Лена складывала в чемодан летние платья, когда в дверь позвонили. Она замерла, прислушиваясь к голосам в прихожей. Голос свекрови — резкий, настойчивый — разносился по всей квартире.
— Артём, мне нужно с вами серьёзно поговорить. Сейчас же.
Лена медленно вышла из спальни. Галина Петровна стояла в коридоре, не снимая пальто, сжимая в руках сумочку так, словно готовилась к бою. Артём растерянно переминался с ноги на ногу.
— Мам, мы как раз собираемся, у нас послезавтра рейс…
— Вот именно поэтому я и пришла, — свекровь прошла в гостиную, не дожидаясь приглашения. — Садитесь оба. Это важно.
Лена переглянулась с мужем. В груди неприятно заныло — она слишком хорошо знала этот тон. Когда Галина Петровна так разговаривала, ничего хорошего это не предвещало.
Они сели на диван, свекровь устроилась напротив в кресле, выпрямив спину.
— Я узнала про ваш отпуск, — начала она, и Лена почувствовала, как напряглись плечи. — Тайланд, значит. Сколько вы на это потратили? Двести тысяч? Триста?
— Мам, это наши деньги, — осторожно начал Артём.
— Наши деньги, — передразнила Галина Петровна. — А ты знаешь, в каком положении твоя сестра? Знаешь, что Оксана буквально из последних сил выбивается?
Лена сжала кулаки. Вот оно. Началось.
— У неё двое детей, — продолжала свекровь, повышая голос. — Двое! А Андрей, этот негодяй, ничего не платит. Совсем ничего! Оксана одежду детям в кредит покупает, понимаете? В кредит! А вы что, в Тайланд собрались?
— Мама, мы не виноваты, что у Оксаны проблемы с бывшим мужем, — попытался вмешаться Артём, но свекровь не дала ему договорить.
— Не виноваты! — она вскочила с кресла. — А кто виноват? Она твоя сестра! Родная сестра! У неё за квартиру аренду подняли, денег не хватает на секции для детей, на нормальную одежду. Максиму новый портфель нужен, форма. А Милана танцами занималась, так пришлось бросить — денег нет.
Лена чувствовала, как внутри всё закипает. Она молчала, вцепившись пальцами в подлокотник дивана. Три года. Три года она не была в нормальном отпуске. Три года каждое лето проводила на даче у Галины Петровны, полола грядки, варила варенье, слушала нескончаемые жалобы на жизнь. Три года работала сверхурочно, отказывала себе во всём, чтобы накопить на эту поездку.
— Вы что, развлекаться будете, когда твоя сестра в таком тяжёлом положении?! — голос свекрови становился всё громче. — Сначала ей помогите расплатиться, а потом делайте что хотите!
— Мама, успокойся, — Артём встал, попытался взять мать за руку, но она отдёрнула её.
— Не успокоюсь! Только у совсем бездушных людей хватит наглости отдыхать и веселиться, тратить такие большие деньги на отдых, когда у родной сестры такие проблемы! — она повернулась к Лене. — Это ты его настроила, да? Ты всегда была эгоисткой!
Лена вдруг поняла, что терпеть это больше она уже не может. Все эти годы покорного молчания, проглоченных обид, несправедливых обвинений — всё разом вырвалось наружу.
— Хватит, — она встала, и в её голосе прозвучала такой холод, что Галина Петровна замолчала на полуслове. — Хватит, Галина Петровна. Это моя жизнь, мои деньги, и я не обязана их тратить на чужих детей.
— Как ты смеешь! — побледнела свекровь.
— Я смею, — Лена шагнула вперёд. — Я три года пахала как проклятая. Брала дополнительные смены, работала по выходным. Отказывала себе в новой одежде, в походах с друзьями, в простых человеческих радостях. Знаете, сколько я не была в нормальном салоне красоты? Два года. Потому что копила. На эту поездку. На наш с Артёмом отдых, который мы заслужили.
— Но Оксана…
— Оксана взрослая женщина, — перебила Лена. — У неё двое детей от мужчины, который её бросил. Это её выбор, её жизнь. Я её не осуждаю, но я и не обязана за это расплачиваться.
Галина Петровна открыла рот, но Лена не дала ей вставить слово.
— А вы, Галина Петровна, вы помните, почему Оксана снимает квартиру? — в голосе Лены прозвучал яд. — Напомнить? Потому что вам было слишком тесно жить с дочерью и внуками в вашей двухкомнатной квартире. Потому что у вас от детских криков голова болела. Потому что вам нужно было личное пространство.
— Это другое…
— Ничего не другое! — Лена почувствовала, как дрожат руки. — Если бы она жила у вас, не пришлось бы платить за съёмную квартиру. Двадцать пять тысяч в месяц — это триста тысяч в год. Вы понимаете, сколько это денег? На эти деньги можно было бы и одежду детям купить, и в секции записать, и на море свозить.
