Октябрьский дождь барабанил по стеклам такси, размазывая огни ночного города в акварельные разводы. Лена прижималась лбом к прохладному окну и смотрела, как мимо проплывают витрины, рекламные щиты, силуэты прохожих под зонтами. Тридцать два года. Цифра звучала странно, почти нереально — словно относилась к кому-то другому.
— Перестань хандрить, — Катя толкнула ее локтем. — День рождения — это праздник, а не повод для депрессии.
— Я не хандрю, — соврала Лена. — Просто задумалась.
Катя фыркнула. Они дружили с института, и обмануть подругу было невозможно. Катя видела Лену насквозь — все ее недосказанности, скрытые обиды, тщательно замаскированные разочарования.
— Он опять не приедет? — спросила Катя тихо.
Лена кивнула, не отрывая взгляда от окна. Андрей позвонил утром, голос был виноватым, но твердым. Важная встреча. Крупный клиент. Нельзя отменить. Он все объяснит, когда вернется. Обязательно компенсирует. Купит что-нибудь красивое.
«Я не хочу красивое, — подумала тогда Лена. — Я хочу, чтобы ты был здесь».
Но вслух сказала: «Ничего, я понимаю. Работа важна».
С сентября Андрей жил в режиме вечных командировок. Москва, Питер, Екатеринбург. Уезжал в понедельник, возвращался в пятницу поздно вечером, усталый, молчаливый. В выходные отсыпался или снова сидел за компьютером. Говорил, что расширяют бизнес, что сейчас критический момент, что нужно вкладываться.
Лена старалась понимать. Но понимание не делало дом теплее, не заполняло пустоту в постели, не возвращало те вечера, когда они сидели на кухне до полуночи, разговаривая обо всем и ни о чем.
— Ресторан «Панорама», — объявил таксист, притормаживая у высокого стеклянного здания.
— Спасибо, что вытащила меня, — Лена выбралась из машины и открыла зонт. — Честно, я бы просидела дома весь вечер с котом и бокалом вина.
— Именно поэтому я не дала тебе выбора, — Катя взяла ее под руку. — Кот подождет, вино никуда не денется, а вот тридцать два года бывает только раз. И мы их отметим как положено.
В ресторане было тепло, светло и шумно. Столики расположились амфитеатром, спускаясь к панорамным окнам, за которыми простирался город — россыпь огней в бархатной темноте. Официант провел их к столику у окна, помог снять пальто, подал меню в кожаных папках.
— Шампанское сначала? — предложила Катя.
— Давай сразу бутылку вина, — Лена открыла меню. — Красного. Что-нибудь серьезное.
Катя одобрительно кивнула и сделала заказ. Вино принесли быстро — бутылку бургундского, темного, как застывшая кровь. Официант разлил по бокалам, вино колыхнулось, отражая свет свечи.
— За тебя, — Катя подняла бокал. — За то, чтобы этот год принес тебе все, чего ты действительно хочешь. Не то, что кажется правильным, а то, что делает счастливой.
Они чокнулись. Вино было терпким, с привкусом спелой вишни и чего-то дымного, осеннего.
Они заказали теплый салат с утиной грудкой, ризотто с белыми грибами, стейк средней прожарки. Катя рассказывала про работу — она была арт-директором в рекламном агентстве, и ее истории про капризных заказчиков всегда звучали как абсурдистские комедии. Лена смеялась, отпивала вино, чувствуя, как постепенно расслабляется, отпускает.
Может быть, Катя права. Может быть, нужно просто наслаждаться моментом, не думать о пустой квартире, о муже, который в очередной раз выбрал работу вместо нее.
К десерту они допили первую бутылку и заказали вторую.
— Мне в уборную, — объявила Лена, когда официант унес тарелки. — Скоро вернусь.
Она встала, слегка покачнулась — вино ударило в голову приятной легкостью — и направилась мимо столиков к дальнему углу зала, где виднелась табличка с дамским силуэтом.
Проходя мимо столика у колонны, Лена споткнулась — не физически, а внутренне. Сердце сделало неровный скачок.
За столиком сидел Андрей.
