Небо хмурилось, как бывает только в середине октября. Стоило Валентине выйти из метро, как первые капли дождя упали на её лицо. Она не открыла зонт. Пусть. Пусть льёт. Валентина медленно двигалась по улице, позволяя каплям размывать тушь, которую она с таким старанием наносила. «Какая теперь разница», — думала она.
Слова мужа эхом отдавались в голове: «Ты поправилась на тридцать кило, мне с тобой стыдно выходить из дома». Фраза, брошенная вчера вечером, словно случайно, между новостями и сериалом. Но Валентина знала — случайностей не бывает. Денис готовился к этому разговору, выжидал момент, чтобы ударить точно и без возможности защититься.
Двенадцать лет брака. Трое детей. «Ты раздавила мою жизнь своим весом», — добавил он, отворачиваясь к телевизору, словно поставив точку.
Валентина опустилась на скамейку в безлюдном сквере. Зонт так и остался закрытым. Волосы намокли, серая юбка потемнела от влаги. Она вспоминала, как когда-то, тринадцать лет назад, Денис боготворил её фигуру. «Ты как статуэтка. Лёгкая и изящная», — говорил он, поднимая её на руки.
А потом родилась Алиса. И появились первые десять килограммов. Через два года — Тимофей. Ещё семь. Пять лет назад — долгожданный Миша. И ещё двенадцать. Плюс нервы, стресс, недосып — и вот он, результат, о котором без устали напоминали весы, зеркало, и теперь — муж.
— Чего раскисла? — прозвучал над ухом хриплый голос.
Валентина вздрогнула и подняла глаза. Рядом стояла пожилая женщина с выгоревшими медными волосами, собранными в небрежный пучок. Её лицо напоминало карту с множеством морщин-дорог, но глаза смотрели остро, пронзительно.
— Всё нормально, — машинально ответила Валентина.
— Ага, конечно. Я пятьдесят лет в медицине отработала. От меня ни одна слеза не скроется, — женщина бесцеремонно плюхнулась рядом. — Муж?
— С чего вы взяли?
— Да такими глазами только на мужиков и смотрят — когда прибить хочется, а нельзя, — женщина достала сигарету. — Не возражаешь?
Валентина помотала головой.
— Я Зинаида Петровна. Для некоторых просто Зина. Для тебя, пожалуй, тоже просто Зина.
— Валентина, — тихо представилась она.
— Хорошее имя. Сильное. А ведёшь себя как размазня, — Зинаида выпустила кольцо дыма. — Что он тебе сказал такого, от чего ты тут мокнешь как брошенный щенок?
Слёзы снова подступили к глазам, и Валентина, сама не понимая почему, выпалила:
— Что я … жирная … и ему стыдно со мной на людях показываться.
— И всё? — Зинаида фыркнула. — Я думала, он хотя бы изменил тебе.
— А этого мало? — возмутилась Валентина.
— Мало, девочка. Мужики — они как дети. У них три способа выразить боль: злость, тишина и хамство. Твой выбрал хамство, — Зинаида стряхнула пепел. — Тебе сколько лет-то?
— Тридцать шесть.
— Вот. А мужу?
— Сорок два.
— Прекрасный возраст для кризиса. Как шахтёр из забоя. Только вместо угольной пыли весь чёрный от собственных страхов. Стареет, видишь ли. Силы не те. А тут ты под боком — напоминание, что время идёт, — Зинаида усмехнулась. — Да только решение-то он нашёл самое простое — на тебя всё свалить.
Мысль, которую Валентина боялась признать, прозвучала так просто из уст незнакомой женщины. Она помолчала, потом спросила:
— И что теперь делать?
— Жить, — пожала плечами Зинаида. — Жить по-настоящему. Для начала, перестань нянчить четвёртого ребёнка.
— У меня трое детей.
— Я про мужа, девочка. Про мужа.
«Жить по-настоящему» — фраза преследовала Валентину всю дорогу домой. В квартире было тихо. Дети в школе, Денис на работе. Она прошла на кухню и включила чайник. На холодильнике висела пожелтевшая магнитная фотография — они с Денисом в день свадьбы. Она — пятьдесят два килограмма, он — влюблённый и уверенный в своём будущем.
