— Они сказали, что это был сложный фишинг. Или скимминг. Я, честно говоря, не совсем понял, там эти специалисты из службы безопасности сыпали терминами, как из пулемета, — Андрей нервно постукивал пальцами по столешнице, не поднимая глаз от чашки с остывшим чаем. — Говорят, сейчас хакеры научились подделывать даже биометрию. Снимают деньги так, что ни одно уведомление не приходит. Представляешь? Просто заходишь в приложение, а там — ноль. Пустота.
Марина сидела напротив, неестественно прямо, положив руки на колени. Она смотрела на мужа с тем пугающим спокойствием, с каким патологоанатом разглядывает интересный, но уже безнадежный случай. В кухне гудел холодильник, и этот монотонный звук только подчеркивал фальшь в голосе Андрея. Он старался, очень старался изобразить шок и растерянность жертвы, но его выдавали мелочи: бегающий взгляд, испарина на лбу и то, как он судорожно крошил печенье, превращая его в муку на блюдце.
— Значит, хакеры, — ровным голосом повторила Марина. Это был не вопрос, а утверждение, требующее подтверждения лжи.
— Ну да! Я же тебе говорю, — Андрей наконец рискнул поднять на неё глаза, изображая праведный гнев. — Полмиллиона, Марин! Все, что мы откладывали на ремонт ванной и кухни. Все подчистую вымели. Я уже заявку оставил, они сказали, будут разбираться, но сам понимаешь… шансов мало. Это же киберпреступность, там концы в воду. Серверы где-нибудь в Нидерландах или на островах.
Марина медленно потянулась к карману своего домашнего халата. Андрей дернулся, словно ожидал удара, но она всего лишь достала его смартфон. Экран был разблокирован.
— Странные пошли хакеры, Андрюша, — сказала она, кладя телефон на стол экраном к нему. — Очень вежливые. И имена у них до боли знакомые.
Андрей побледнел. На экране светилось открытое банковское приложение. Но не страница с общим счетом, а история операций, которую он в спешке забыл почистить, надеясь на то, что Марина, как обычно, поверит ему на слово и не полезет проверять технические детали.
— Ты брала мой телефон? — его голос моментально сел, превратившись в сиплый шепот.
— Взяла, когда ты был в душе. У тебя пришло уведомление. «Спасибо, котик, дети будут в восторге». Я подумала, странно, какой еще котик и какие дети, если наши общие планы на детей ограничиваются пока только разговорами. И решила посмотреть, за что именно тебя благодарят.
Марина провела пальцем по экрану, прокручивая список.
— Вот, смотри. Вчера, в 14:30. Перевод клиенту Сбербанка. Светлана Викторовна К. Сумма: пятьсот тысяч рублей. Сообщение получателю: «На мечту». Какая трогательная забота о киберпреступниках, правда? А вот следом переписка в мессенджере. Светлана пишет: «Андрей, ты лучший, теперь хоть не стыдно к школе подъезжать, старая совсем разваливалась».
Андрей молчал. Его лицо пошло красными пятнами. Легенда о злых гениях программирования, взломавших их скромный семейный бюджет, рассыпалась в пыль за секунду. Ему нечего было противопоставить фактам. Экран телефона светился как неоновая вывеска его предательства.
— Это не то, что ты думаешь, — выдавил он наконец стандартную, жалкую фразу всех пойманных за руку лжецов.
— Да неужели? — Марина горько усмехнулась, но в её глазах не было ни капли веселья. — А что я должна думать? Что Светлана Викторовна — это глава хакерской группировки, которая шантажировала тебя фотографиями голой задницы? Или что ты просто решил, что нашей семье ремонт не нужен? Что мне нравится мыться в ванной, где плитка отваливается от стены, если на неё чихнуть?
Андрей вскочил со стула, словно сидеть стало невыносимо горячо. Он начал мерить шагами маленькую кухню, размахивая руками.
— Ей нужна была машина! Понимаешь? Старая «Тойота» глохла через раз! Она возит моих детей! Даньку на карате, Алису на танцы. Ты хочешь, чтобы они встали где-нибудь на трассе зимой? Чтобы они замерзли? Это вопрос безопасности!