Он был один, изучал меню, и в профиль выглядел озабоченным. На нем был темно-синий пиджак, который она гладила на прошлой неделе. Тот самый, в котором он, по его словам, должен был быть сейчас в Екатеринбурге на встрече с важным клиентом.
Лена остановилась. Мир качнулся, поплыл, снова собрался в четкую картинку. Она сделала шаг назад, потом еще один — к столику. Села на стул напротив.
Андрей поднял глаза от меню. Секунду смотрел на нее непонимающе, потом лицо его исказилось — смесь шока, страха и отчаянной попытки взять себя в руки.
— Лена, — выдохнул он. — Что ты… как ты…
— Ты же вроде как в командировке, — сказала Лена спокойно, удивляясь собственному спокойствию. Внутри все кипело, металось, разрывалось, но голос звучал ровно, почти безразлично.
Андрей побледнел, потом, наоборот, залился краской. Кадык дернулся в судорожном глотке.
— Я… это… — он схватился за бокал с водой, отпил, поставил обратно дрожащей рукой. — Лена, я могу все объяснить.
— Я слушаю.
Она сложила руки на столе и посмотрела ему в глаза. В этом взгляде было все: восемь лет брака, три года отношений до свадьбы, тысячи вечеров, сотни ссор и примирений, общие планы, несбывшиеся мечты о ребенке, смех на кухне, секс в воскресное утро, его храп по ночам, ее раздражение по пустякам. Вся их жизнь — в одном взгляде.
— Это… сюрприз, — Андрей облизнул губы. — Я хотел сделать тебе сюрприз. На день рождения. Я специально так подстроил, что якобы уехал, а сам остался здесь, чтобы…
— Чтобы что? — спросила Лена. — Чтобы посидеть одному в ресторане в мой день рождения?
— Я не один, — выпалил Андрей и тут же прикусил язык, поняв, что сказал лишнее.
— А, — протянула Лена. — Не один.
Тишина повисла между ними, тяжелая, как свинцовая плита. Андрей нервно теребил салфетку, разрывая ее на белые клочки.
— Кто она? — спросила Лена. Странно, но она действительно хотела знать. Не чувствовала ярости, не хотела кричать или плакать. Просто хотела знать правду — наконец-то, после всех этих недель смутных подозрений, которые она гнала от себя, не желая верить.
— Лена, пожалуйста, не надо… это все не так…
— Кто она? — повторила Лена тверже.
Андрей открыл рот, чтобы ответить, но в этот момент к столику подошла официантка:
— Извините, ваша спутница уже готова сделать заказ?
— Нет.. не знаю… подойдите попозже, пожалуйста, — пробормотал Андрей.
Официантка удалилась. Лена смотрела на мужа и видела, как он пытается придумать, что сказать, как выкрутиться, как превратить катастрофу в недоразумение.
— Значит, все-таки ты не один, — констатировала Лена. — И ты ждешь ее из дамской комнаты.
Она встала.
— Я, пожалуй, дождусь ее тоже. Интересно посмотреть, кто стоил восьми лет брака.
— Лена, не надо, — Андрей схватил ее за руку. — Пожалуйста. Давай поговорим. Потом. Завтра. Я все объясню.
— Ты уже пытался объяснять, — Лена высвободила руку. — Про сюрприз, помнишь?
Она отошла от столика, встала у колонны. Сердце билось так сильно, что, казалось, его слышно всему залу. Руки дрожали. Она сжала их в кулаки, пряча за спиной.
Андрей сидел, бледный, растерянный. Несколько раз открывал рот, но так ничего и не сказал.
Дверь дамской комнаты открылась. Оттуда вышла девушка в красном платье — молодая, стройная, с длинными темными волосами. Она шла уверенно, улыбаясь, и Лена несколько секунд не могла понять, почему фигура кажется такой знакомой. Почему походка, наклон головы, этот жест — поправить волосы за ухом…
Девушка подошла к столику, и мир рухнул окончательно.
Это была Вика. Младшая сестра Лены.
Двадцать четыре года, недавний выпускник журфака, вечно влюбленная, вечно в поисках себя. Лена помогала ей с дипломом, звала на семейные обеды, давала советы по работе.
