— Что это такое?! — голос Татьяны, звенящий от возмущения, разносится по всей квартире. — Ты как могла получить четвёрку по рисованию? По РИСОВАНИЮ?!
Одиннадцатилетняя Ксюша, сжавшись в комочек на краешке стула, опускает голову ещё ниже. Её плечи едва заметно вздрагивают.
— Я… я старалась, правда… — едва слышно шепчет девочка.
— Старалась она! — Татьяна нервно постукивает ногтями по столу. — Да ты просто ленишься! Вот что это за мазня? У тебя же были пятёрки! Куда всё делось?
В этот момент на кухню заходит Алексей. День выдался тяжёлым — пробки, недовольный заказчик, срочный проект. А теперь ещё и это. Он окидывает взглядом картину: дочь, готовая расплакаться, и жена, нависшая над ней грозовой тучей.
— Таня, может хватит? — устало произносит он. — Это просто четвёрка.
— Просто четвёрка?! — Татьяна резко разворачивается к мужу. — Ты это слышала, Ксюша? Папе всё равно, как ты учишься! А мне — нет! Я хочу, чтобы моя дочь…
— Прекрати, — Алексей подходит к дочери и кладёт руку ей на плечо. — Ты же видишь, что пугаешь ребёнка?
— Я пугаю?! — в голосе Татьяны появляются истерические нотки. — Я просто хочу, чтобы она выросла нормальным человеком! Чтобы не была, как некоторые…
Ксюша вздрагивает всем телом. Алексей чувствует это и сжимает её плечо чуть крепче.
— Иди к себе, солнышко, — тихо говорит он дочери. — Папа разберётся.
Девочка пулей вылетает из кухни. Через секунду слышится звук захлопнувшейся двери.
— Разберётся он! — фыркает Татьяна. — Ты только и делаешь, что потакаешь ей! А потом удивляешься, почему она растёт такой…
— Какой — «такой»? — В голосе Алексея появляется сталь. — Нормальным ребёнком она растёт. Умным, добрым, отзывчивым. А ты… ты её душишь своей любовью.
— Что ты понимаешь! — Татьяна швыряет на стол скомканную салфетку. — Ты вечно на работе! А я… я просто хочу для неё лучшего!
Алексей качает головой. Сколько раз они уже проходили через это? Сотни? Тысячи? Каждый раз одно и то же: крики, упрёки, слёзы. И где-то там, за стеной — испуганная девочка, которая боится лишний раз принести домой не самую высокую оценку.
— Знаешь что, Тань… — он трёт переносицу, пытаясь собраться с мыслями. — Давай просто… просто дадим ей возможность быть собой? Хотя бы попробуем?
Но Татьяна уже не слушает. Она собирает со стола чашки, с грохотом ставит их в раковину. Её движения резкие, дёрганые, словно у сломанной куклы.
— Вечно ты так! — бросает она через плечо. — Всё я да я! А сам что? Когда последний раз с дочерью разговаривал по душам? Когда интересовался её жизнью?
Алексей закрывает глаза. В висках начинает пульсировать. Он знает — этот разговор никуда не приведёт. Как и все предыдущие.
Вечером, уже лёжа в постели, он слышит тихие всхлипывания из комнаты дочери. Хочется встать, пойти к ней, обнять, сказать, что всё будет хорошо. Но он знает — стоит ему это сделать, и Татьяна снова начнёт… А Ксюше нужен хотя бы относительный покой.
«Завтра», — думает он. — «Завтра обязательно поговорю с ней. Что-то нужно менять… Так больше продолжаться не может.»
Засыпает Алексей под мерное тиканье часов и далёкий шум города за окном. А где-то в глубине души зреет решение — пора что-то делать. Ради дочери. Ради себя. Ради их будущего.
Звонок из школы застаёт его посреди важного совещания. Увидев на экране номер классной руководительницы, Алексей извиняется перед коллегами и выходит в коридор.
— Алексей Михайлович? Это Наталья Сергеевна, классный руководитель Ксюши…
— Да-да, слушаю вас.