Марина наблюдала за его метаниями с ледяным презрением. Как быстро он переобулся. Только что были мифические воры, а теперь он уже выставляет себя спасителем сирот.
— У твоей бывшей жены есть муж, Андрей. Новый, законный муж, с которым она живет уже три года. Почему безопасность твоих детей должен обеспечивать ты за счет нашей семьи, а не он? И почему, черт возьми, ценой нашего ремонта? Мы копили эти деньги два года. Я отказывала себе в отпуске, я хожу в пуховике, которому пять лет, чтобы мы могли жить в человеческих условиях!
— У Олега сейчас трудности с работой! — рявкнул Андрей, останавливаясь перед ней. — Что ты за человек такой, Марина? Тебе лишь бы деньги считать! А там — живые люди! Света позвонила, плакала, сказала, что нашла отличный вариант, но нужно брать срочно, пока не ушел. У меня не было времени с тобой советоваться, ты бы начала нудеть, считать копейки…
— Я бы начала «нудеть», потому что это мои деньги тоже! — Марина встала. Теперь они стояли друг напротив друга, разделенные кухонным столом и пропастью лжи. — Ты не просто помог. Ты отдал всё. Всё, что у нас было на счетах.
Андрей отвел взгляд. Ему было неприятно смотреть на жену, которая вдруг перестала быть удобной и понимающей, а превратилась в прокурора.
— Я займу, — буркнул он. — Отдам. Заработаем еще. Не умерли же.
— Заработаем? — переспросила Марина тихо, но от этой тишины зазвенела посуда в шкафу. — Мы-то заработаем. А ты опять спустишь все на прихоти Светы? То ей зубы сделать надо, то детям на море, теперь машина. Ты живешь с ней, Андрей. Ментально ты все еще там. А сюда приходишь только спать и жрать.
— Не смей так говорить! — его лицо исказилось злобой. — Я забочусь о своих детях!
— О детях? — Марина рассмеялась, и этот смех был страшным. — Полмиллиона на подержанный кроссовер — это не о детях. Это о понтах твоей бывшей, которая привыкла, что у неё есть карманный спонсор. Ты жалок, Андрей. Ты врешь мне в глаза про хакеров, потому что трус.
Андрей сжал кулаки. Его загнали в угол, и он решил атаковать единственным доступным способом — нападением.
— Да, перевел! — заорал он, брызгая слюной. — Да, соврал! Потому что ты эгоистка! Ты никогда не поймешь, что такое ответственность перед прошлым!
Марина смотрела на него и чувствовала, как внутри что-то щелкнуло и навсегда сломалось. Механизм, который заставлял её любить этого мужчину, прощать ему задержки на работе и вечное безденежье, остановился. Она набрала в грудь воздуха и высказала ему то, что теперь станет эпитафией их браку. Её голос стал жестким, чеканящим каждое слово, словно она забивала гвозди.
— Ты тайком перевел все наши накопления на черный день своей бывшей жене, потому что она захотела новую машину? А мне ты сказал, что нас взломали хакеры? Ты обокрал нашу семью, чтобы угодить женщине, с которой развелся пять лет назад! Вот к ней и иди, рыцарь печального образа!
— Марин…
— Ты не отец-герой. Ты просто вор, который украл у своей жены будущее, чтобы купить своей бывшей комфорт. — кричала жена на мужа, и в этом крике не было истерики, только констатация омерзительного факта.
Андрей замер с открытым ртом, не ожидая такого напора. Он привык видеть Марину мягкой, уступчивой. А сейчас перед ним стояла чужая женщина, которая смотрела на него как на пустое место.
— Ты перегибаешь, — пробормотал он уже тише, растеряв весь боевой запал. — Я верну деньги.
— Мне не нужны твои деньги, Андрей, — отрезала Марина, выходя из-за стола. — Мне нужно, чтобы ты исчез.
Она развернулась и вышла из кухни, оставив его одного среди недопитого чая и крошек печенья. Андрей слышал, как она прошла в спальню. Он ожидал звука рыданий, хлопанья дверьми, но в квартире было тихо. И эта тишина пугала его гораздо больше, чем любой скандал.