Валентина сняла фото, провела пальцем по глянцевой поверхности. Двенадцать лет. Она вспомнила, как стояла у кровати Миши ночами, когда у него был жар. Как штопала футбольную форму Тимофея. Как плела косы Алисе перед школьными праздниками. Как поддерживала Дениса, когда его отца парализовало, и они каждый день ездили в больницу, а потом к нему домой — менять повязки и готовить еду.
Она сделала глубокий вдох и подошла к зеркалу в прихожей. Восемьдесят два килограмма против прежних пятидесяти двух. Округлившееся лицо, второй подбородок, расплывшаяся талия. Но это было её тело. Тело, родившее троих детей. Тело, которое жило, любило, страдало и двигалось дальше.
«Жить по-настоящему» — снова прозвучало в голове.
Валентина достала телефон и набрала номер.
— Але, парикмахерская? Я хотела бы записаться на стрижку. Сегодня. Да, знаю, что обычно нужно заранее. Мне очень нужно. Хорошо, буду через час.
К вечеру Валентина преобразилась. Длинные светлые волосы, падавшие ниже лопаток, исчезли. Теперь её украшало элегантное каре с рваной челкой, подчёркивающей глаза. После парикмахерской она зашла в магазин, где купила новые джинсы — не на размер меньше, как бывало раньше, а именно на свой. Они сидели идеально, без врезающегося в тело пояса.
Когда она вернулась домой, дети уже были там. Десятилетняя Алиса ахнула, увидев мать:
— Мама! Ты такая красивая!
Восьмилетний Тимофей пробормотал что-то одобрительное, но тут же вернулся к планшету. А пятилетний Миша просто обнял её за ноги и прошептал:
— Мамочка пахнет цветами.
Денис пришёл позже обычного. Валентина слышала, как он разувается в прихожей, медленно, словно оттягивая момент встречи. Когда он вошёл на кухню, она спокойно помешивала соус на плите.
— Привет, — буркнул он, и замер, увидев её преображение. — Ты… волосы…
— Да, подстриглась. Нравится?
Он пожал плечами, но в глазах мелькнуло удивление.
— Я жареную картошку сделала, — добавила она. — Будешь?
— Буду, — он сел за стол. — Слушай, насчёт вчерашнего…
— А что вчерашнего? — она повернулась к нему с половником в руке. — Кстати, завтра я иду на собеседование.
— Какое ещё собеседование?
— В турагентство. Помнишь Светку из института? Она там начальником. Им нужен человек со знанием английского.
— Ты же уже восемь лет не работала, — нахмурился Денис.
— А теперь буду, — она улыбнулась. — Я, знаешь ли, решила жить по-настоящему.
Он промолчал, а она продолжила готовить ужин, напевая себе под нос.
Дни превратились в недели, недели — в месяцы. Валентина устроилась на работу в турагентство. Сначала было тяжело — восстанавливать знания, привыкать к графику, совмещать с домашними делами. Но она справлялась, и с каждым днём всё лучше.
Денис наблюдал за переменами с настороженностью. Он несколько раз пытался завести разговор о той ночи, о своих словах, но Валентина обрывала его: «Проехали. У меня работа, дети, жизнь».
Она действительно жила. Записалась на курсы испанского. По воскресеньям стала ходить на групповые занятия скандинавской ходьбой в парке. Вес не уходил стремительно, но появилась лёгкость в движениях и ясность в мыслях.
В один из вечеров, укладывая Мишу спать, она услышала, как сын спрашивает:
— Мама, а почему папа грустный?
— С чего ты взял, что он грустный?
— Он смотрит на тебя и грустит. Вчера сидел на кухне один и пил чай с твоей фотографией.
Валентина поцеловала сына в макушку:
— Разберёмся, малыш. Спи.
Она спустилась на кухню, где Денис проверял дневник Тимофея.
— Миша сказал, что ты грустишь и рассматриваешь мои фотографии, — с ходу заявила она.
Денис вздрогнул, покраснел и отложил ручку.
— Предатель, — пробормотал он. — Пять лет, а уже такой наблюдательный.
— И что это значит?
Он посмотрел на неё долгим взглядом:
— Это значит, что я и.д.и.о.т. Первостатейный к.р.е.т.и.н. Валь… я не знаю, как всё исправить.
— А что ты хочешь исправить?
