— Я больше так не могу, мам… — голос Оксаны дрожал, как осенний лист на ветру. Её пальцы судорожно сжимали телефонную трубку. — Сегодня он…
Внезапно в коридоре послышались тяжёлые шаги. Оксана резко замолчала и прислушалась.
— Ты с кем это там шепчешься? — раздался за дверью недовольный голос мужа.
— Перезвоню, — едва слышно прошептала она в трубку и торопливо нажала отбой.
Дверь распахнулась. На пороге стоял Борис, его глаза сузились:
— С матерью своей опять разговариваешь? Жалуешься?
— Нет, что ты, просто… — начала Оксана, но муж резко перебил:
— Просто? Ничего просто не бывает. Ты теперь не у себя дома, так что привыкай, — он усмехнулся. — Кстати, мама просила передать…
Три месяца назад
Это был обычный весенний день. Оксана напевала любимую песню, раскладывая покупки по пакетам на кассе супермаркета. Впереди были выходные, и она планировала порадовать домашних свежей выпечкой — пирожками с клюквой и яблоками по рецепту своей бабушки.
— Девушка, вы не подскажете, где тут растворимый кофе? — раздался приятный мужской голос.
Оксана обернулась и встретилась взглядом с высоким темноволосым мужчиной. Его карие глаза смотрели тепло и с едва заметной улыбкой.
— Третий ряд, у окна, — ответила она, невольно улыбнувшись в ответ.
— Может, проводите? А то я тут первый раз, боюсь заблудиться, — в его голосе звучала добродушная ирония.
Так начался их роман с Борисом. Быстрый, яркий, похожий на карусель из эмоций и надежд. Они встречались каждый день, гуляли по вечернему городу, строили планы на будущее. Борис красиво ухаживал — цветы, милые сюрпризы, неожиданные звонки среди дня просто чтобы сказать «соскучился».
— Знаешь, — сказал он однажды, когда они сидели в маленьком кафе, — я всю жизнь мечтал встретить такую девушку, как ты. Добрую, понимающую, настоящую…
Через два месяца он познакомил её с матерью. Анна Петровна жила одна в большой трёхкомнатной квартире. После того, как не стало ее мужа, она так и не вышла замуж снова, посвятив жизнь единственному сыну.
— Проходи, деточка, — радушно встретила она Оксану. — Давно пора Боре семьёй обзавестись, а то всё работа да работа.
Тот вечер прошёл замечательно. Они пили чай с домашним пирогом, говорили о жизни, смеялись над историями из детства Бориса. Анна Петровна показалась Оксане доброй и мудрой женщиной.
— У вас так уютно, — искренне сказала Оксана, когда они уходили.
— Приходи почаще, — улыбнулась Анна Петровна. — Теперь это и твой дом будет.
Через неделю Борис сделал предложение. Красиво, с кольцом и шампанским, встав на одно колено прямо посреди городского парка. Оксана плакала от счастья.
— Переезжайте к нам, — предложила Анна Петровна после свадьбы. — Зачем вам деньги на съём тратить? У меня места много, поживёте, пока на своё не накопите.
Оксана с благодарностью согласилась. Казалось, жизнь складывается идеально — любящий муж, понимающая свекровь, просторная квартира…
Если бы она только знала тогда, во что превратится эта сказка…
Первые звоночки Оксана начала замечать уже через месяц после переезда. Мелочи, на которые поначалу не обращала внимания. Борис стал раздражительным, придирчивым. Всё чаще звучали фразы «а вот мама делает так», «мама считает иначе», «у мамы всегда было по-другому».
— Зачем ты переставила чашки? — спросил он однажды утром, хмуро разглядывая кухонные шкафчики.
— Просто подумала, так удобнее будет… — начала объяснять Оксана.
— Удобнее? — перебил Борис. — Мама тридцать лет ставила их по-своему. Тридцать лет, понимаешь? А ты пришла и за месяц всё перекроила.