Андрей вошел в ванную комнату, где стояла Марина. Она не плакала и не билась в истерике. Она просто смотрела на угол над раковиной, где от сырости отошел кусок обоев, обнажив серый, шершавый бетон. Этот кусок висел там уже полгода, немой укор их вечной экономии, символ того самого «потерпим, скоро сделаем». Марина провела пальцем по холодной трубе, на которой висела ржавая капля конденсата.
— Ну и чего ты добилась этим уходом? — начал Андрей, прислонившись к дверному косяку. Он выбрал тактику обиженного благодетеля. В его голосе звучала та специфическая интонация мужчины, который искренне верит, что его не ценят. — Ты ведешь себя так, будто я эти деньги в казино проиграл или на любовниц спустил. Я помог матери своих детей! Ты понимаешь разницу? Это кровь моя. Данька и Алиса.
Марина медленно повернулась к нему. В тесной ванной, освещенной тусклой лампочкой без плафона, её лицо казалось высеченным из камня.
— Ты не детям помог, Андрей. Ты купил комфорт взрослой, дееспособной женщине, — тихо произнесла она. — Детям все равно, на чем ехать — на старой «Тойоте» или на новом кроссовере, лишь бы папа был рядом. А папа не рядом. Папа здесь, врет жене про хакеров и ворует деньги из семейного бюджета, чтобы там, в другой жизни, его считали крутым решалой.
— Да при чем тут крутизна! — взвился Андрей, всплеснув руками. — У неё ситуация безвыходная была! Олег этот её, муж нынешний, ни рыба ни мясо. Кредиты на нем висят, работы нормальной нет. Кто ей поможет, если не я? Я же мужик, в конце концов! Долг чести, если хочешь. Не могу я смотреть, как они мучаются.
— Мучаются? — Марина криво усмехнулась. — Андрей, открой глаза. Твоя бывшая жена три раза в год летает в Турцию. У неё нарощенные волосы, маникюр за три тысячи и шуба, которую, кстати, тоже ты помог купить два года назад, потому что «детям холодно, когда мама мерзнет». А теперь посмотри на меня.
Она сделала шаг к нему, и он невольно отшатнулся.
— Посмотри на мои сапоги в коридоре. Им четвертый сезон. Я набойки меняю чаще, чем ты ей деньги переводишь. Посмотри на эту ванную. Мы моемся в плесени, Андрей! Мы жрем макароны по акции, чтобы отложить эти несчастные двадцать тысяч в месяц. И ты одним махом берешь два года моей жизни, моего труда, моей экономии — и швыряешь их к ногам Светы, просто потому что ей захотелось машинку повыше и поновее?
Андрей поморщился, словно от зубной боли. Эти бытовые подробности его раздражали. Они были слишком мелкими, слишком приземленными для его широкой души.
— Ты меркантильная, Марин. Вот честно, не ожидал, — выдохнул он с разочарованием. — Деньги — это наживное. Мы с тобой команда, мы сильные. Мы еще заработаем. Я премию получу в квартал, подработку возьму. За год восстановим счет. А Света… она другая. Она слабая, Марин. Она не умеет как ты. Она теряется, паникует. Ей нужна опора. А ты у меня — кремень. Танк. Ты и без этих денег проживешь, найдешь выход, выкрутишься. А она пропадет.
Эти слова повисли в воздухе, тяжелые и липкие, как гудрон. Марина смотрела на мужа и понимала, что только что он произнес приговор их отношениям. Сам того не ведая, он вскрыл самую гнилую суть их брака.
— Значит, вот как, — прошептала она, и в её голосе исчезли последние нотки тепла. — Я, значит, танк. Ломовая лошадь. А она — нежный цветок, который нужно удобрять моими деньгами.
— Не передергивай! — Андрей начал злиться. — Я говорю о том, что ты умная и самостоятельная! Это комплимент!
— Нет, Андрей. Это не комплимент. Это диагноз, — Марина прошла мимо него в коридор, задев плечом. Ей стало физически душно рядом с ним. — Ты только что сказал мне, что меня можно использовать, потому что я выдержу. Что мной можно пренебречь, потому что я «сильная». А её надо беречь и спонсировать, потому что она умеет вовремя закатить глазки и пустить слезу. Ты наказываешь меня за мою адекватность, Андрей. И поощряешь её за инфантильность.
