Лидия Михайловна долго смотрела на себя в зеркало, поправляя воротничок новой блузки. Санаторий «Родник» подарил ей две недели забытого покоя — никто не требовал завтрак к семи утра, никто не оставлял грязные носки под кроватью, никто не спрашивал, где лежит то, что всегда лежало на одном и том же месте. Она загорела, немного похудела, и самое главное — выспалась. Впервые за много лет выспалась по-настоящему.
— Лидочка, ты прям красавицей стала совсем, — улыбнулся Виктор, обнимая жену на пороге квартиры. — Соскучился я сильно.
Она погладила его по щеке, отмечая, что он тоже выглядит неплохо. Даже лучше, чем обычно — не такой усталый, глаза живее. Может, и ему пошел на пользу этот вынужденный холостяцкий быт.
— Проходи, проходи, — он взял у неё сумку, — расскажешь, как там…
Лидия Михайловна сделала шаг в прихожую и замерла. Вместо привычного коврика под ногами была незнакомая дорожка с ярко-розовыми розами. На вешалке висели чужие пальто и плащи.
— Витя, — медленно произнесла она, — у нас гости?
Муж замешкался, переминаясь с ноги на ногу:
— Ну, это… мама приехала. И Толька с Галкой. Так получилось.
Лидия Михайловна прошла дальше, и её глазам открылась картина, которая заставила её крепко сжать зубы. Кухня превратилась в спальню — на раскладушке были разложены одеяла и подушки, на подоконнике стояли незнакомые банки с вареньем, а на столе вместо привычной скатерти красовалась клеёнка с изображением подсолнухов.
— Лидочка! — из комнаты донёсся голос свекрови. — Наконец-то вернулась! А мы тут Витеньку холим-лелеем, без нас бы он совсем заморился.
Валентина Петровна появилась в дверном проёме, разводя руками и улыбаясь так широко, будто встречала дочь после долгой разлуки. За ней показались Анатолий, младший брат мужа, и его жена Галина.
— Привет, Лидка, — буркнул Анатолий, даже не поднимая глаз от телевизора, который теперь почему-то стоял в другом углу комнаты.
Лидия Михайловна молча обвела взглядом гостиную. Диван был разложен, на нём валялись мужские носки. Её любимое кресло задвинули к стене, а на его месте стояла раскладная кровать с помятыми простынями. Журнальный столик завалили газетами, упаковками от снеков.
— Как уютно вы тут устроились, — наконец произнесла она, и в её голосе прозвучала сталь.
— А что делать? — всплеснула руками свекровь. — Не могла же я сына без присмотра оставить! Он же у нас беспомощный совсем, сама знаешь. Вот я и решила: приеду, поухаживаю за ним, поглажу, постираю. А тут как раз Толька с работы уволился, решили отдохнуть всей семьёй.
— Мы думали, ты не против будешь, — добавила Галина, выглядывая из-за спины мужа. — Всё равно тебя дома нет.
Лидия Михайловна прошла в ванную и едва сдержала возглас. Вся ванная была заставлена разноцветными тазиками — красными, синими, зелёными. В одном замачивались носки, в другом — полотенца, в третьем — какие-то пёстрые детские вещи.
— Зачем тазы? — спросила она, возвращаясь в комнату. — У нас есть стиральная машина.
— Да разве в ней хорошо отстирается? — махнула рукой Валентина Петровна. — Руками лучше, это я по опыту знаю.
— А кран в ванной кто сломал?
Анатолий нехотя поднял голову:
— Я хотел поменять прокладку, а он заел. Но ничего, из лейки мыться можно.
— Очень удобно, — сквозь зубы процедила Лидия Михайловна.
Она вернулась на кухню и открыла холодильник. Полки были заставлены банками с домашними заготовками, кастрюлями, пакетами с неизвестными продуктами. Её йогурты и любимый сыр исчезли.
— Витя, — позвала она мужа.
Он подошёл, виновато потупив взгляд.
— Ты обещал мне, — тихо сказала она, — что никого не пустишь.
— Лида, ну что я мог сделать? Мама сама приехала, ключи у неё есть. А потом Толька с семьёй нагрянул. Я же не мог их на улицу выгнать.
— Мог. И должен был.
— Лидочка, — снова возник голос свекрови, — ты что сердишься? Мы же добро делали! Витеньке готовили, убирали, стирали. А ты в санатории отдыхала, красота!
— Вернулась из санатория, а тут уже гостиницу устроили, — не выдержала супруга, тыча пальцем в непрошеных гостей.