— Я не могу с ними жить! — вскрикнула Галина Петровна. — Я не могу! У меня давление, у меня нервы!
— А у меня нет нервов? — Лена засмеялась, и смех этот прозвучал горько. — У меня нет права на отдых? Я должна всю жизнь пахать, чтобы вы могли жить в тишине, а ваша дочь — не работать нормально?
— Оксана работает!
— На полставки, — отрезала Лена. — На полставки, потому что ей неудобно работать полный день. А я, значит, должна вкалывать за двоих, чтобы она могла позволить себе полставки?
Артём сидел на диване, уронив голову в ладони. Лена посмотрела на него, и что-то внутри сжалось болезненным комом.
— А если муж считает, что его мать права, — она с трудом выдавила из себя слова, — может сдать свой тур и отдать деньги сестре. Я не держу.
Повисла тишина. Тяжёлая, давящая, полная невысказанных обвинений и обид.
Галина Петровна смотрела на Лену так, словно видела её впервые. На её лице отражались шок, возмущение и что-то ещё — что-то похожее на страх.
— Артём, — она обратилась к сыну, игнорируя невестку. — Ты же понимаешь, что я права? Твоя сестра…
— Мама, уходи, — тихо сказал Артём, не поднимая головы.
— Что?
— Уходи, пожалуйста. Мне нужно подумать.
Галина Петровна постояла ещё немного, потом резко развернулась и направилась к выходу. На пороге она обернулась.
— Ты пожалеешь об этом, — она смотрела на Лену. — Семью предавать нельзя. Это вернётся к тебе.
Дверь захлопнулась.
Лена опустилась на диван. Руки дрожали, в висках стучало. Она чувствовала себя опустошённой, словно из неё разом выкачали все силы.
Артём сидел рядом, не шевелясь. Молчание затягивалось.
— Она права, — наконец произнёс он. — Оксана действительно в тяжёлом положении.
— Я знаю, — Лена закрыла глаза. — Но это не значит, что мы должны отказаться от нашего отпуска.
— Она моя сестра.
— А я твоя жена.
Артём встал, подошёл к окну. За стеклом сгущались сумерки, зажигались огни в окнах соседних домов. Где-то там, в одном из этих домов, жила Оксана со своими детьми. Боролась, выживала, тянула всё на себе.
— Может, мы могли бы помочь хоть немного? — не оборачиваясь, спросил он. — Не отдать все деньги, но часть…
— Нет, — в голосе Лены не было злости, только бесконечная усталость. — Артём, если мы сейчас поддадимся, это никогда не кончится. Всегда будет что-то. Всегда будет причина, почему мы должны отказаться от своих планов, своих желаний. Сегодня Оксане нужны деньги на школу, завтра — на ремонт, послезавтра — на что-то ещё.
— Но она же…
— Она твоя сестра, я понимаю, — Лена подошла к нему, положила руку на плечо. — Но её проблемы — это её проблемы. Она сама выбрала мужа, сама решила рожать детей, сама согласилась на развод. Мы не можем нести ответственность за её выбор.
— Звучит жестоко.
— Звучит честно, — Лена развернула мужа к себе. — Артём, посмотри на меня. Я люблю тебя. Я готова многое для тебя сделать. Но я не готова жертвовать своей жизнью, своим счастьем ради того, чтобы твоя мать и сестра чувствовали себя комфортно.
Он смотрел на неё долго, изучающе. В его глазах отражалась борьба — долг перед семьёй против любви к жене, привитое с детства чувство ответственности против понимания справедливости.
— Мне нужно время, — наконец сказал он.
Лена кивнула и вышла из комнаты.
Ночь прошла в тяжёлом молчании. Артём спал на диване, Лена ворочалась в постели, не находя покоя. В голове крутились мысли, одна мрачнее другой. Что, если он действительно решит сдать тур? Что, если выберет мать и сестру?
Утром они встретились на кухне. Артём выглядел не лучше — тёмные круги под глазами, измятая футболка, в которой он провёл ночь.
— Кофе? — спросила Лена.
— Да, пожалуйста.
Она налила две чашки, села напротив. Между ними стоял невидимый барьер — хрупкий, готовый в любой момент разрушить всё, что они строили годами.
— Я всю ночь думал, — начал Артём, вращая чашку в руках. — О маме, об Оксане, о нас. О том, что правильно, а что нет.
Лена молчала, сжимая чашку так крепко, что побелели костяшки пальцев.
— Оксана правда в трудном положении, — продолжал он. — И мама права — я её брат, я должен помогать.
Сердце Лены ухнуло вниз.
