Валентина Петровна протирала уже безупречно чистые тарелки третий раз подряд, когда услышала знакомый рёв старенького «Жигулёнка» за окном. Сердце её неприятно ёкнуло – опять. Только неделю назад отвезла, а они уже снова тут как тут. Сестра Людмила с мужем Николаем и их взрослым сыном Антоном.
Она посмотрела на себя в зеркальце над мойкой. Пятьдесят лет – не старость, но усталость уже проступала в морщинках вокруг глаз. Серые волосы аккуратно убраны в пучок, домашнее платье отглажено. Всегда встречала гостей достойно, даже когда не очень хотелось их видеть.
– Валюша! – заголосила Людмила ещё с порога, обнимая сестру так, будто не виделись годами. – Как дела, родная? Ой, что-то ты худая стала!
За ней шёл Николай – грузный, с лысеющей головой и вечно недовольным выражением лица. Молча кивнул хозяйке, сразу же оглядывая прихожую оценивающим взглядом. Антон, парень лет двадцати пяти, тоже поздоровался скупо, уткнувшись в телефон.
– Проходите, проходите, – пригласила Валентина Петровна, хотя душа противилась. – Чай будете пить? Пирог вчера испекла.
– Конечно будем! – обрадовалась Людмила, уже расселась за столом. – А что у тебя там в холодильнике? Может, чего мясного найдётся? Мы с дороги, проголодались.
Валентина Петровна вздохнула незаметно и отправилась на кухню. Достала из холодильника колбасу, сыр, салат оливье, который готовила для себя на завтра, нарезала хлеб. Пирог с вишней разрезала на куски. Стол накрыла, как всегда, щедро.
– Ой, какая ты у нас хозяюшка! – причитала Людмила, набрасываясь на угощения. – Правда, Коль? Посмотри, как у сестры всё красиво, вкусно!
Николай жевал колбасу, кивая с набитым ртом. Антон отложил телефон и тоже принялся за еду.
– А помнишь, ты тарелки те нам отдала? – продолжала Людмила между пирожком и салатом. – Ты говорила, что они тебе не нужны. Ох, как же он нам пригодились! Гостей теперь можно приглашать. Такая красота!
– И шкаф тот, что ты нам отдала, – вставил Николай, – как раз в спальню встал. Словно по размеру делали.
Валентина Петровна молча разливала чай. Да, помнила. Шкаф красивый был, старый ещё от родителей остался. Сказала тогда, что места мало, а им, может, пригодится. И сервиз – свадебный подарок когда-то. Тоже им отдала, думала – молодые, им нужнее.
– Слушай, Валь, ты не могла бы нам до зарплаты занять? Тысяч пять, не больше. Антону на учёбу нужно доплатить.
– Надолго?
– Ну… как получится. Ты же знаешь, как у нас с деньгами. То одно, то другое. Но отдадим обязательно! Мы же родные люди!
Валентина Петровна кивнула, хотя в груди что-то неприятно сжалось. Родные… Последний раз одалживала им год назад. Так и не вернули.
– Сейчас схожу, посмотрю, что у меня есть, – сказала она, вставая из-за стола.
В спальне достала из тумбочки заначку – пять тысяч рублей. Деньги эти откладывала на новое пальто, старое совсем износилось. Но что поделать… родня всё-таки.
Возвращалась уже к гостиной, когда услышала голоса. Людмила говорила что-то быстро и восторженно, и Валентина Петровна невольно замедлила шаг.
– …да она же золотая жила! – веселилась сестра. – Посмотри, как мы питаемся у неё! А дома-то у нас, Коль, что? Макароны да сосиски!
– И вещи дарит, – басом откликнулся Николай. – Помнишь, кресло то? Говорит – старое, мне не нравится. А нам как раз! Телевизор смотреть удобно.
– Да уж, – хмыкнул Антон, – тётя Валя у нас добрая. Всё жалко выбросить, а нам и ладно.
Валентина Петровна замерла в коридоре, прижимая к груди купюры. Деньги дрожали в руках вместе с пальцами.
– Она из тех, на ком ездят, – продолжал Николай с набитым ртом. – И хорошо. Поделом таким. Живёт одна, деньги есть, квартира хорошая – пусть родню угощает. Наша взяла!
– Тише ты, – зашикала на него Людмила. – Услышит ещё.
– А что тут слышать? – не унимался зять. – Правду говорю. Ходит тут, из себя благодетельницу строит. А сама небось рада, что хоть кто-то к ней приезжает. Одинокая баба.
Антон засмеялся:
– Точно! Мы же её развлекаем. Она без нас совсем заскучает.