— Всё. Я не хотел делать тебе больно. Просто… — он запнулся. — У меня на работе проблемы. Петров подсиживает, начальство косо смотрит. И эти… гады из налоговой… Я сорвался. На тебя. На тебя, которая всегда была рядом.
— «Ты поправилась на тридцать кило, мне с тобой стыдно выходить из дома», — процитировала она. — Врёшь ты всё, Денис Сергеевич. Не было у тебя проблем на работе. Ты просто стал меня стыдиться.
— Нет! — он вскочил. — То есть… да. Я струсил. Испугался. На корпоративе все пришли с жёнами — стройными, ухоженными. А я… я сравнил. И вместо того, чтобы гордиться тобой, я… Валь, прости меня.
Она покачала головой:
— Знаешь, что самое страшное? Не твои слова. А то, что я тебе поверила. Поверила, что стала недостойной тебя.
— Валя…
— Дай договорить. Я благодарна тебе за тот вечер. Ты разбудил меня. Заставил снова найти себя. Не для тебя — для себя. Я ведь на самом деле растворилась. В детях, в быте, в твоих проблемах. Стала безвкусной кашей, которую все ели, но никто не замечал.
— Я люблю тебя. Такой, какая ты есть.
— Нет, Денис. Ты любишь воспоминания обо мне. Мы оба виноваты. Я позволила себе исчезнуть, ты позволил себе это заметить и ударить по больному.
Он молчал, опустив голову. Потом спросил:
— Ты уйдёшь?
Вопрос повис в воздухе. Валентина посмотрела за окно, где начинался дождь — такой же, как в тот октябрьский день.
— От тебя? — она усмехнулась. — Нет. Я буду здесь. Но я не вернусь к прежней себе. Той, которая жила только в отражении твоих глаз.
— Ты меня ненавидишь?
— Я тебя знаю, — просто ответила она. — Со всеми твоими страхами и слабостями. А ты теперь узнаешь меня. Настоящую.
Весна распускалась, как цветок. Валентина стояла на балконе, подставляя лицо солнцу. За спиной Денис возился с кофемашиной, Алиса рассказывала ему о школьном проекте, мальчишки шумели в комнате.
Прошло полгода.
Не всё было гладко. Случались ссоры, слёзы, недопонимания. Но они учились заново — не просто быть вместе, а видеть друг друга.
Валентина часто вспоминала Зинаиду с её хриплым голосом и мудрыми морщинами. Жить по-настоящему оказалось сложнее, чем просто существовать. Но и ярче.
— О чём думаешь? — Денис подошёл сзади, протягивая чашку кофе.
— О том, что жизнь странная штука, — она обернулась к нему. — Иногда нужно услышать самые страшные слова, чтобы начать слышать себя.
Её телефон звякнул — сообщение от Светы: «Поздравляю! Ты официально лучший менеджер месяца. В награду — поездка в Барселону на конференцию. Подробности завтра».
— Хорошие новости? — спросил Денис, заметив её улыбку.
— Меня отправляют в командировку. В Барселону, — она показала сообщение.
— Одну?
— Да.
— Ты заслужила, — он помолчал. — Я буду скучать.
— Я тоже, — она отпила кофе. — Денис?
— Что?
— Я всё ещё вешу восемьдесят два килограмма.
Он посмотрел на неё долгим взглядом:
— А я всё ещё учусь не быть таким…
Позади них загремела упавшая сковородка — Тимофей пытался приготовить яичницу. Валентина улыбнулась, отдала мужу чашку и пошла на кухню.
«Жить по-настоящему» — эхом отдавались в голове слова Зинаиды…
Барселона встретила Валентину шумом, морем и солнцем. Конференция туроператоров должна была начаться завтра, а сегодня у неё был свободный день.
Она шла по Рамбле, разглядывая уличных артистов, заглядывая в магазинчики, пробуя местные деликатесы. Возле одного из кафе её окликнули:
— Валя? Валентина Соколова?
Она обернулась и увидела высокого седеющего мужчину с внимательными глазами.
— Макс? — узнала она бывшего однокурсника. — Максим Верховский?
— Он самый! — он радостно обнял её. — Сколько лет, сколько зим! Ты что здесь делаешь?
— Конференция туроператоров. А ты?