В его голосе звучала такая злость, что Оксана растерялась. Это был не тот Борис, который дарил ей цветы и говорил нежные слова. Перед ней стоял совершенно другой человек — колючий, недовольный, чужой.
Вечером того же дня случился первый серьёзный конфликт.
— Что это? — Борис брезгливо ковырял вилкой в тарелке.
— Жаркое, — тихо ответила Оксана. — По маминому рецепту…
— По маминому? По чьей мамы? — он отодвинул тарелку. — Моя мама готовит совсем не так. И мясо она режет тоньше, и специи другие использует.
— Я могу научиться готовить как твоя мама, — поспешно предложила Оксана. — Просто покажите рецепт…
— Научиться? — Борис рассмеялся, но в этом смехе не было ничего весёлого. — Да зачем? Мама сама прекрасно готовит. А ты… ты лучше не лезь на кухню вообще.
С того дня Оксана старалась готовить пораньше, пока никого нет дома, или наоборот — поздно вечером. Ела торопливо, убирала за собой так, будто и не готовила вовсе. Но Борис всё равно находил к чему придраться.
То кастрюли не там стоят. То полотенца неправильно сложены. То обувь в прихожей не так расставлена. Каждый день — новые замечания, новые упрёки. И всегда с неизменным припевом «а вот мама…»
Анна Петровна редко бывала дома — работала посменно в больнице. Может, поэтому не замечала, как меняется атмосфера в квартире. Или не хотела замечать? Оксана часто ловила себя на мысли, что свекровь словно избегает встреч с ней, уходит от разговоров, всё больше запирается в своей комнате.
А потом начались проверки телефона.
— С кем переписываешься? — Борис возник за спиной так неожиданно, что Оксана вздрогнула и выронила телефон.
— С Леной, подругой с работы…
— Покажи.
— Что?
— Переписку покажи, — он протянул руку. — Или есть что скрывать?
— Боря, это личное…
— Личное? — его глаза опасно блеснули. — У жены не может быть ничего личного от мужа. Давай телефон.
С тех пор он проверял её переписки каждый вечер. Читал сообщения, просматривал звонки, удалял контакты, которые считал «лишними». Постепенно круг общения Оксаны сузился до коллег по работе, да и с теми она теперь общалась только по рабочим вопросам.
Однажды вечером, когда Оксана мыла посуду, с работы вернулась Анна Петровна. Уставшая, с тяжёлой сумкой в руках.
— Давайте помогу, — Оксана потянулась за сумкой.
— Не трогай мамины вещи! — резкий окрик Бориса заставил обеих женщин вздрогнуть. — Ты теперь не у себя дома, так что привыкай. Мама сама разберётся.
Это прозвучало как приговор. Оксана замерла, не зная, куда деть руки. Анна Петровна молча прошла в свою комнату.
А вечером…
А вечером Оксана долго не могла уснуть. Лежала, глядя в темноту, и вспоминала. Вспоминала свою бабушку, Веру Николаевну, которая когда-то давно рассказывала ей похожую историю.
— Запомни, внученька, — говорила бабушка, перебирая старые фотографии, — женщина должна сразу понять, куда она попала. Я вот не поняла… Думала, стерпится-слюбится.
Тогда, в свои пятнадцать, Оксана не придала значения этим словам. А сейчас они всплыли в памяти, как предупреждение из прошлого. Бабушка ведь тоже жила со свекровью. Тоже терпела. Только потом, когда дед запил и начал руки распускать, собрала детей и ушла. Одна растила, без алиментов, без помощи.
Мысли прервал храп Бориса. Он спал, раскинувшись на кровати, и во сне лицо его было спокойным, почти детским. Где тот заботливый парень, который покорил её сердце? Куда делись нежность в глазах, теплые объятия, ласковые слова?
Утро началось с очередного скандала.
— Ты почему так поздно встала? — Борис нависал над ней, пока она торопливо заваривала чай. — Мама уже давно на работе, а ты дрыхнешь.