Он пошел за ней, раздраженно топая пятками по старому линолеуму, который тоже давно просил замены.
— Хватит раздувать из мухи слона! Подумаешь, полмиллиона! Я верну! Я тебе расписку напишу, если ты такая принципиальная стала! — кричал он ей в спину. — Но я не мог поступить иначе! Я отец! Я должен обеспечивать безопасность!
Марина остановилась посреди комнаты. Она обвела взглядом их скромное жилище: шкаф-купе с заедающей дверцей, диван, который они перетягивали сами, старенький телевизор. Все здесь кричало о компромиссах. О том, что «надо потерпеть». И все это время Андрей играл в благородного рыцаря за чужой счет. За её счет.
— Ты должен обеспечивать свою семью, Андрей. Ту, в которой ты живешь. Ту, где ты ешь и спишь, — сказала она сухо. — Но ты никогда не жил здесь по-настоящему. Твое тело здесь, а кошелек и душа — там. Ты просто квартирант, который еще и подворовывает у хозяйки.
— Я не воровал! Это были общие деньги! — взревел он, окончательно теряя контроль. — Я имею право распоряжаться ими!
— Общие деньги тратятся на общие цели. А это был грабеж. Циничный и подлый, — Марина подошла к шкафу. Её движения стали четкими, хищными. — Ты прав, Андрей. Я сильная. Я справлюсь. Я и ремонт сделаю, и на море съезжу. Только уже без тебя. Потому что тащить на себе еще и балласт в виде твоей бесконечной «ответственности» перед бывшей я больше не собираюсь.
Андрей фыркнул, скрестив руки на груди. Он был уверен, что это просто слова. Очередная бабская истерика, попытка набить себе цену.
— И что ты сделаешь? Выгонишь меня? Из-за денег? — он усмехнулся, глядя на неё свысока. — Не смеши. Мы десять лет вместе. Перебесишься и успокоишься. Поймешь, что я прав был. Ей нужнее сейчас. А мы — прорвемся.
Он был так уверен в своей безнаказанности. В том, что статус «мужа» дает ему индульгенцию на любую подлость. Он даже не заметил, как в глазах Марины погас тот огонек сомнения, который еще теплился пару минут назад. Теперь там была только холодная решимость.
— Ты ошибаешься, — сказала она. — Я не буду беситься. Я просто исправлю ошибку.
Марина открыла нижний ящик комода, где хранились хозяйственные принадлежности. Андрей напрягся, не понимая, что она ищет. Она достала плотный рулон черных мешков для строительного мусора. Тех самых, что они купили месяц назад, готовясь сдирать обои.
— Ты что удумала? — спросил он, и в его голосе проскользнула первая нотка настоящего испуга.
Марина не ответила. Она рывком оторвала первый пакет, расправила его, и этот резкий звук прозвучал в тишине комнаты как выстрел.
Марина распахнула дверцу шкафа с таким грохотом, что Андрей невольно вздрогнул. Но это был единственный громкий звук, который она себе позволила. Дальше всё происходило в жуткой, деловитой тишине. Она взяла стопку его футболок — аккуратно выглаженных, сложенных по цветам её же руками — и сгребла их в черное нутро мусорного пакета. Никакой жалости к ткани, никакого уважения к вещам. Просто утилизация.
— Ты что, совсем с катушек слетела? — Андрей стоял посреди комнаты, всё ещё не веря своим глазам. Его губы искривились в нервной улыбке. — Марин, ну хорош цирк устраивать. Это уже перебор. Положи на место.
Марина даже не обернулась. Она работала как отлаженный механизм. Свитера полетели следом за футболками. Джинсы. Рубашки, которые он так любил носить в офис, считая себя неотразимым начальником отдела.
— Я кому говорю! — Андрей сделал шаг вперед и схватил её за запястье. — Прекрати немедленно! Это мои вещи!
Марина медленно подняла на него взгляд. В её глазах не было ни ярости, ни слез. Там была ледяная пустота, от которой у Андрея по спине пробежал холодок. Она не вырывалась, просто смотрела на его руку, сжимающую её запястье, как на грязное пятно.