— Какая гостиница? — обиделась Валентина Петровна. — Мы семья! И потом, кто-то же должен был за сыном присматривать. Иначе он бы тут совсем отощал.
Лидия Михайловна посмотрела на мужа. Он даже немного располнел за эти две недели от материнской заботы.
— Валентина Петровна, — произнесла она ровным голосом, — спасибо вам за заботу. Но теперь я дома. И мне нужно привести квартиру в порядок.
— Да какой там порядок? — замахала руками свекровь. — Мы же всё прибрали! Витенька, скажи невестке, что мы помогали!
Но Виктор молчал, понимая, что попал в ловушку собственной слабости.
— Всё, — твёрдо сказала Лидия Михайловна. — Собирайтесь. Извините, но мне нужно восстанавливать свой дом.
— Как это собираться? — возмутился Анатолий. — Мы же только расположились!
— Расположились в чужой квартире без спроса, — отрезала Лидия Михайловна. — И теперь располагайтесь у себя дома.
Галина начала что-то лепетать про то, что они думали остаться до выходных, что ребёнка в зоопарк сводить обещали. Но Лидия Михайловна была непреклонна.
Через час квартира опустела. Валентина Петровна уехала, громко хлопнув дверью и на прощание крикнув, что больше никогда не будет помогать неблагодарным людям. Анатолий с семьёй собрались молча, только Галина время от времени вздыхала и бросала укоризненные взгляды.
Когда за ними закрылась дверь, Лидия Михайловна прислонилась к стене и глубоко вздохнула. Потом методично прошла по квартире: сорвала клеёнку со стола, вытащила все разноцветные тазы в прихожую, чтобы потом выбросить, сдёрнула новые занавески, которые повесила свекровь вместо её любимых штор.
Виктор сидел на диване и виновато смотрел на жену.
— Лида, — наконец произнёс он, — я понимаю, что виноват.
Она остановилась и посмотрела на него:
— Знаешь, я даже не сержусь на тебя. Я прекрасно знаю твою семью и то, с какой лёгкостью они берут тебя в оборот. Ты для них навсегда останешься маленьким Витенькой, которому мама должна готовить суп, а братец — чинить краны.
— Прости меня, — тихо сказал он. — Я не хотел…
— Хорошо, что я уехала всего на две недели, а не на месяц, — продолжала она, складывая чужие простыни. — Иначе они бы тут прописались окончательно.
Виктор встал и обнял её сзади:
— Рад, что ты вернулась и всех выгнала. В доме стало тихо.
Она обернулась к нему:
— Витя, ты действительно не можешь сказать своей маме «нет»? Тебе пятьдесят лет, у нас взрослые дети, собственная семья.
— Могу, — неуверенно ответил он. — Просто… они же родные.
— Я тоже родная, — напомнила Лидия Михайловна. — И этот дом — мой тоже. Я здесь живу, работаю, создаю уют. И не для того, чтобы кто-то приходил и переворачивал всё вверх дном.
Виктор кивнул, понимая, что жена права. Он действительно не умел говорить «нет» матери, привык уступать её напору с детства. А теперь эта привычка разрушила хрупкий мир его семьи.
— Больше такого не будет, — пообещал он.
— Посмотрим, — вздохнула Лидия Михайловна, возвращая на место свои любимые подушки.
Вечером, когда квартира снова стала похожа на их дом, они сели на кухне пить чай. Лидия Михайловна рассказывала о санатории, о том, как хорошо было просыпаться не от будильника, а от солнца, как приятно было ни о чём не думать, просто гулять по парку и читать книги.
— А я думал, что тебе без нас скучно будет, — признался Виктор.
— Скучно? — она улыбнулась. — Знаешь, первые два дня я всё время вскакивала в шесть утра, потому что привыкла готовить тебе завтрак. А потом поняла, что могу спать до девяти, и это было счастье.
— Значит, я тебе в тягость?
— Не в тягость. Но иногда хочется побыть собой, а не чьей-то женой, матерью, невесткой. Просто Лидой. Понимаешь?
Он понимал. И впервые за много лет подумал о том, что его жена — это не только человек, который готовит, стирает и убирает. Это личность со своими потребностями, желаниями, правом на покой и уединение.
— В следующем году поедешь снова? — спросил он.
— Обязательно, — кивнула она. — И ты поедешь. Тебе тоже нужно отдыхать от домашней рутины и работы.
— А мама?