— Я плохо спала ночью…
— А кто тебе мешал? — он скривился. — Может, кого завела?
— Что ты такое говоришь? — Оксана чуть не выронила чашку.
— А что ещё думать? То по телефону шепчешься, то не высыпаешься…
— Боря, прекрати! — впервые за долгое время она повысила голос. — Ты же знаешь, что это неправда!
Внезапно щеку обожгло так, что по ней словно хлыстнули крапивой. Оксана застыла, не веря в происходящее. Борис тоже замер, глядя на свою руку так, будто она жила отдельной жизнью.
— Прости, — пробормотал он. — Я не хотел… Ты просто… Ты меня довела.
Он шагнул к ней, но Оксана отшатнулась.
— Не подходи.
— Да ладно тебе, — он попытался улыбнуться. — Подумаешь, погорячился. С кем не бывает? Мама говорит…
— При чём тут мама? — Оксана чувствовала, как внутри поднимается волна гнева. — Ты сам-то хоть понимаешь, что делаешь?
— А что я делаю? — его лицо снова стало жёстким. — Воспитываю жену, как положено. Мама сказала, что ты избаловалась, вот и…
— Мама сказала? — раздался от двери усталый голос Анны Петровны. Она стояла в дверях, видимо, забыла что-то и вернулась. — Что именно я сказала, ну-ка повтори?
Борис дёрнулся, как нашкодивший котенок:
— Мам, ты же сама говорила… Про то, что она не уважает наши порядки, что надо её проучить…
— Когда это я такое говорила? — Анна Петровна медленно прошла на кухню. — Ну-ка, расскажи мне подробно, что ещё я «говорила».
В её голосе звучала такая сталь, что Оксана невольно вздрогнула. Никогда раньше она не видела свекровь такой… грозной?
Борис мялся под пронзительным взглядом матери. Его самоуверенность таяла на глазах.
— Ну… ты говорила… — он запнулся. — Про то, что она неправильно готовит… И вещи твои трогает…
— Я такое говорила? — Анна Петровна качнула головой. — А может, тебе показалось? Или ты специально всё придумал?
Повисла тяжёлая тишина. Оксана переводила взгляд с мужа на свекровь, пытаясь осознать происходящее. Щека всё ещё горела, а в голове крутилась одна мысль: «Неужели всё это время…»
— Я сама десять лет жила со свекровью, — вдруг тихо произнесла Анна Петровна. — Твоей бабкой, Борис. Помнишь её?
Борис кивнул. Конечно, он помнил бабушку — властную, вечно недовольную женщину, которая изводила его мать придирками и упрёками.
— Она тоже любила поучать, — продолжала Анна Петровна. — Всё делала «неправильно», всё не так. То полы не так мою, то суп пересолила, то бельё не так развесила. А твой отец… — она сглотнула, — он тоже всегда был на её стороне. «Мама лучше знает», «Мама права»… Десять лет ада.
Она повернулась к сыну:
— И ты… ты решил повторить это всё? Превратить жизнь Оксаны в тот же кошмар?
— Я думал… — Борис опустил глаза. — Ты же всегда говорила, что женщина должна знать своё место…
— Я такое говорила?! — Анна Петровна почти закричала. — Я?! После всего, что пережила?!
Она резко встала, прошла к шкафу и достала старую шкатулку. Оксана никогда раньше её не видела.
— Смотри, — Анна Петровна высыпала на стол содержимое шкатулки. Старые письма, фотографии, какие-то записки. — Это всё, что осталось от тех лет. Я писала эти письма подруге, но так и не отправила. Боялась, что свекровь найдёт. Хочешь почитать? Хочешь узнать, каково это — жить в страхе в собственном доме?
Борис молчал, глядя на рассыпанные по столу свидетельства материнской боли.