— Убери руки, — произнесла она тихо, но с такой интонацией, что он инстинктивно разжал пальцы. — Твои вещи? Ошибаешься, Андрей. Твои вещи теперь там, где твои деньги. У твоей любимой, слабой, беззащитной Светы.
Она вернулась к шкафу. Полетели носки. Трусы. Ремень с потертой пряжкой. Андрей смотрел на это, и внутри у него закипала злость. Злость не на себя, а на неё — за то, что она смеет так унижать его, мужчину, главу семьи.
— Ты ведешь себя как истеричка! — заорал он, пытаясь перекричать шуршание полиэтилена. — Из-за каких-то бумажек ты рушишь семью! Ты мелочная! Ты жадная баба, которая не видит ничего дальше своего носа! Да я для тебя старался, пахал, а ты…
— Ты пахал? — перебила она, завязывая узел на первом пакете и швыряя его к порогу. — Ты пахал, Андрей, чтобы Света могла менять машины. А я пахала, чтобы ты мог жрать мясо каждый день и ходить в чистом. Но этот аттракцион щедрости закрыт.
Она достала второй пакет. Теперь очередь дошла до полки с документами. Паспорт, диплом, трудовая книжка, какие-то страховки — всё это полетело в общую кучу.
— Эй! Стой! Документы не трожь! — Андрей бросился к ней, пытаясь выхватить бумаги.
Марина резко оттолкнула его. Она была ниже ростом и слабее физически, но в ней сейчас бурлила такая энергия отторжения, что Андрей отлетел к дивану.
— Не трогать? А зачем они тебе здесь? — она швырнула паспорт в пакет. — Ты же здесь никто. Ты здесь не прописан ментально. Твоя прописка там, где ты «герой» и «спаситель». Вот и вали туда со всеми своими бумажками. Пусть Света тебя на учет ставит.
Андрей смотрел на неё и понимал, что привычные рычаги давления сломались. Он не мог ни напугать её, ни разжалобить. Она видела его насквозь, и это было невыносимо.
— Ты пожалеешь, Марина, — прошипел он, сузив глаза. — Ты приползешь ко мне, когда поймешь, что осталась одна в этой халупе. Кому ты нужна в свои тридцать пять? Разведенка с прицепом из комплексов! А я мужик! Я найду себе нормальную бабу, которая не будет считать каждую копейку!
Марина даже не дрогнула. Она прошла в ванную. Вернулась через минуту, держа в руках его зубную щетку, бритву, мочалку и флакон дорогого одеколона — подарок на прошлый Новый год.
— Вот и отлично, — сказала она, сбрасывая все это в пакет с одеждой. Стеклянный флакон глухо стукнулся о ткань. — Найди нормальную. Богатую. Щедрую. Пусть она оплачивает капризы твоей бывшей. А я пас. Я устала быть спонсором твоего чувства вины.
Она завязала второй пакет. В коридоре уже выросла черная гора. Это была вся жизнь Андрея в этой квартире за пять лет. Два мусорных мешка. Жалкое зрелище.
— Ты не имеешь права меня выгонять! Это и моя квартира тоже! — Андрей перешел к юридическим угрозам, хотя прекрасно знал, что квартира досталась Марине от бабушки еще до брака.
— Не твоя, — спокойно отрезала Марина, доставая телефон. — Ты здесь гость, который засиделся и начал воровать серебряные ложки. Гостеприимство закончилось.
Она открыла приложение курьерской службы. Её пальцы быстро бегали по экрану. Андрей с ужасом наблюдал за этим. Он думал, она просто пугает, выставит пакеты на лестницу, чтобы он помучился, затаскивая их обратно. Но она вызывала доставку.
— «Курьер будет через семь минут», — сообщила она, не глядя на него. — Тариф «Грузовой», с погрузкой. Я оплатила. Это мой последний вклад в твою благотворительность.
— Куда? Куда ты вызываешь курьера? — Андрей начал метаться по коридору. — Ты что, на свалку мои вещи отправишь?
