Андрей Викторович Соколов сидел за своим рабочим столом в офисе строительной компании и смотрел на экран компьютера, но цифры сметы расплывались перед глазами. В голове звучали слова Юли, произнесенные вчера вечером с холодной решимостью женщины, которая больше не намерена отступать.
— Андрюша, я устала от этого цирка. Либо ты наконец выбираешь меня и нашу семью, либо продолжаешь тащиться за своей бывшей и ее выводком. Третьего не дано.
Юлия Сергеевна Макарова стала его женой три года назад. Тридцать два года, блондинка с короткой стрижкой и острыми чертами лица, всегда безупречно одетая, с маникюром цвета спелой вишни и привычкой прищуривать левый глаз, когда была чем-то недовольна. А недовольна она была практически всегда, когда речь заходила о детях Андрея от первого брака.
— Понимаешь, дорогой, — говорила она, поправляя воротничок его рубашки, — я же не против детей как таковых. Но когда твоя бывшая звонит каждые два дня и требует то на школьные нужды, то на кружки, то еще на что-то… Это же не нормально.
Андрей вздохнул и отодвинул клавиатуру. Светлана, его первая жена, действительно часто звонила. Но не с требованиями — с просьбами. И не каждые два дня, а по мере необходимости. Просто Юля считала иначе.
Их брак с Светланой продлился восемь лет и закончился не из-за скандалов или измен, а из-за того, что они просто перестали понимать друг друга. Светлана увлеклась йогой и восточными практиками, стала вегетарианкой и проводила вечера в медитациях, а Андрей оставался прагматичным инженером-строителем, который любил хорошо поесть и посмотреть футбол. Развелись они мирно, почти по-дружески, договорившись, что дети — Максим, которому было тогда девять, и Настя, семилетняя — будут жить с матерью, а Андрей будет видеться с ними по выходным и помогать материально.
Светлана Борисовна не была красавицей в общепринятом понимании — высокая, худощавая, с длинными русыми волосами, которые она заплетала в косу, и серыми глазами за круглыми очками. Но в ней была какая-то особенная мягкость, умение выслушать и понять. Даже после развода Андрей иногда ловил себя на мысли, что скучает по их неспешным разговорам на кухне и по тому, как она умела создавать уют из ничего.
Юлю он встретил на корпоративе у общих знакомых. Она работала менеджером в косметической компании, была яркой, энергичной, умела красиво одеваться и поддерживать разговор на любую тему. После года одиночества Андрей был готов влюбиться, и Юля сделала все, чтобы это произошло.
— Ты такой мужественный, — говорила она, прижимаясь к его плечу. — Таких мужчин сейчас мало. Надежных, ответственных.
Она готовила изысканные ужины, встречала его с работы в красивых платьях, была страстной и нежной. Единственное, что ее раздражало, — это дети.
— Не то чтобы я их не любила, — объясняла Юля подругам за чашкой кофе в модном кафе. — Но они же не мои. И эта их мамаша… Она, знаете ли, использует детей как рычаг давления на Андрея. То им новый компьютер нужен, то на дачу съездить, то еще что-то. А мы что, не люди? У нас своих планов нет?
Первый серьезный конфликт произошел через полгода после свадьбы. Настя заболела ангиной, и Светлана попросила Андрея посидеть с дочкой, пока она на работе.
— Ты шутишь? — Юля стояла на кухне в шелковом халате, и левый глаз ее был прищурен до предела. — Мы с тобой планировали поехать к моим родителям. Я уже неделю назад предупредила маму, что приедем.
— Юль, ребенок болеет, — попытался объяснить Андрей. — Это же моя дочь.
— А я что, не твоя жена? И потом, у твоей бывшей что, родственников нет? Пусть ее мама посидит с внучкой.
— У Светланы мать в Саратове живет.
— Значит, пусть едет в Саратов. Или няню нанимает. У нее же алименты есть.
Тогда Андрей впервые увидел в Юле что-то неприятное. Не злость — злиться имеет право каждый. А какую-то холодную расчетливость, нежелание понимать.
Но он поехал к родителям Юли, а Настя провела день с соседкой, школьной учительницей на пенсии.
— Видишь, как все просто устроилось, — сказала Юля в машине, поправляя помаду в зеркальце. — Не надо было из мухи слона делать.
Постепенно ситуация становилась все сложнее. Юля начала подсчитывать, сколько денег Андрей тратит на детей, и сравнивать эти суммы с тем, что он тратил на нее.