— Когда твой отец ушел из жизни, — голос Анны Петровны дрогнул, — я поклялась себе, что никогда… слышишь? Никогда не стану такой свекровью. Что в моём доме невестка будет чувствовать себя дочерью, а не служанкой. И что же я вижу? Мой собственный сын…
Она не договорила, закрыв лицо руками. Плечи её задрожали.
Оксана, повинуясь внезапному порыву, шагнула к свекрови и обняла её за плечи. Анна Петровна прижала её к себе, как дочь.
— Прости меня, девочка, — прошептала она. — Я же видела, что что-то не так. Замечала твой потухший взгляд, твою пугливость. Но не думала, не могла поверить, что мой сын…
— Собирай вещи, — вдруг твёрдо сказала Анна Петровна, отстранившись от Оксаны. — Ты, Борис. Собирай вещи и уходи.
— Что? — он вскинул голову. — Куда это я пойду?
— А куда хочешь, — в голосе матери звенела сталь. — К друзьям, на съёмную квартиру — меня не волнует. Но здесь ты больше не останешься.
— Ты меня выгоняешь? — Борис побагровел. — Родного сына? Из-за неё?
— Не из-за неё. Из-за себя. Из-за того, что ты превратился в чудовище. В кого-то похожего на… — она осеклась, но все поняли: она хотела сказать «на твоего отца».
Оксана вспомнила: как-то раз, перебирая старые альбомы, она наткнулась на свадебную фотографию родителей Бориса. Молодая Анна Петровна сияла от счастья, а рядом стоял высокий мужчина с властным взглядом. «Красивой вы парой были», — сказала тогда Оксана. Свекровь промолчала, только губы сжала в тонкую линию.
— Мам, но я же… — Борис сделал шаг к матери. — Я думал, так правильно. Думал, ты этого хочешь.
— Чего я хочу? — Анна Петровна горько усмехнулась. — Чтобы ты превратил свою жену в забитое существо? Чтобы она боялась лишний раз чашку переставить? Чтобы пряталась по углам, как я когда-то?
Она тяжело опустилась на стул:
— Я ведь после смерти твоего отца думала — всё, кончилось. Выдохнула. А потом… потом увидела, как ты постепенно становишься его копией. Те же интонации, те же взгляды, те же фразы… Но всё надеялась — может, кажется? Может, обойдётся?
— Я не хотел… — пробормотал Борис. — Правда, не хотел…
— А что ты хотел? — впервые подала голос Оксана. Её трясло, но говорить надо было сейчас. — Зачем ты всё это делал? Зачем врал про маму? Зачем… — она коснулась горящей щеки.
Борис замялся:
— Я… я не знаю. Просто… — он запнулся. — Когда мы жили отдельно, всё было по-другому. А здесь… здесь я вдруг вспомнил, как отец маму учил. Как говорил — женщину надо держать в строгости. И что-то… что-то во мне словно переклинило.
— Переклинило? — Анна Петровна покачала головой. — Нет, сынок. Это не переклинило. Это то, что твой отец по капле вливал в тебя с детства. Я думала, ты другой. Думала, сумела тебя уберечь. А оказалось…
Она встала:
— Даю тебе час. Собери самое необходимое и уходи. Остальное заберёшь потом, когда я скажу.
Борис ушёл тихо, словно потерянный. Не спорил больше, не пытался оправдываться — просто собрал сумку и вышел. В дверях обернулся, хотел что-то сказать, но наткнулся на тяжёлый взгляд матери и промолчал.
Когда за ним закрылась дверь, Анна Петровна обессиленно опустилась на диван в гостиной:
— Господи, как же я устала… — она помолчала. — Знаешь, Оксана, я ведь давно что-то чувствовала. Замечала твой испуганный взгляд, когда он входил в комнату. Видела, как ты съёживаешься от его голоса. Но всё гнала от себя эти мысли — не может мой сын, не должен…
Оксана села рядом, осторожно взяла свекровь за руку:
— А я думала, вы правда говорили ему всё это. Про то, что я неправильная невестка.