— Но, — Артём поднял на неё глаза, — ты тоже права. Мама действительно могла бы помочь сестре больше, если бы позволила им жить с собой. И ты действительно заслужила этот отпуск. Ты работала как проклятая, ты экономила на всём. Я видел, как ты отказывалась от покупок, как считала каждую копейку. Я не имею права это у тебя отнять.
— Значит, ты…
— Мы едем, — твёрдо сказал он. — Мы едем в отпуск, как и планировали.
Лена выдохнула. Не сразу поверила, что правильно расслышала.
— Но мама…
— Мама переживёт, — Артём потянулся через стол, взял её руку. — Оксана справится. Она сильная, она найдёт выход. А если нет — пусть мама сама помогает. У неё пенсия приличная, квартира большая. Она может взять их к себе, если действительно так переживает.
— Она не простит.
— Возможно, — он пожал плечами. — Но я больше не могу жить так, чтобы постоянно выбирать между матерью и женой. Устал, Лен. Я так устал.
Она подошла к нему, обняла. Он прижался к ней, и Лена почувствовала, как дрожат его плечи. Сколько всего он держал в себе? Сколько лет тянул на себе эту ношу — быть хорошим сыном, ответственным братом, опорой для всех?
— Спасибо, — прошептала она ему в макушку.
— Не за что, — он поднял голову, улыбнулся уголками губ. — Это я должен благодарить тебя. За терпение. За то, что не сбежала раньше.
— Ещё подумаю о побеге, — пошутила Лена, но в шутке звучала правда.
До отъезда оставалось несколько часов. Телефон Артёма разрывался от звонков — мать названивала каждые полчаса. Он не брал трубку.
Оксана прислала длинное сообщение в мессенджер. Лена видела, как Артём читает его, как бледнеет лицо, как сжимаются челюсти. Но он только покачал головой и убрал телефон в карман.
— Что она пишет? — не выдержала Лена.
— Не важно, — коротко ответил он.
— Артём…
— Говорит, что я предатель, — он посмотрел на неё усталыми глазами. — Что я выбираю посторонних людей вместо родной крови. Что я больше не её брат.
Лена прикусила губу. Ей хотелось сказать что-то утешительное, но слова застревали в горле. Она знала, как больно ему сейчас. Знала, что он будет переживать, мучиться, винить себя. Но она также знала, что отступать нельзя. Если они сдадутся сейчас, им придётся сдаваться всегда.
— Может, всё-таки стоит…
— Нет, — он перебил её. — Хватит. Решение принято.
В аэропорт они ехали молча. Артём смотрел в окно, Лена разглядывала свои руки. Между ними лежала невидимая тяжесть — груз вины, которую они оба чувствовали, но старались не показывать.
При регистрации Артём едва не развернулся и не пошёл обратно. Лена видела это по его лицу, по тому, как он застыл, держа паспорт, по тому, как дрогнули пальцы. Но она взяла его за руку, крепко сжала, и он кивнул, делая шаг вперёд.
В самолёте они сидели, держась за руки. Артём закрыл глаза, откинувшись на спинку кресла. Лена смотрела на него и думала о том, что иногда любовь — это не только счастье и радость. Иногда это боль, выбор, готовность идти против всех, даже против семьи.
Когда самолёт оторвался от земли, Артём открыл глаза.
— Я сделал правильно? — спросил он тихо.
Лена не ответила сразу. Она долго смотрела в иллюминатор, на удаляющуюся землю, на облака, застилающие горизонт.
— Не знаю, — честно призналась она. — Но ты сделал выбор. И это уже много.
Он кивнул и снова закрыл глаза.
Тайланд встретил их влажной жарой и запахом моря. Первые дни прошли в какой-то странной отстранённости — они ходили на экскурсии, купались, загорали, но делали это словно через силу, словно выполняя обязательную программу.
Артём часто зависал в телефоне, читая сообщения от матери и сестры. Лена не спрашивала, что они пишут. Не хотела знать.
На четвёртый день он наконец выключил телефон.
— Хватит, — сказал он, убирая его в сумку. — Я здесь. Я с тобой. Остальное подождёт.
И что-то в нём изменилось. Напряжение постепенно уходило, лицо разглаживалось, в глазах появлялся блеск. Он снова начал улыбаться — по-настоящему, не натянуто.
Они плавали с маской, изучая подводный мир. Ели экзотические фрукты прямо на пляже. Танцевали на вечеринке у моря под звёздами. Занимались любовью, слушая шум прибоя.
Однажды вечером, сидя на берегу и наблюдая закат, Артём обнял Лену за плечи.
— Спасибо, что не отпустила, — сказал он. — Спасибо, что настояла.
— Ты же сам принял решение.
— Нет, — он покачал головой. — Я бы сдался. Ты знаешь, что я бы сдался. Всегда сдавался. Но ты не дала. Ты показала мне, что можно жить по-другому.
Лена прислонилась к нему головой. Море шумело, накатывая волны на песок. Солнце медленно погружалось за горизонт, окрашивая небо в невероятные оттенки оранжевого и розового.
