Валентина Петровна заварила чай и села у окна, глядя на августовские сумерки, медленно опускающиеся на дачный участок. Кусты смородины тяжелели от ягод, которые она так и не успела собрать — всё руки не доходили. А может, просто не хотелось. В квартире без неё было тише, это она знала точно.
Когда в мае сын Игорь деликатно намекнул, что было бы неплохо, если бы мама на лето уехала на дачу, Валентина Петровна не стала возражать. Понимала: молодым нужно пространство. Лена, невестка, хоть и держалась вежливо, но взгляд у неё был красноречивый — когда свекровь находилась в пределах видимости, девушка словно сжималась, как пружина под давлением.
— Мам, ты же любишь дачу, — говорил Игорь, избегая прямого взгляда. — Свежий воздух, тишина… А нам пока ремонт в ванной сделать надо.
Ремонт длился уже третье лето подряд. Валентина Петровна молчала — понимала, что дело не в ремонте. Дело в том, что в двухкомнатной квартире, где она прожила тридцать лет, стало тесно для троих взрослых людей.
Первые просьбы о деньгах начались в июне. Игорь приехал на дачу смущённый, крутил в руках телефон, не знал, с чего начать.
— Мам, у нас тут ситуация… — он присел на скамейку рядом с ней. — Лене на работе задерживают премию, а нам мебель в комнату нужна. Ты не могла бы немножко помочь?
Валентина Петровна открыла старую жестяную коробку из-под печенья, где хранила отложенные купюры. Пенсия у неё была небольшая, но на даче тратить особо не на что — овощи свои, электричество копейки, даже воду из колодца берёт. За лето действительно немного накапливалось.
— Сколько нужно? — спросила она, не глядя на сына.
— Тысяч пятнадцать хватит.
Она отсчитала деньги и протянула ему. Игорь расцеловал её в обе щеки, пообещал вскоре вернуть, но они оба знали, что не вернёт. На двух работах он вкалывал, но денег всё равно не хватало. Лена любила красиво жить.
В июле история повторилась. На этот раз причиной стала поездка к морю.
— Лена говорит, что ей отпуск необходим, — объяснял Игорь, сидя на веранде и рассматривая свои натруженные руки. — На работе такой стресс, нервы сдают. А я не могу ей отказать, мам. Она же жена.
— Конечно, не можешь, — тихо согласилась Валентина Петровна. — Молодая жена — это святое.
Игорь поднял голову, поймав в материнском голосе что-то неуловимое, но промолчал. Получил свои деньги и уехал.
Август принёс новые запросы. То занавески в комнату понадобились, то Лене срочно к врачу-косметологу. Валентина Петровна молча доставала заначку, чувствуя, как коробка становится всё легче. Игорь каждый раз обещал отдать, но она видела, как он сутулится под тяжестью бесконечных трат, как по вечерам трёт переносицу уставшими пальцами.
А в конце августа они приехали вдвоём.
Лена вышла из машины в новом платье, туфлях на каблуке — явно не дачная одежда. Волосы недавно покрашены, ногти сделаны. Игорь шёл следом, неся пакет с гостинцами.
— Валентина Петровна, как дела? — Лена улыбнулась натянуто, словно исполняя обязательный ритуал. — Загорели хорошо!
— Нормально всё, — ответила свекровь, внимательно изучая молодую женщину. Что-то в её поведении настораживало — слишком оживлённая, слишком радостная.
За чаем Лена развивала бурную деятельность, расхваливала дачные огурцы, восхищалась цветами, интересовалась соседями. Игорь молчал, изредка кивал, но взгляд у него был виноватый.
— Мам, — наконец решился он, — у нас к тебе просьба есть.
— Слушаю.
— Понимаешь, сейчас очень выгодное время, чтобы норковую шубу купить, — заговорила Лена, не дождавшись, пока начнёт муж. — Ещё не сезон, а предложения уже появились. Скидки хорошие, качество проверить можно. Если до зимы ждать — цены взлетят в два раза.
Валентина Петровна поставила чашку на стол.
— И сколько стоит эта шуба?