— Зачем же на свалку? — Марина впервые за весь скандал улыбнулась, и эта улыбка была страшнее любого оскала. — Я отправляю их по адресу твоих инвестиций. Улица Ленина, дом 45, квартира 12. Получатель — Светлана Викторовна К. Я даже комментарий написала: «Личные вещи спонсора. Принимайте пополнение в автопарке».
— Ты не посмеешь! — взревел Андрей. Лицо его пошло красными пятнами. — Света сейчас не дома! Там Олег! Ты представляешь, что будет, если курьер привезет мои трусы её мужу?!
— О, я очень хорошо представляю, — Марина скрестила руки на груди. — Будет интересный разговор. Может быть, Олег наконец узнает, откуда у его жены деньги на новую машину. А может, они вместе порадуются, что ты теперь свободен и можешь жить с ними. Шведская семья, идиллия.
— Ты сука, Марина, — выдохнул он.
— Нет, дорогой. Я просто бухгалтер. Я свожу дебет с кредитом. Ты вложился туда — значит, твои активы должны быть там. Логично? Логично.
В дверь позвонили. Звонок был резким и требовательным. Марина мгновенно подошла к двери, щелкнула замком. На пороге стоял крепкий парень в фирменной жилетке службы доставки.
— Заказ на вывоз вещей? — деловито спросил он, жуя жвачку.
— Да, — Марина указала на черную гору пакетов. — Всё это нужно доставить по указанному адресу. И вот еще, — она пнула ногой его ботинки, стоявшие у коврика. — Это тоже заберите.
Андрей стоял в одних носках посреди коридора, наблюдая, как незнакомый мужик подхватывает его жизнь, упакованную в мусорные мешки, и выносит прочь. Он хотел кинуться, остановить, но ноги словно приросли к полу. Унижение было настолько тотальным, что парализовало волю.
— А пассажир тоже едет? — кивнул курьер на Андрея.
— Нет, — покачала головой Марина. — Пассажир доберется своим ходом. У него теперь много свободных денег, раз на такси жен не возит.
Курьер хмыкнул, подхватил последний пакет и скрылся в пролете лестницы. Дверь осталась открытой. Холодный воздух из подъезда пополз по ногам Андрея.
— Ну, чего стоишь? — спросила Марина, глядя на него как на пустое место. — Твои вещи уже в пути. Не заставляй Свету ждать.
Она указала рукой на выход. Жест был императорским. Андрей посмотрел на неё, пытаясь найти хоть каплю сожаления, но наткнулся на бетонную стену. Игра закончилась. Он проиграл всё, пытаясь быть хорошим для всех, кроме той, кто действительно был рядом.
Андрей стоял в одних носках на пороге собственной квартиры, чувствуя, как ледяной сквозняк из подъезда пробирает до костей. Сквозняк этот был не просто физическим явлением — это дуло из его нового будущего, холодного и неуютного. Он смотрел на Марину, ожидая, что она сейчас рассмеется, скажет, что это был жестокий урок, и позволит ему остаться. Ну не может же баба, с которой он прожил пять лет, вот так просто вышвырнуть его в ночь, как нашкодившего кота. Но лицо Марины было непроницаемым, словно маска из белого мрамора. В её глазах не осталось даже презрения — только усталая брезгливость, с какой смотрят на застарелое пятно на скатерти, которое проще выбросить, чем отстирать.
— Ботинки, — коротко бросила она, кивнув на обувную полку, где сиротливо жались его зимние кроссовки — единственное, что не успела сгрести её безжалостная рука в черный пакет.
Андрей, словно во сне, начал натягивать обувь. Руки дрожали, шнурки путались, превращаясь в морские узлы. Он злился на эти шнурки, на холод, на Марину, но больше всего — на собственное бессилие. Вся его спесь, вся его мужская бравада о «долге чести» испарилась, оставив после себя липкий страх.
— Ты хоть понимаешь, что творишь? — прохрипел он, не разгибаясь. — Ты меня на улицу выгоняешь. Без вещей. Без копейки. Я же все перевел…
— Вот именно, Андрей. Ты все перевел, — перебила его Марина, и голос её звучал сухо, как шелест сухих листьев. — Ты сам выбрал свой пенсионный фонд. Ты вложился в Свету. Теперь иди и требуй дивиденды. Пусть она тебя кормит, поит и спать укладывает. Ты купил ей машину — пусть она катает тебя на ней. Может, даже разрешит пожить на заднем сиденье, пока Олег не видит.