— Глупенькая, — Анна Петровна сжала её пальцы. — Да я с первого дня радовалась, что у сына такая жена будет. Добрая, заботливая… Думала, наконец-то у нас настоящая семья появится.
Она вдруг всхлипнула:
— А получилось… получилось, что я не уберегла. Ни тебя не уберегла, ни его — от него самого.
За окном начинало темнеть. Где-то вдалеке громыхнул гром — собиралась гроза.
— Что теперь будет? — тихо спросила Оксана.
— А что ты хочешь, чтобы было? — Анна Петровна внимательно посмотрела на невестку. — Только честно, без оглядки на меня.
Оксана задумалась. Что она хочет? Простить Бориса? Забыть всё как страшный сон? Или…
— Я не знаю, — призналась она. — Правда не знаю. Я ведь любила его. И сейчас, наверное, люблю. Но эти месяцы — она замолчала, подбирая слова. — Я как будто ломалась по частям. Каждый день просыпалась с мыслью — что сегодня будет не так? Чем опять не угожу? Какое новое правило нарушу?
— Я понимаю, — кивнула Анна Петровна. — Слишком хорошо понимаю.
Она встала, прошла на кухню. Загремела чашками, включила чайник.
— Знаешь что? — сказала она, вернувшись с двумя дымящимися кружками. — Давай пока просто поживём. Ты и я. Без спешки, без решений. Пусть Борис делает то, что должен — ищет помощь, разбирается с собой. А мы… мы будем пить чай по вечерам, ходить по магазинам, готовить что хочется и как хочется. Просто жить.
За окном наконец разразилась гроза. Крупные капли дождя застучали по стеклу, словно отбивая ритм новой жизни.
— Просто жить, — эхом повторила Оксана. И впервые за долгие месяцы почувствовала, как внутри разжимается тугая пружина страха.
Эпилог
Прошло полгода. Борис звонил, просил прощения, говорил, что осознал, что меняется. Анна Петровна поддерживала сына в его стремлении измениться, но больше не настаивала на его возвращении домой.
А Оксана… Оксана много думала. По вечерам они со свекровью подолгу разговаривали, и однажды Анна Петровна рассказала то, о чём молчала раньше:
— Знаешь, я ведь тоже пыталась спасти свой брак. Верила, что муж изменится, что это всё временно. Только вот временное растянулось на годы, а изменения… — она грустно усмехнулась. — В какой-то момент поняла: если человек с самого начала показал своё истинное лицо, то второе уже не вырастет. Можно наложить красивую маску, можно делать вид, но суть останется прежней.
Эти слова запали Оксане в душу. Она вспоминала, как быстро, буквально за месяц, Борис превратился из любящего мужа в совершенно другого человека. Как легко он начал манипулировать, лгать, контролировать. Словно всё это время внутри него жил другой человек, ждавший своего часа.
В один из зимних вечеров она собрала вещи.
— Ты уверена? — спросила Анна Петровна, стоя в дверях.
— Да, — Оксана обняла женщину, ставшую ей очень близкой. — Я больше не хочу бояться. Не хочу просыпаться в страхе и гадать — вернулся ли прежний Борис или это всё та же маска. Я заслуживаю большего. Мы все заслуживаем.
— И правильно, — Анна Петровна смахнула слезу. – Только ты приходи иногда, ладно? Просто в гости, как дочка к маме?
— Обязательно, — улыбнулась Оксана. — Каждые выходные на ваши фирменные пирожки.
Уже в дверях она обернулась:
— Спасибо вам. За всё. За правду, за поддержку. За то, что научили верить в себя.
— Это тебе спасибо, — тихо ответила Анна Петровна. — За то, что показала — иногда уйти это не слабость, а мудрость.
Говорят, дом там, где тебя любят и принимают. Где не нужно притворяться и бояться. Где можно просто быть собой. Оксана поняла это, потеряв один дом и обретя другой — в своём сердце. Потому что настоящий дом — это не стены, а чувство свободы и уверенности в завтрашнем дне.