— Ну, хорошая, качественная — тысяч восемьдесят. Но это же инвестиция! Такая шуба лет пятнадцать носится, может, больше. В пересчёте на год — копейки выходят.
— Восемьдесят тысяч, — медленно повторила Валентина Петровна. — Игорь, а у тебя нет таких денег?
Сын потупился:
— Нет, мам. Я бы сам, но…
— Зато у тебя есть! — перебила Лена, в голосе появились металлические нотки. — Ты же на даче всё лето, у тебя всё бесплатное — должны же деньги накопиться! — она говорила это с такой уверенностью, словно речь шла о само собой разумеющемся.
Валентина Петровна медленно встала из-за стола. Сердце колотилось, в горле встал комок. Восемьдесят тысяч — это же вся её годовая заначка. Все отложенные за годы копейки на чёрный день.
— Посидите пока, — тихо сказала она. — Я сейчас.
В доме было душно. Валентина Петровна прошла в спальню, села на кровать, сложила руки на коленях. За окном щебетали птицы, ветер шевелил листвой яблони. Мирная августовская картина, а внутри всё горело.
«Должны же деньги накопиться». Как будто она тут в отпуске валяется, как будто пенсия с неба падает. Как будто тридцать лет работы, экономии на всём, штопанья и перешивания — это не повод для уважения, а повод для претензий.
Она вспомнила, как растила Игоря одна после смерти мужа. Как работала в две смены, чтобы дать ему образование. Как отказывала себе в новой одежде, чтобы сыну ни в чём не нуждался. А теперь её собственность рассматривается как семейный банк, из которого можно брать по первому требованию.
Валентина Петровна встала, подошла к зеркалу. Лицо серьёзное, губы сжаты. В глазах — решимость, которой она не чувствовала уже давно.
Когда она вернулась на веранду, Лена с Игорём о чём-то шептались. Увидев свекровь, замолчали.
— Денег у меня нет, — сказала Валентина Петровна без предисловий. — Да и дачи с квартирой скоро не будет.
Лена вздрогнула:
— Как это не будет?
— А так. Я решила на сестру переписать, а она меня за это к себе в загородный дом жить зовёт. Дом у неё большой, двухэтажный — ей одной там теперь страшно после смерти мужа. Да и племянникам моим эта недвижимость нужнее. Им с семьями жильё нужно. А вам только шубы да цацки.
Повисла тишина. Игорь побледнел, Лена открыла рот, но ничего не сказала.
— Мам, ты что? — голос сына дрожал. — Ты же не серьёзно?
— Очень серьёзно. Завтра же к нотариусу поеду. Зина давно зовёт, а я всё откладывала. Думала, вдруг внуки появятся, им тут место найдётся. Но вижу — не в том дело. Вам не семейное гнездо нужно, вам банкомат нужен.
— Валентина Петровна, вы не понимаете! — воскликнула Лена. — Я же не со зла! Просто подумала…
— Думала, что старуха богатая сидит, деньги считает? — перебила её свекровь. — Что мне больше тратить не на что, кроме как на ваши потребности?
— Мам, давай спокойно поговорим, — взмолился Игорь. — Не надо сгоряча решать. Подумай ещё.
— Я уже всё продумала. Тридцать лет думала. — Валентина Петровна села в кресло, сложила руки. — Зина правильно говорит: нечего нам, старым, молодым мешать жить. У неё дом хороший, участок большой. Вместе веселее будет.
Лена вскочила, заходила по веранде:
— Но это же несправедливо! Из-за какой-то шубы лишать сына наследства!
— Не из-за шубы. Из-за того, что вы меня за дойную корову считаете. Игорь — мой сын, я ему всю жизнь отдала. А что взамен? «Мам, денег дай». «Мам, на дачу съезди». «Мам, не мешай нам жить». Всё, приелась я вам.
Игорь сидел, уткнувшись лицом в ладони. Плечи его вздрагивали.
— Сынок, — мягче заговорила Валентина Петровна, — я не из мести это делаю. Просто пришло время жить для себя. У Зины хорошо — тихо, спокойно. Огород есть, но не такой большой. Библиотека рядом, поликлиника. А главное — никто не просит денег на шубы.