— Живу тут уже пять лет. Перебрался после развода, открыл свою студию веб-дизайна, — он жестом пригласил её присесть за столик. — Выпьешь кофе со старым другом?
Они болтали о прошлом, о жизни, о работе. Максим рассказывал о Барселоне с такой любовью, что Валентина поймала себя на мысли: когда она в последний раз слышала подобную страсть в голосе Дениса?
— Знаешь, — сказал вдруг Максим, — а ты стала гораздо красивее, чем была в институте.
— Брось, — отмахнулась она. — Я поправилась на тридцать килограммов с тех пор.
— И что? — он искренне удивился. — Твоя красота не в весе. Она в глазах. В студенчестве ты была милой девочкой. А сейчас — настоящая женщина. С характером, с историей, с глубиной.
Валентина смутилась:
— Ты всегда был мастером комплиментов.
— А ты всегда их отвергала, — он улыбнулся. — Помнишь вечеринку на третьем курсе? Я тебе объяснился в любви, а ты сказала, что я придурок и слишком много выпил.
— А ты и правда выпил! — рассмеялась она.
— Но я был в уме — серьёзно сказал Максим. — Ты мне действительно нравилась. Очень. И сейчас нравишься…
Он осторожно накрыл её руку своей. Валентина замерла. В голове промелькнули тысячи мыслей — о Денисе, о детях, о себе.
— Макс, я замужем, — тихо сказала она.
— Я знаю, — он не убрал руку. — И не предлагаю ничего… недостойного. Просто ужин. Сегодня вечером. Как друзья. Покажу тебе настоящую Барселону, не туристическую.
Она посмотрела на его руку — тёплую, крепкую. Потом на собственное обручальное кольцо. Столько лет. Обиды. Примирения. Дети.
— Спасибо, Макс. Но нет, — она мягко высвободила руку. — Я хочу прогуляться одна. Подумать.
Он не стал настаивать, и в этом тоже был весь Максим — уважающий чужие границы.
— Если передумаешь, — он протянул визитку, — звони в любое время.
Вечером Валентина стояла на пляже, глядя на закат. Телефон завибрировал — сообщение от Дениса: «Как ты там? Миша нарисовал тебя с короной — говорит, ты теперь королева туризма. Скучаем».
Она улыбнулась и набрала номер.
— Привет, — голос Дениса был тёплым. — Как Барселона?
— Красивая. Шумная. Знаешь, я тут встретила Максима Верховского с третьего курса. Помнишь его?
Пауза.
— Помню. Тот самый, который за тобой бегал?
— Да, тот самый, — она решила быть честной. — Он пригласил меня на ужин.
Снова пауза.
— И… ты пойдёшь? — голос Дениса изменился.
— Нет. Не пойду. Но хотела, чтобы ты знал — меня приглашают. Меня, которая весит восемьдесят два килограмма, приглашают на ужин в Барселоне. И знаешь, что он сказал? Что я стала красивее, чем была в юности.
Денис тихо выдохнул:
— Он прав. Я… я всегда это знал. Просто забыл на минуту. И эта минута стоила мне… нам стольких слёз.
— Да, — она смотрела на волны. — Но без этой минуты не было бы меня сегодняшней.
— Валя… — его голос дрогнул. — А что, если бы ты… если бы ты встретила Макса раньше меня? Или сейчас? Если бы могла выбирать?
Она улыбнулась:
— Это так по-мужски. Всегда соревноваться, даже через годы и расстояния. Я бы выбрала свою жизнь, Денис. Со всеми её взлётами и падениями. С тобой и детьми. С тридцатью лишними килограммами и новой работой. С этой поездкой и этим закатом.
— Я люблю тебя, — просто сказал он. — Пожалуйста, вернись домой.
— Обязательно, — пообещала она. — Через три дня. А пока… у меня конференция.
Новогодняя ночь выдалась снежной и тихой. Дети уже спали, объевшись мандаринами и подарками. Валентина сидела у окна, наблюдая за падающими снежинками. Денис подошёл и сел рядом, протянув бокал шампанского.
— С Новым годом, — сказал он.
— С Новым годом, — эхом отозвалась она.
— У меня для тебя подарок.
Он протянул конверт. Внутри — два билета на самолёт.
— Куда?
— В Рим. Ты и я. На неделю. Дети побудут с моей мамой.