— Да пошла ты! — рявкнул он, выпрямляясь. Злость наконец прорвала плотину страха. — Подавись ты своей квартирой! Думаешь, я пропаду? Да я мужик! У меня руки есть, голова есть! Я поднимусь! А ты сгниешь здесь в своем ремонте, старая дева с кошкой! Ты никому не нужна будешь с таким характером!
Марина даже бровью не повела. Она спокойно протянула руку ладонью вверх.
— Ключи.
Андрей замер. Ключи жгли карман джинсов. Отдать их значило признать полное и окончательное поражение. Значило отрезать себе путь назад.
— Я не отдам, — процедил он сквозь зубы. — Я здесь прописан… то есть, я здесь жил! Я имею право…
— Ключи, Андрей, — повторила она с нажимом, делая шаг к нему. В её руке блеснул газовый баллончик, который она обычно носила в сумочке. — Или я вызываю наряд. И тогда ты поедешь не к Свете, а в обезьянник за домашнее насилие и кражу. А заявление о краже денег я напишу, не сомневайся. У меня есть все скрины.
Андрей дернулся, глядя на маленький баллончик. В глазах этой женщины он увидел такую решимость, что понял: она брызнет. Не задумываясь. И заявление напишет. Она больше не была его женой, она была врагом. Он с отвращением выудил связку из кармана и швырнул их на пол к её ногам. Металл звякнул о плитку, как похоронный колокол.
— Подавись, — выплюнул он.
— Спасибо, — Марина носком тапка отфутболила ключи подальше вглубь коридора, не сводя с него глаз. — А теперь — вон. Твой курьер уже, наверное, подъезжает. Нехорошо заставлять бывшую жену волноваться. Вдруг она решит, что это бомба?
Андрей шагнул за порог, в грязный, пахнущий кошками и табаком подъезд. Как только он оказался снаружи, в кармане пиликнул телефон. Уведомление. Он машинально достал его. Приложение доставки радостно сообщало: «Заказ доставлен. Получатель: Светлана К. Фотоотчет прилагается».
На маленьком фото он увидел дверь квартиры своей бывшей жены. Ту самую дверь, которую он когда-то помогал выбирать. А перед дверью высилась черная, бесформенная гора мусорных мешков, заклеенных скотчем. Его жизнь, сваленная в кучу у чужого порога.
— Твои вещи уже там, — прокомментировала Марина, заметив, как изменилось его лицо. — Беги, Андрей. А то соседи растащат. Или Олег выйдет покурить и очень удивится, обнаружив гардероб спонсора своей жены.
— Ты тварь, Марина, — прошептал он, глядя на неё с ненавистью. — Какая же ты тварь.
— Нет, милый. Я просто закрыла убыточный проект, — она взялась за ручку двери. — Прощай. И не забудь: на ремонт мы с тобой «заработаем». Точнее, я заработаю. А ты уже заработал. Геморрой.
Тяжелая металлическая дверь захлопнулась перед его носом. Звук был глухим и окончательным, отрезая свет, тепло и запах дома. Андрей услышал, как с той стороны дважды провернулся ключ в замке. Затем лязгнула задвижка.
Он остался один на лестничной площадке. В тишине подъезда гудела лампочка. Телефон в руке снова вибрировал — звонила Света. Наверное, уже увидела «подарок». Андрей смотрел на экран, где высвечивалось имя той, ради которой он предал всё, и не мог заставить себя нажать кнопку ответа. Он понимал, что там, на том конце провода, его не ждут с распростертыми объятиями. Там его ждут истерика, вопросы мужа и скандал, по сравнению с которым разговор с Мариной покажется детским лепетом.
Он медленно сполз по стене на корточки, сжимая в руке бесполезный телефон. Полмиллиона рублей. Семья. Квартира. Уважение. Всё это он только что собственноручно спустил в унитаз ради каприза чужой женщины. А за дверью, которую он считал своим тылом, теперь была тишина. Чужая, недоступная, ледяная тишина…