Вика остановилась как вкопанная. Глаза ее расширились, рот приоткрылся. Она посмотрела на Лену, потом на Андрея, снова на Лену.
— Лен… — начала она, и голос сорвался. — Я не знала, что ты здесь… я…
— Садись, — сказала Лена безжизненным голосом. — Не стой.
Вика медленно опустилась на стул. Лицо ее горело, руки дрожали.
— Это не то, что ты думаешь, — быстро заговорил Андрей. — Вика помогала мне с сюрпризом. Я хотел устроить тебе вечеринку, позвать всех друзей, семью. Вика занималась организацией, поэтому мы и встретились здесь, чтобы все обсудить…
— В ресторане, — уточнила Лена. — За романтическим ужином.
— Это не романтический ужин! — Андрей повысил голос. — Это деловая встреча!
— В восемь вечера. В мой день рождения. В ресторане с видом на город и свечами на столе.
Вика молчала, уставившись в свои руки. Румянец сошел с лица, оставив мертвенную бледность.
— Лена, ты должна мне поверить, — Андрей наклонился вперед, глаза его горели отчаянием. — Я не изменяю тебе. Вика просто помогала. Правда же, Вик?
Вика дернулась, словно ее ударили током. Подняла глаза, посмотрела на Андрея, потом на сестру.
— Я… — начала она, и Лена увидела, как дрогнули ее губы, как наполнились слезами глаза. — Лен, прости…
— Вик, не надо, — оборвал ее Андрей. — Просто скажи ей правду. Про сюрприз.
— Я не могу, — прошептала Вика. — Я больше не могу врать.
Тишина. Где-то вдалеке звучала музыка, официанты сновали между столиками, люди смеялись, разговаривали. А здесь, у столика у колонны, время замерло.
— Так значит все-таки, — сказала Лена. Это был не вопрос, а констатация факта.
Вика закрыла лицо руками и всхлипнула.
— Вик, заткнись! — прошипел Андрей. — Ты все испортишь!
— Я уже все испортила, — глухо отозвалась Вика сквозь пальцы. — Когда согласилась на это безумие.
К столику подошла Катя. Она смотрела на сцену с недоумением — на бледную Лену, на растерянного Андрея, на плачущую Вику.
— Лен, что происходит? — спросила она. — Я заждалась тебя, решила проверить… Андрей? Ты же должен быть в командировке.
— Он устраивал сюрприз, — сказала Лена ровным голосом. — С помощью моей сестры. Разве не мило?
Катя нахмурилась. Она была умной женщиной и мгновенно считала всю картину — слишком виноватые лица, слишком напряженную атмосферу.
— Какой сюрприз? — спросила она медленно. — Лена, я твоя лучшая подруга. Если бы готовился сюрприз, меня бы в него посвятили. Верно?
Андрей побелел еще сильнее.
— Я хотел… сам…
— Не было никакого сюрприза, — сказала Катя. — Я бы знала.
Она посмотрела на Вику, которая все еще сидела, закрыв лицо руками. Лицо ее окаменело.
— Серьезно? — выдохнула Катя. — Вика?
Лена почувствовала, как земля уходит из-под ног. Странно — она догадалась об этом минуту назад, но только сейчас, когда Катя произнесла имя вслух, когда все стало окончательным, непоправимым, реальность обрушилась на нее всей своей тяжестью.
Муж. Сестра. Осенние командировки. Важные клиенты. Пропущенный день рождения.
Все встало на свои места, как пазл, собранный наконец в цельную картину. Только картина эта была отвратительной.
— Как давно? — спросила Лена тихо.
Вика медленно опустила руки. Глаза ее были красными, тушь размазалась.
— С августа, — прошептала она. — Мы встретились случайно в кофейне. Он был таким… внимательным. Говорил, что у вас с ним все хорошо, но что-то… что-то между вами…
— Замолчи, — оборвала ее Лена. — Пожалуйста, просто замолчи.
Вика закусила губу и отвернулась.