— Ты ведь ненавидишь летать, — удивилась она.
— А ты любишь, — он улыбнулся. — Я наконец-то понял, что иногда нужно делать то, что любит другой. Не потому, что должен, а потому, что хочешь сделать счастливым.
Она промолчала, глядя на билеты.
— Знаешь, — продолжил Денис, — сегодня на корпоративе мне сказали, что я очень изменился. Стал мягче. Спокойнее. Увереннее. И знаешь, что я ответил?
— Что?
— Что у меня потрясающая жена, которая научила меня жить по-настоящему.
За окном продолжал падать снег. Валентина положила голову ему на плечо.
— А ещё я решил, что летом мы поедем всей семьёй в Барселону, — добавил он. — Дети никогда не видели море.
— Звучит как план, — она улыбнулась.
Денис обнял её, поцеловав в макушку:
— Это звучит как жизнь. Настоящая.
Возле офиса турагентства был небольшой сквер. Каждый обеденный перерыв Валентина выходила туда — подышать, перекусить, собраться с мыслями. И в один из таких дней она увидела знакомую фигуру на скамейке.
— Зинаида Петровна! — она подошла ближе. — Не ожидала вас здесь встретить.
Женщина подняла глаза, и в них мелькнуло узнавание:
— А, мокрая девочка из парка. Присаживайся.
Валентина села рядом. Зинаида, как и полгода назад, закурила:
— Ну, как жизнь? Похорошела. Постриглась. И глаза другие.
— Я послушалась вашего совета. Стала жить по-настоящему.
— Вот как? — Зинаида усмехнулась. — И как оно, настоящее-то?
— Трудно, — честно призналась Валентина. — Каждый день — борьба. С собой, с обстоятельствами, иногда с мужем. Но оно того стоит.
— А вес? — прямо спросила Зинаида.
— Восемьдесят килограмма. Два ушло, — Валентина пожала плечами. — Но дело ведь не в этом.
— А в чём?
— В том, чтобы перестать себя ненавидеть. Принять себя. Не оправдываться за каждый съеденный кусок, за каждый лишний сантиметр.
Зинаида глубоко затянулась:
— Знаешь, девочка, я всю жизнь проработала хирургом. И скажу тебе: самое сложное — не прооперировать человека. Самое сложное — научить его жить с результатами операции.
— Я не делала операций.
— Ещё как делала. Самую сложную — ампутировала чужое мнение от собственной самооценки. И как оно, заживает?
Валентина улыбнулась:
— Ещё болит. Но я знаю, что выживу.
Они помолчали. Потом Зинаида затушила сигарету:
— Ладно, мне пора. Скоро правнучка из сада придёт. Я её забираю по средам.
— Спасибо вам, — вдруг сказала Валентина. — За тот разговор под дождём.
— За что? За то, что правду сказала? — фыркнула старушка. — Правда, девочка, она как хороший скальпель — больно, но чисто режет. А теперь беги, обед заканчивается.
Валентина кивнула и пошла обратно к офису, но через несколько шагов обернулась:
— Зинаида Петровна! Может, как-нибудь поужинаем вместе? Я бы хотела услышать больше ваших историй.
Старушка усмехнулась:
— Засунь свою жалость куда подальше. Я тебе не одинокая бабушка для благотворительности.
— Не жалость, — твёрдо возразила Валентина. — Уважение. И благодарность.
Зинаида смотрела на неё несколько секунд, потом достала из кармана потрёпанный блокнот, вырвала страницу и нацарапала номер:
— Не звони по пустякам. У меня ещё жизнь есть, помимо спасения чужих браков.
— Мамочка! Смотри, что я нарисовала! — Алиса протянула Валентине рисунок, когда та вернулась с работы.
На бумаге была изображена женщина в деловом костюме, с развевающимися короткими волосами и широкой улыбкой. Рядом — трое детей и мужчина.
— Это ты, — пояснила дочь, указывая на фигуру в центре. — А это мы.
— Красиво, — Валентина поцеловала дочь в макушку. — Почему я такая большая?
— Потому что ты главная, — пожала плечами Алиса. — Папа так сказал.
Валентина улыбнулась и прошла на кухню. Денис стоял у плиты, помешивая что-то в кастрюле. Он обернулся:
— Привет! Как день?