— Понимаете… — в голосе учительницы слышится неловкость. — У нас тут ситуация… Ксюша отказывается идти домой. Сидит в классе и плачет. Говорит, что боится показать маме контрольную по математике.
Сердце пропускает удар.
— Что… что с контрольной?
— Тройка, — тихо отвечает Наталья Сергеевна. — Но понимаете, тема была сложная, половина класса написала не лучше. Мы будем работать над ошибками, я планирую дать возможность переписать…
— Я сейчас приеду, — перебивает её Алексей. — Буду через полчаса.
В школе его ждут не только классная руководительница, но и школьный психолог — молодая женщина с внимательными карими глазами.
— Присядете? — предлагает она, указывая на стул. — Нам нужно серьёзно поговорить.
И они говорят. О том, как Ксюша в последнее время стала замкнутой. О её постоянной тревожности. О том, как она вздрагивает от резких звуков и старается быть незаметной на уроках, хотя раньше активно тянула руку.
— Знаете, — говорит психолог, глядя Алексею прямо в глаза, — такое поведение часто бывает следствием… сложной ситуации дома. Возможно, чрезмерного давления…
Алексей сидит, опустив голову. Каждое слово бьёт, как молотком по наковальне. Как он мог допустить? Как позволил этому зайти так далеко?
Когда он забирает Ксюшу из школы, она крепко держит его за руку. Как в детстве, когда была совсем маленькой. Только теперь это не жест доверия, а попытка найти защиту.
— Пап… — тихо говорит она, когда они садятся в машину. — А можно я сегодня у бабушки переночую?
И в этой простой просьбе столько боли, столько страха перед возвращением домой, что у Алексея перехватывает горло.
— Нет, солнышко, — отвечает он, заводя мотор. — Сегодня мы поедем домой. И я обещаю: всё изменится. Слышишь? Папа всё исправит.
Вечером, дождавшись, пока Ксюша уснёт, Алексей заходит на кухню, где Татьяна привычно гремит посудой.
— Нам нужно поговорить.
Она оборачивается, вытирая руки полотенцем.
— О чём?
— О Ксюше. О том, что происходит. О нас всех.
Татьяна настораживается. В её глазах появляется знакомое выражение — смесь вызова и готовности к обороне.
— Что именно происходит? — В её голосе уже звенит сталь.
— Сегодня меня вызвали в школу, — Алексей садится за стол, устало проводит рукой по лицу. — Наша дочь боится возвращаться домой. Понимаешь? БОИТСЯ. Собственного дома.
— И конечно, в этом виновата я?! — Татьяна швыряет полотенце на стол. — Я, которая только и делает, что заботится о её будущем!
— Забота?! — Алексей резко встаёт. — Ты называешь это заботой? Криками? Упрёками? Постоянным давлением?
— А как ещё? — В голосе Татьяны появляются истерические нотки. — Как ещё достучаться до неё? Она же совсем расслабилась! Скатывается! А ты… ты только и делаешь, что потакаешь!
— Господи, Таня… — Алексей качает головой. — Ты слышишь себя? Она РЕБЁНОК. Обычный ребёнок, которому нужны любовь и поддержка, а не бесконечные претензии.
— Любовь?! — Татьяна почти кричит. — А что ты знаешь о любви? Когда ты в последний раз проверял её уроки? Ходил на родительские собрания? Интересовался её жизнью?
— Я… — Алексей осекается. В чём-то она права. Он действительно много работает. Но… — Я просто стараюсь обеспечить семью. И да, может, я не идеальный отец. Но я хотя бы не превращаю её жизнь в ад!
Татьяна застывает, словно её ударили. Её лицо белеет.
— Вот значит как… — тихо произносит она. — Я превращаю жизнь в ад… Я, которая жизнь положила на эту семью…
Она разворачивается и быстрым шагом идёт в спальню. Алексей слышит, как она что-то бросает в сумку, как хлопает дверцей шкафа.
— Что ты делаешь? — спрашивает он, заходя следом.
