тамара Ивановна? Говорят, она до сих пор не может смириться с тем, что ее план обернулся против нее самой. Но это уже совсем другая история.