— Хорошо, — она прислонилась к дверному косяку. — Ты готовишь?
— Да, пытаюсь приготовить тот суп, который ты делала на прошлой неделе. Тимофею понравился.
Она подошла ближе, заглянула в кастрюлю:
— Нужно добавить лавровый лист.
— Точно, — он хлопнул себя по лбу. — Забыл.
Валентина достала из шкафчика специи. Их руки соприкоснулись, когда она передавала ему пакетик с лавровым листом. Денис задержал её пальцы в своих:
— Я скучал.
— Я была на работе всего восемь часов.
— Всё равно скучал, — он притянул её к себе. — Знаешь, что сказал мне сегодня Мишка?
— Что?
— Что мама стала как супергерой. Днём спасает путешественников, а вечером — нашу семью.
Валентина рассмеялась:
— Ну, насчёт путешественников он преувеличил. Я всего лишь продаю туры.
— А насчёт семьи? — серьёзно спросил Денис.
Она задумалась на мгновение, вспоминая их путь — от тех ужасных слов до этого момента. Семья не стала идеальной. У них по-прежнему случались ссоры, недопонимания, усталость. Но что-то фундаментально изменилось — в ней самой, в Денисе, в том, как они видели друг друга.
— Насчёт семьи Мишка прав, — тихо сказала она. — Мы все друг друга спасаем. Каждый день.
Прошёл ровно год с того дождливого октябрьского дня. Валентина стояла перед зеркалом в примерочной модного магазина. На ней было чёрное платье — элегантное, подчёркивающее фигуру. Не скрывающее, а именно подчёркивающее.
Семьдесят восемь килограммов. Минус четыре за год. Не диетами — жизнью. Испанскими танцами, которые она начала практиковать по субботам. Прогулками. Работой, которая приносила радость и заставляла двигаться. И — да — принятием себя.
Консультант заглянула в примерочную:
— Как вам платье? Сидит идеально!
— Беру, — решительно сказала Валентина.
Вечером в их доме собрались гости — коллеги Валентины из турагентства, друзья Дениса, родители с обеих сторон. Повод — годовщина свадьбы. Тринадцать лет.
Когда Валентина вышла из спальни в новом чёрном платье, в гостиной на секунду стало тихо. Денис смотрел на неё так, словно видел впервые. Он подошёл, протянул руку:
— Ты прекрасна.
— Да, — просто согласилась она.
За столом было шумно. Звучали тосты, смех, истории. Под конец вечера Денис встал и поднял бокал:
— Тринадцать лет назад я женился на самой красивой девушке в мире, — он посмотрел на Валентину. — Я был уверен, что знаю её. Но только в этом году я по-настоящему её узнал. И влюбился заново.
Валентина почувствовала, как к горлу подступает ком. Тринадцать лет. Включая тот страшный день, когда она сидела под дождём со сломанной самооценкой.
После того, как гости разошлись, а дети заснули в своих комнатах, они с Денисом остались на кухне. Он мыл посуду, она протирала столы.
— Валь, — вдруг сказал он, не оборачиваясь, — я читал твой дневник.
Она замерла:
— Что?
— Прости. Я нашёл его случайно, когда искал документы. И прочитал. Там… там было про Максима из Барселоны.
Валентина отложила тряпку. Она действительно вела дневник последние полгода, записывая туда не только повседневные события, но и мысли, чувства. И да, там было про Максима. Про то, как ей было приятно его внимание. Про то, что на секунду — всего на секунду — она представила, как могла бы сложиться её жизнь, выбери она другой путь.
— И что? — спокойно спросила она.
Денис повернулся, вытирая руки полотенцем:
— Ничего. Я рад, что ты не стала скрывать тогда, что встретила его. И рад, что ты выбрала меня. Нас. Даже несмотря на… на всё.
Она подошла к нему:
— Знаешь, почему я выбрала тебя?
— Потому что любишь?
— Это само собой. Но ещё потому, что ты дал мне то, чего не мог бы дать никакой Максим.
— Что?
— Шанс найти себя заново. Даже через боль.
Он молчал, глядя на неё с изумлением. Потом тихо произнёс:
— Ты невероятная.
— Нет, — она покачала головой. — Самая обычная. Просто однажды я решила жить по-настоящему.