— Мне страшно возвращаться, — призналась она. — Не знаю, что будет дальше. С твоей мамой, с Оксаной, со всей этой ситуацией.
— Я тоже боюсь, — Артём поцеловал её в макушку. — Но мы справимся. Вместе.
— Они не простят.
— Возможно. Но это их выбор, как и наше решение поехать сюда — наш выбор.
Лена подумала об этом. О выборе. О том, что каждый человек имеет право выбирать свою жизнь, свои приоритеты, своё счастье. И никто не вправе судить его за это, требовать жертв, навязывать свои представления о правильном и неправильном.
— Знаешь, — она подняла голову, посмотрела ему в глаза, — даже если твоя мама больше никогда с нами не заговорит, даже если Оксана будет считать нас предателями — я ни о чём не жалею. Эти дни с тобой здесь, они стоят того.
Артём улыбнулся — той самой настоящей улыбкой, которую Лена так любила.
— Я тоже ни о чём не жалею, — сказал он и поцеловал её.
А море шумело, и солнце садилось, и где-то далеко, в другой стране, другие люди жили своими жизнями, со своими проблемами и выборами. И это было правильно. Потому что каждый имеет право на своё счастье, как бы эгоистично это ни звучало.
Возвращение в Москву было тяжёлым. Холод, серое небо, моросящий дождь — полная противоположность солнечному Тайланду. Но это было ожидаемо.
Неожиданным оказалось то, что встречало их дома.
В почтовом ящике лежало письмо от Галины Петровны. Длинное, исписанное мелким почерком, полное обвинений и упрёков. Артём прочитал его молча, потом так же молча разорвал и выбросил в мусорное ведро.
— Она не хочет с нами общаться, — сказал он. — Считает, что мы бессердечные эгоисты.
— И что ты чувствуешь?
Артём задумался, глядя на клочки бумаги в ведре.
— Облегчение, — наконец ответил он. — Странно, но я чувствую облегчение. Как будто сняли груз с плеч.
Лена обняла его. Она понимала, что за этим облегчением скрывается боль, которая, возможно, никогда не пройдёт до конца. Но она также понимала, что иногда приходится делать больно, чтобы не сломаться самому.
Оксана так и не позвонила. В её социальных сетях периодически появлялись фотографии детей — в новой одежде, на секциях, на прогулках. Видимо, она справлялась. Или мать всё-таки помогла. Или нашла другой выход. В любом случае, это была уже не их история.
Их история была другой.
Они начали жить по-новому — ставя себя на первое место, не чувствуя вины за собственное счастье. Это было непросто. Годы воспитания, убеждения, что семья превыше всего, что нужно жертвовать собой ради других — всё это не исчезло в один момент. Но они старались.
Лена перестала работать сверхурочно. Начала ходить в спортзал, встречаться с подругами, позволять себе маленькие радости. Артём записался на курсы, о которых давно мечтал, начал больше времени уделять своим увлечениям.
Они стали счастливее. И это было видно всем вокруг.
Однажды, спустя полгода после того отпуска, Артёму позвонила Оксана. Лена слышала только одну сторону разговора, но этого было достаточно.
— Да, мы хорошо съездили… Нет, я не жалею… Слушай, Оксан, я понимаю, что тебе было тяжело, но это не значит, что мы должны были отказаться от своих планов… Конечно, я твой брат, но я также муж Лены и сам по себе человек… Нет, я не считаю себя эгоистом… Знаешь что, давай закончим этот разговор…
Он положил трубку и тяжело вздохнул.
— Она всё ещё злится?
— Да. Но уже меньше. Кажется, она начинает понимать.
— Понимать что?
— Что каждый несёт ответственность за свою жизнь. И нельзя требовать от других, чтобы они отвечали за твои решения.
Лена подошла к окну. За стеклом зажигались огни вечернего города. Где-то там, в одной из этих светящихся точек, жила Галина Петровна, так и не простившая их. Где-то жила Оксана, понемногу налаживающая свою жизнь. А здесь, в этой квартире, жили они — Артём и Лена, которые сделали свой выбор и не пожалели о нём.
— Ты знаешь, — сказала Лена, не оборачиваясь, — я тут подумала. Может, в следующем году махнём на Бали?
Артём засмеялся — искренне, легко, без тени сомнения.
— Договорились, — сказал он и обнял её. — Обязательно махнём.
И в этот момент Лена поняла, что они всё сделали правильно. Потому что жизнь слишком коротка, чтобы жить её для других. Потому что счастье — это не эгоизм, а необходимость. Потому что, если ты не позаботишься о себе, никто другой не позаботится.
Море ждало их. Новые приключения ждали их. Жизнь ждала их — настоящая, полная, счастливая.
И они были готовы её прожить.