— А что, не видно? — огрызается она, запихивая в сумку какие-то вещи. — Ухожу! Раз уж я такое чудовище, раз всё порчу… Посмотрим, как вы справитесь без меня!
— Таня…
— Не трогай меня! — она отшатывается от его протянутой руки. — Вы ещё пожалеете! Оба пожалеете!
Хлопает входная дверь. В квартире воцаряется тишина, нарушаемая только тиканьем часов.
Алексей стоит посреди спальни, глядя на разбросанные вещи. В голове пусто. Только где-то на краю сознания бьётся мысль: «А ведь она даже не спросила про Ксюшу… Даже не поинтересовалась, как она…»
Утром он говорит дочери, что мама уехала к бабушке на несколько дней. Ксюша кивает, и в её глазах Алексей видит… облегчение? От этого становится одновременно и больно, и легко.
Первые дни даются тяжело. Алексей пытается совместить работу, быт и заботу о дочери. Но постепенно они находят свой ритм. Он нанимает домработницу — милую женщину средних лет, которая не только наводит порядок в квартире, но и вкусно готовит.
А главное — в доме становится… тихо. Спокойно. Исчезает то постоянное напряжение, которое раньше висело в воздухе. Ксюша понемногу оттаивает. Начинает больше улыбаться, рассказывает о школе, о подругах.
Вечерами они часто сидят вместе на диване — она делает уроки, он работает с ноутбуком. Иногда она спрашивает его помощи в математике или английском. И в такие моменты Алексей чувствует, как между ними протягивается тонкая, но прочная ниточка доверия.
А потом случается то, чего он втайне боялся все эти недели. Татьяна возвращается.
Она появляется на пороге без предупреждения — уверенная в себе, с высоко поднятой головой. Словно ушла час назад за хлебом, а не пропадала месяц.
— Ну что, натешились самостоятельностью? — спрашивает она с плохо скрываемым торжеством. — Я так и знала, что вы не справитесь без меня. Небось, и квартира загажена, и уроки заброшены…
Она осекается, оглядывая идеально чистую прихожую. В воздухе пахнет свежей выпечкой — домработница как раз испекла шарлотку.
— А где Ксюша? — спрашивает она уже другим тоном.
— На тренировке по плаванию, — спокойно отвечает Алексей. — Я записал её в секцию. Ей нравится.
— На плавание?! — Татьяна вскидывается. — Без моего ведома? А уроки? А…
— Таня, — перебивает её Алексей. — Нам нужно поговорить.
Они сидят на кухне. Татьяна — прямая, напряжённая, как струна. Алексей — спокойный и решительный.
— Я подаю на развод, — говорит он просто.
— Что?.. — она смотрит на него так, словно не понимает слов. — Какой развод? Ты с ума сошёл?
— Нет, Таня. Я как раз пришёл в себя. За этот месяц я многое понял. О нас. О тебе. О том, как мы живём.
— И что же ты понял? — В её голосе появляются язвительные нотки.
— Что так больше нельзя. Что ты… что мы все несчастны. Что Ксюша…
— А, ну конечно! — Татьяна вскакивает. — Опять Ксюша! Всё ради неё! А обо мне кто подумает?
— Вот в этом всё и дело, Таня, — тихо говорит Алексей. — Ты думаешь только о себе. Даже когда кричишь о заботе о дочери — это всё о тебе. О твоих амбициях. О твоих представлениях. О твоём контроле.
— Да как ты смеешь! — она хватает со стола чашку, с грохотом ставит её в раковину. — После всего, что я сделала для этой семьи!
— Именно поэтому я и подаю на развод. И буду просить оставить Ксюшу со мной.
Татьяна замирает. Медленно поворачивается к нему.
— Что?.. — её голос дрожит. — Ты хочешь отнять у меня дочь?
— Нет, Таня. Я хочу защитить её. От твоих криков. От твоего давления. От твоей… любви, которая душит.
В этот момент хлопает входная дверь. Слышатся лёгкие шаги.