Валентина Петровна стояла, не дыша. Руки онемели, деньги выпали на пол. Неужели они действительно так о ней думают? Все эти годы, что она их принимала, кормила, одевала, помогала деньгами…
– Идёт! – прошипела Людмила.
Валентина Петровна нагнулась, подобрала купюры и вошла в гостиную с натянутой улыбкой:
– Вот, держите. Когда сможете – отдадите.
– Спасибо, родная! – Людмила расцвела. – Ты у нас самая лучшая! Правда, мальчики?
Мужчины согласно закивали, продолжая жевать.
Остаток вечера прошёл как в тумане. Валентина Петровна улыбалась, поддакивала, подкладывала гостям еды, а сама не могла проглотить ни крошки. Слова Николая звучали в ушах: «Из тех, на ком ездят». «Поделом таким».
Когда родня уехала, она долго сидела в опустевшей гостиной, глядя на пустые тарелки. Крошки на скатерти, жирные пятна. И эта тишина – оглушающая, как будто весь дом вздохнул с облегчением.
За следующие две недели Валентина Петровна словно прозрела. Стала замечать то, на что раньше не обращала внимания. Людмила звонила только тогда, когда что-то нужно было. Никогда не спрашивала, как дела у сестры, как здоровье. Только: «У тебя случайно нет того-то?» или «Мы хотим к тебе заехать, ты не против?»
А Николай… Он вообще никогда не разговаривал с ней просто так. Только при встрече кивал молча и сразу начинал оценивающе оглядывать квартиру. Что можно взять, что не нужно хозяйке.
И Антон. Племянник, который никогда не звонил, не поздравлял с днём рождения, не интересовался её жизнью. Зато когда родители привозили его в гости, сразу спрашивал: «Тётя Валя, а можно посмотреть, что у вас на антресолях лежит?»
Через месяц они снова появились. На этот раз повод был особенный – у Антона день рождения. Принесли торт из магазина и бутылку дешёвого вина.
– Валюша, мы к тебе! – как всегда, защебетала Людмила. – У нас праздник! Антошке двадцать шесть исполнилось!
– Поздравляю, – кивнула Валентина Петровна племяннику. – Проходите.
На этот раз она решила провести эксперимент. С утра специально не убрала вчерашний салат из холодильника, хотя он уже подвял и начал кисловато пахнуть. Колбасу тоже оставила – ту, что уже неделю лежала, покрылась липкой плёнкой. Сыр заветрился по краям, хлеб зачерствел.
– А что там у тебя вкусненького? – привычно спросила Людмила, устраиваясь за столом.
– Сейчас посмотрим, – спокойно ответила Валентина Петровна.
Она вынесла всё как есть. Заветрившийся сыр, склизкую колбасу, вчерашний салат с кисловатым запахом, чёрствый хлеб. Поставила на стол в своих лучших тарелках, как всегда.
Гости набросились на еду с привычной жадностью. Николай отрезал себе толстый кусок колбасы, не поморщившись от её неаппетитного вида. Людмила накладывала салат, не обращая внимания на его подозрительный запах. Антон хрустел чёрствым хлебом, запивая чаем.
Валентина Петровна сидела и смотрела. Смотрела, как они поглощают всё без разбора, как саранча на поле. Им было всё равно, что едят. Лишь бы бесплатно.
— Вот уж не думала, что вы и просрочкой не побрезгуете, – хозяйка обомлела, глядя на гостей.
Людмила подавилась салатом:
– Что? Какой просрочкой?
– Той, что вы уже полчаса уплетаете за обе щеки, – спокойно ответила Валентина Петровна. – Колбаса неделю в холодильнике лежит, сыр заплесневел, салат прокис. А вы едите и нахваливаете.
Николай застыл с куском хлеба во рту. Антон отставил тарелку.
– Валя, ты что? – растерянно забормотала Людмила. – Зачем ты…
– Зачем? – Валентина Петровна встала из-за стола. – А затем, что месяц назад я случайно услышала ваш разговор. Помните? О том, что я золотая жила. О том, что дома у вас макароны да сосиски, а у меня питаетесь как в ресторане. О том, что я из тех, на ком ездят. И что мне это поделом.
Повисла тишина. Людмила побледнела, Антон уставился в тарелку. А Николай… Николай сначала покраснел, потом стал багровым.
– Ну и что? – огрызнулся он. – Правду сказал. Ты же сама рада, что мы к тебе ездим. Одинокая женщина, детей нет. Хоть какая-то радость в жизни.