— Я не хотел, — сказал Андрей. Голос его дрожал. — Лена, клянусь, я не хотел. Это просто произошло. Мы с тобой… мы стали чужими. Ты всегда занята, усталая, мы почти не разговариваем…
— Поэтому ты решил спать с моей младшей сестрой? — спросила Лена, и в голосе ее прозвучал холод. — Отличное решение проблемы.
— Лена…
— Не смей, — она подняла руку, останавливая его. — Не смей произносить мое имя. Не смей оправдываться. Не смей перекладывать вину на меня.
Она повернулась к Вике:
— А ты. Ты знала, что он мой муж. Ты приходила к нам в гости. Ты ела за нашим столом. Ты называла меня старшей сестрой и просила совета.
— Прости, — прошептала Вика. — Лен, прости. Я не хотела причинить тебе боль. Я просто… влюбилась.
— Влюбилась, — повторила Лена с горечью. — В чужого мужа. В моего мужа.
Она отступила на шаг, словно присутствие сестры и Андрея обжигало.
— Катя, — позвала она, не поворачивая головы. — Пойдем отсюда.
— Лена, подожди, — Андрей вскочил из-за стола. — Нам нужно поговорить. Все обсудить.
— Нам не о чем говорить, — ответила Лена. — Все уже сказано.
— Но мы же женаты! Восемь лет вместе! Это что-то значит!
— Значило, — поправила Лена. — Раньше.
Она взяла Катю за руку и пошла к выходу. Ноги двигались автоматически, одна, потом другая. Мимо столиков, мимо смеющихся людей, мимо официантов. К гардеробу, где молчаливая девушка подала пальто.
Только когда они вышли на улицу, в холодный октябрьский воздух, когда дождь коснулся лица, Лена почувствовала, что дышать стало легче.
— Поедем ко мне, — сказала Катя, обнимая ее за плечи. — Останешься на ночь. Или на сколько нужно.
— Спасибо, — прошептала Лена.
Они поймали такси. Лена смотрела в окно на размытые дождем огни города. Телефон завибрировал — сообщение от Андрея. Потом еще одно. И еще. Она выключила звук, не читая.
В квартире Кати было тепло и тихо. Катя заварила крепкий чай, достала плед, усадила Лену на диван.
— Хочешь поговорить? — спросила она осторожно.
— Нет, — Лена покачала головой. — Не сейчас.
Она обхватила руками чашку, чувствуя, как тепло разливается по замерзшим пальцам.
— Я так и не допила вино, — вдруг сказала она и засмеялась — коротко, истерично. — Мы заказали вторую бутылку. Жалко.
— Завтра купим третью, — пообещала Катя. — И выпьем за новую жизнь.
Новая жизнь. Звучало одновременно пугающе и заманчиво.
Лена легла на диван, укрывшись пледом. Катя выключила свет, оставив только ночник в углу. Тишина накрыла комнату, как одеяло.
Лена закрыла глаза и попыталась заснуть. Но сон не шел. В голове крутились обрывки вечера — лицо Андрея, когда она села напротив, красное платье Вики, слова Кати: «Я бы знала».
Где-то за окном пробило полночь.
Тридцать два года закончились. Начался тридцать третий — первое утро новой жизни, жизни без мужа, без сестры, без иллюзий.
Лена не знала, что делать дальше. Возвращаться ли домой. Простить ли Андрея, если он будет просить прощения. Разговаривать ли когда-нибудь снова с Викой.
Она не знала ничего, кроме одного: жизнь, какой она была еще вчера, закончилась. И это было одновременно страшно и освобождающе.
В кармане завибрировал телефон — еще одно сообщение. Лена достала его, посмотрела на экран. Сообщение от матери: «С днем рождения, любимая! Желаю счастья!»
Счастья. Она улыбнулась в темноте — грустно, но без слез.
— С днем рождения, Лена, — прошептала она сама себе. — С первым днем твоей новой жизни.
И наконец заснула.
А утром, когда солнце пробьется сквозь облака, когда город проснется и зашумит, когда придет время принимать решения — тогда она и решит. Куда идти. Что делать. Как жить.
Но это будет утром.
Пока же была ночь, и она имела право просто спать — без прошлого, без будущего, только здесь и сейчас, в тепле чужой квартиры, под защитой единственного человека, который не предал.