— Папа! — голос Ксюши звенит от радости. — Представляешь, я сегодня…
Она заходит на кухню и замирает, увидев мать. Её лицо мгновенно меняется — словно захлопывается какая-то дверца.
— Здравствуй, мама, — говорит она тихо.
Татьяна бросается к ней: — Доченька! Как же я соскучилась! Ты похудела… И что это за причёска? Кто разрешил…
Ксюша отступает на шаг. Просто делает маленький шаг назад, но этот жест говорит больше любых слов.
— Я… я пойду переоденусь, — говорит она и быстро выходит из кухни.
Татьяна стоит с протянутыми руками. В её глазах — растерянность и что-то похожее на понимание. Первое настоящее понимание за долгое время.
— Вот видишь, — говорит Алексей. — Даже она это чувствует.
Татьяна опускается на стул. Её плечи вздрагивают.
— Что… что я наделала? — шепчет она. — Как всё так…
Но Алексей знает — это временное прозрение. Завтра она снова станет прежней. Снова начнутся крики, упрёки, контроль. И он не может этого допустить.
Суд проходит тяжело. Татьяна пытается доказать, что она незаменима, что без матери ребёнок не может нормально развиваться. Но психолог из школы даёт показания. И классная руководительница. И даже соседи, которые годами слышали крики через стену.
Когда судья выносит решение оставить Ксюшу с отцом, Татьяна кричит. Плачет. Обвиняет всех вокруг. А потом вдруг затихает, словно выключается.
Проходит время. Жизнь постепенно налаживается. Ксюша расцветает — в прямом и переносном смысле. Её успехи в школе становятся стабильными — без прежних взлётов и падений, но крепкие четвёрки и пятёрки радуют больше, чем вымученные отличные оценки раньше.
Каждое воскресенье она встречается с матерью. Первое время эти встречи даются ей тяжело — она возвращается домой притихшая, задумчивая. Но постепенно и это меняется.
— Знаешь, пап, — говорит она как-то вечером, сидя с ним на балконе и глядя на закат, — я сегодня впервые сказала маме «нет».
— Да? — Алексей старается скрыть волнение. — И как она отреагировала?
— Сначала начала кричать… — Ксюша улыбается. — А потом я встала и сказала, что если она не перестанет, я уйду. И она… перестала.
Алексей обнимает дочь за плечи. Его девочка. Его сильная, смелая девочка.
— Пап, — вдруг говорит она, — я, кажется, знаю, кем хочу стать.
— И кем же?
— Детским психологом. Или психиатром. Хочу помогать таким детям, какой была я. Чтобы они не боялись… чтобы знали, что имеют право быть собой.
Алексей чувствует, как к горлу подкатывает комок. В голосе дочери — уверенность. Та самая, которой ей так не хватало раньше.
— Знаешь что, солнышко? — говорит он, глядя, как последние лучи солнца окрашивают небо в розовый цвет. — Я думаю, из тебя получится замечательный психолог.
Ксюша прижимается к нему крепче.
— А мама… — тихо говорит она. — Может, когда-нибудь она поймёт?
— Может быть, — отвечает Алексей. — Но даже если нет — это уже не сломает тебя. Правда?
— Правда, — она улыбается. — Теперь — нет.
Они сидят на балконе, пока не становится совсем темно. Где-то вдалеке мерцают огни города. Пахнет жасмином с соседнего балкона. И в этот момент Алексей понимает: всё было правильно. Все решения, все трудности, все испытания — они того стоили.
Потому что любовь не должна душить. Она должна давать крылья.
А его девочка наконец-то расправила свои.
Спустя несколько лет Татьяна придёт на выпускной Ксюши. Будет сидеть в последнем ряду, украдкой вытирая слёзы, глядя, как её дочь — красивая, уверенная в себе — произносит речь от имени класса. И может быть, в этот момент она наконец поймёт, что дети — не наша собственность. Что любить — значит отпускать. И что иногда нужно потерять, чтобы по-настоящему обрести.
Но это уже совсем другая история.