– Радость? – Валентина Петровна засмеялась горько. – Знаешь, какая у меня радость? Каждый раз, когда вы приезжаете, я понимаю – опять надо тратиться, опять готовить, опять улыбаться, когда хочется плакать. А вы приезжаете не ко мне. Вы приезжаете к моему холодильнику, к моей кладовке, к моему кошельку.
– Валентина! – попыталась встрять Людмила. – Мы же родные! Семья!
– Семья? – Валентина Петровна посмотрела на сестру с такой болью, что та отвела взгляд. – Людочка, когда ты мне в последний раз звонила просто узнать, как дела? Когда интересовалась моим здоровьем, настроением? Когда приглашала к себе в гости? А? Никогда? То-то же.
– Да что ты себе позволяешь! – взъярился Николай. – Мы к тебе по-хорошему, а ты…
– А я что? Кормлю вас, одеваю, деньгами помогаю. А взамен получаю презрение. «Из тех, на ком ездят». Помнишь свои слова?
Николай дёрнул плечом:
– А что тут скрывать? Не мы, так другие найдутся. Такие, как ты, всегда найдут, кого обслуживать. Вам это нравится – чувствовать себя нужными.
Валентина Петровна смотрела на него и не узнавала. Неужели человек может быть таким циничным? Таким чёрствым?
– Знаешь что, Николай Иванович, – она говорила тихо, но каждое слово звучало как удар молота. – Ты прав. Таких, как я, много. И таких, как ты, тоже. Только разница в том, что я могу перестать быть удобной. А ты останешься тем, кто есть – нахлебником и хамом.
– Мама, пойдём отсюда, – тихо сказал Антон. – Не надо ссориться.
– Не надо? – Валентина Петровна повернулась к племяннику. – А тебе, Антон, не стыдно? Двадцать шесть лет, а ведёшь себя как малолетний прихлебатель. Ни спасибо толком сказать не можешь, ни поинтересоваться, как у тёти дела. Зато попросить одолжить деньги или поискать, что можно взять – это пожалуйста.
Парень покраснел и отвёл взгляд.
– Валя, милая, – попыталась вмешаться Людмила со слезами на глазах. – Давай не будем ссориться. Мы же сёстры…
– Людочка, – Валентина Петровна присела рядом с ней, взяла за руку. – Вот скажи мне честно: ты приезжаешь ко мне или за моими подачками? Тебе интересно со мной разговаривать или ты ждёшь, когда я что-нибудь подарю?
Людмила молчала, вертя в руках салфетку.
– Молчишь? Значит, знаешь ответ.
Валентина Петровна встала и открыла дверь в прихожую:
– Уходите. Все. И больше не приезжайте. Не хочу видеть людей, для которых я просто способ бесплатно поесть и получить что-то на халяву.
– Да пошла ты! – не выдержал Николай. – Подумаешь, какая важная! Мы без тебя проживём!
– Я не сомневаюсь. И я тоже без вас проживу. И, знаешь, мне будет легче.
Людмила всхлипывала, собирая сумку. Антон молча натягивал куртку. Николай демонстративно громко топал в прихожей.
– Валя, – на пороге остановилась Людмила. – Может быть…
– Нет, – твёрдо сказала сестра. – Поздно, Людочка. Ты сделала выбор давно. Просто я этого не замечала.
Когда дверь закрылась, Валентина Петровна прислонилась к ней спиной и закрыла глаза. В груди что-то сжималось и болело, но это была не тоска – это было облегчение. Как будто тяжёлый камень свалился с плеч.
Она вернулась в гостиную, посмотрела на недоеденную просрочку на столе. Собрала тарелки, выбросила всё в мусорное ведро. Помыла посуду, протерла стол. В квартире стало тихо и чисто.
На следующий день Людмила звонила несколько раз. Валентина Петровна не отвечала. Через неделю сестра прислала смс: «Валя, давай помиримся. Мы же родные».
Она долго смотрела на сообщение, потом удалила его.
Через месяц купила себе то самое пальто, на которое откладывала деньги. Красивое, тёплое, дорогое. Такое, какое хотела.
Людмила изредка пыталась наладить контакт. Звонила по праздникам, присылала открытки. Валентина Петровна отвечала вежливо, но сухо. Встречаться не предлагала.
Иногда ей становилось грустно. Всё-таки сестра, единственная родня. Но потом вспоминала тот вечер, слова Николая, равнодушные лица за столом, и грусть проходила.
Такая родня ей была не нужна. Лучше одинокое достоинство, чем унизительное использование.
А просроченную колбасу теперь она выбрасывала сразу, не дожидаясь гостей.