— А что мама? Она взрослая женщина, у неё есть свой дом, свои дела. Пусть занимается собой, а не устраивает из чужой квартиры коммуналку.
Виктор усмехнулся:
— Ты права. Только вот как ей это объяснить?
— Никак. Просто не пускать. И всё. У нас есть право на личную жизнь, на собственное пространство. Мы не обязаны отчитываться перед твоей мамой о том, как живём.
На следующий день Валентина Петровна позвонила рано утром. Голос у неё был обиженный и жалостливый:
— Витенька, ну как же так? Я же добро хотела, а меня как собаку выгнали!
— Мама, — терпеливо объяснял Виктор, — ты должна была предупредить. Спросить разрешения. Это не твоя квартира.
— Как не моя? Ты мой сын! Значит, и твой дом — это мой дом!
— Нет, мама. Мой дом — это дом моей семьи. Ты можешь приехать в гости, но только с разрешения нас обоих.
— А если Лидка против?
— Значит, не приедешь. Она моя жена, и её мнение для меня важно.
Повисло долгое молчание. Потом свекровь всхлипнула:
— Ну и воспитала же она тебя… Против родной матери настроила.
— Мама, никто меня не настраивал. Я просто понял, что мы все взрослые люди и должны уважать границы друг друга.
После разговора с матерью Виктор почувствовал странное облегчение. Впервые за много лет он сказал ей то, что думал, не побоялся её обидеть, не стал оправдываться и извиняться.
— Как прошёл разговор? — спросила Лидия Михайловна, выходя из ванной.
— Тяжело, — ответил он. — Кажется, я начинаю взрослеть в пятьдесят лет.
Она подошла и поцеловала его в щёку:
— Лучше поздно, чем никогда.
Через неделю позвонил Анатолий. Говорил мягко, почти извиняющимся тоном:
— Витёк, ты уж не сердись на нас. Мы правда думали, что не помешаем.
— Толя, давай сразу договоримся, — спокойно ответил Виктор. — Если хочешь приехать в гости — звони заранее, обговаривай сроки. И кран в ванной почини за свой счёт.
— Конечно, конечно. А что, Лидка совсем обозлилась?
— Лидка защищала свой дом. И была права.
Этот разговор дался Виктору легче. Он понял, что границы нужно обозначать сразу, чётко и без колебаний. Иначе родственники воспринимают уступчивость как слабость и пользуются ей.
Вечером Лидия Михайловна сидела в своём любимом кресле, которое наконец вернулось на место, и читала книгу. Муж смотрел телевизор, но в наушниках, чтобы не мешать. В квартире царила та самая тишина, которой им так не хватало.
— Знаешь, — сказала она, не отрываясь от книги, — я поняла одну вещь. Отдых — это не только смена обстановки. Это возможность побыть в своём ритме, в своём темпе, без необходимости подстраиваться под чужие потребности.
— И что теперь? Ты больше не будешь обо мне заботиться? — с улыбкой спросил Виктор.
— Буду. Но не в ущерб себе. И не под давлением твоих родственников, которые считают, что женщина должна быть при муже двадцать четыре часа в сутки.
— А если я заболею?
— Буду ухаживать. Но если ты здоров и можешь сам о себе позаботиться — позаботься. Ты же взрослый мужчина.
Виктор подумал и кивнул:
— Справедливо. А знаешь, что я понял за эти две недели?
— Что?
— Что мне нравится готовить. И что я умею поддерживать порядок в доме. Оказывается, я не такой беспомощный, как думала мама.
Лидия Михайловна отложила книгу и посмотрела на мужа:
— Может быть, в этом и есть смысл нашего брака? Не в том, что один из нас прислуживает другому, а в том, что мы дополняем друг друга, поддерживаем, но остаёмся самостоятельными людьми?
— Может быть, — согласился он. — Во всяком случае, мне это нравится больше, чем роль вечного ребёнка, за которым должны ухаживать женщины.
За окном шёл дождь, но в квартире было уютно и спокойно. Их квартире, их доме, где они устанавливали свои правила и жили по своему расписанию. И это было прекрасно.
На следующий день Лидия Михайловна выбросила разноцветные тазы, которые так и стояли в прихожей. Соседка с удивлением посмотрела на неё:
— Лида, а зачем выбрасываешь? Тазы же хорошие!
— Забирай!, — улыбнулась она.
И пошла домой, где её ждал муж с чашкой кофе и улыбкой человека, который наконец-то научился говорить «нет» тем, кто пытается распоряжаться его жизнью.