— Хорошо! — выкрикнула Лена. — Хорошо, мне шуба не нужна! Забудь про шубу!
— Поздно. Не в шубе дело. В шубе — последняя капля.
Они уехали в молчании. Лена сидела каменная, Игорь не поднимал глаз. Валентина Петровна помахала рукой машине.
Вечером позвонила сестра:
— Валя, что случилось? Игорь звонил, плакал в трубку, просил с тобой поговорить.
— Зина, а предложение твоё ещё в силе?
— Конечно! Когда приезжаешь?
— После оформления документов. Недели через две.
Осень была тяжёлой. Игорь приезжал каждые выходные, умолял мать передумать, обещал поговорить с Леной, изменить всё. Но Валентина Петровна была непреклонна. А в октябре Лена собрала вещи и ушла.
— Не вижу смысла, — сказала она мужу. — Ни денег у тебя нет, ни перспектив. А мне тридцать лет, я ещё могу устроить жизнь по-человечески.
Игорь две недели пил, не ходил на работу. Валентина Петровна переехала к сестре, но каждый день звонила сыну, подбадривала, уговаривала взять себя в руки.
— Сынок, она тебя не любила. Любила бы — не ушла из-за денег.
— Но я её любил, мам.
— Знаю. Но любовь — не повод терпеть неуважение.
К Новому году Игорь встал на ноги. На работе у него появилась новая сотрудница — Катя, скромная девушка из бухгалтерии. Тихая, работящая, без претензий. Они начали встречаться весной.
Катя Валентине Петровне понравилась с первого взгляда. Девушка приехала к ней в гости на дачу к Зине, помогала по хозяйству, восхищалась цветами, расспрашивала рецепты.
— Валентина Петровна, а как вы огурцы солите? А компот из смородины? — спрашивала она искренне, записывала советы в блокнот.
— Катенька, да что ж ты меня всё Валентиной Петровной зовёшь? Мамой зови.
— Правда можно? — девушка засияла. — А я и правда хотела, но не решалась.
Когда Игорь с Катей поженились, Валентина Петровна преподнесла им сюрприз.
— Зина, спасибо тебе за всё, но пора мне домой, — сказала она сестре. — Я к детям вернусь.
— Валя, да ты что! А как же твоё решение?
— А решение моё было правильным. Я неправильных людей из дома убрала, а теперь правильных приглашаю. Катя — хорошая девочка. Ей мне не жалко квартиру оставить. Давай с документами обратно отыграем.
Переезд состоялся весной. Катя встретила свекровь с цветами и пирогом.
— Мамочка, я так рада, что вы вернулись! Игорь без вас совсем сник. А я так хочу научиться всему, что вы умеете.
Они зажили дружно. Катя помогала по хозяйству, Валентина Петровна учила её готовить, рассказывала семейные истории. Игорь похорошел, снова стал улыбаться.
Летом на дачу они ехали все вместе.
— Мам, а можно я компот сварю? — спрашивала молодая жена. — По вашему рецепту?
— Конечно, доченька. Только сахара поменьше клади, ягода сладкая.
Игорь обнимал жену и мать, глядя на закат.
— Мам, спасибо тебе.
— За что, сынок?
— За то, что научила меня отличать настоящую любовь от фальшивой.
Валентина Петровна промолчала, но сердце её было полно. Иногда, чтобы обрести счастье, нужно найти в себе силы от него отказаться. А потом оно само возвращается — в правильном виде, с правильными людьми.
Вечером, когда молодые легли спать, она сидела на веранде, слушала ночные звуки и думала о том, что жизнь справедлива к тем, кто умеет постоять за себя. Даже если для этого приходится рисковать самым дорогим.
В старой жестяной коробке снова лежали отложенные купюры. Но теперь они предназначались для других целей — для внуков, которые обязательно появятся, для семейных праздников, для маленьких радостей, которые молодая семья будет создавать вместе.
А где-то в городе бывшая невестка, наверное, примеряла новую шубу, купленную на деньги нового мужчины. И не понимала, что потеряла не квартиру и не наследство — она потеряла семью.