— Максиму новые кроссовки за восемь тысяч, — говорила она, листая чеки. — А мне на платье жалко пятнадцать дать. Хотя я же твоя жена, а он… он вообще не твой сын, по большому счету. Ну, сын, но не твоя ответственность. Ты ему и так достаточно помогаешь.
— Юля, что за бред? Как это не мой сын?
— Ну, он же с матерью живет. Она его воспитывает. А ты что, банкомат какой-то? Только плати и плати?
Андрей попытался объяснить, что дети — это не статья расходов, а часть его жизни. Но Юля слушала с тем же выражением лица, с каким смотрела передачи про животных — с вежливым отсутствием интереса.
Следующий этап начался, когда Юля забеременела. Беременность была тяжелой, и она использовала это как аргумент в каждом споре.
— Я ношу твоего ребенка, а ты думаешь о детях от другой женщины, — говорила она, лежа на диване с холодным компрессом на лбу. — Ты представляешь, какой стресс я испытываю каждый раз, когда твоя бывшая звонит? Это же вредно для малыша.
Андрей начал реже видеться с Максимом и Настей, чтобы не расстраивать беременную жену. Светлана ничего не говорила, только грустно улыбалась, когда он в очередной раз переносил встречу.
— Папа, а почему ты так редко приезжаешь? — спросил однажды Максим. Мальчику было уже тринадцать, он вытянулся, стал похож на Андрея в том же возрасте — такой же серьезный и немного угловатый.
— Просто сейчас много работы, сын. Но мы же общаемся.
— По телефону — это не то же самое.
Настя, которой исполнилось одиннадцать, просто грустно смотрела на отца своими большими серыми глазами — точно такими же, как у Светланы.
Юля родила дочку в марте. Девочку назвали Викторией — Юля настояла на красивом, по ее мнению, имени. Юля была счастлива, но ее счастье имело какой-то агрессивный оттенок.
— Теперь у тебя есть настоящая семья, — говорила она, кормя Вику. — Не какие-то обрывки от прошлой жизни, а настоящая семья. Жена, которая тебя любит, и дочка, которая будет расти рядом с тобой.
Андрей смотрел на крошечную Вику и чувствовал любовь, но одновременно что-то сжималось в груди. Он любил и Максима, и Настю не меньше, просто по-другому. И то, что он не живет с ними под одной крышей, не делает их менее важными.
Но сказать это Юле было невозможно. Она воспринимала любые упоминания о детях от первого брака как личное оскорбление.
Через полгода после рождения Вики ситуация обострилась окончательно. Максиму исполнилось четырнадцать, и он стал более самостоятельным, но одновременно и более требовательным к отцу. Ему хотелось не просто получать деньги на карманные расходы, а проводить время вместе, разговаривать, чувствовать себя сыном, а не дальним родственником.
— Пап, может, мы на рыбалку съездим на выходных? — предложил он как-то по телефону. — Помнишь, мы раньше ездили к деду на дачу?
— Конечно, помню. Только сейчас у меня маленькая дочка, понимаешь? Нужно Юле помогать.
— А я могу с Викой посидеть. Я же не маленький.
Андрей представил, как отреагирует Юля на предложение оставить полугодовалую дочь с четырнадцатилетним мальчиком, и поспешно отказался.
— В другой раз, Макс. Обязательно.
Но другого раза все не наступало.
Настя тоже изменилась. Из общительной, смешливой девочки она превратилась в замкнутого подростка, который разговаривал с отцом односложно и избегал встреч глазами.
— Что с Настей? — спросил Андрей у Светланы, когда забирал детей на очередную короткую прогулку.
— Она скучает по тебе, — просто ответила бывшая жена. — Она думает, что ты ее разлюбил.
— Это же глупость! Как я могу ее разлюбить?
— А ты ей это скажи. И не один раз, а постоянно. Дети не умеют читать мысли.
Но времени для долгих разговоров с дочерью у Андрея не было. Юля требовала его внимания круглосуточно. То у нее болела голова от недосыпания, то Вика не спала ночами, то нужно было сходить в поликлинику, в магазин, к ее родителям.
— Понимаешь, дорогой, — говорила она, качая плачущую Вику, — когда в доме маленький ребенок, все остальное отходит на второй план. Это естественно. Даже твоя мама, когда приходит, говорит, что сначала надо о малышке позаботиться.
Мать Андрея, Галина Петровна, действительно души не чаяла во внучке. Но она не забывала и о других внуках.
— А как там Максим с Настей? — спрашивала она сына. — Давно не видела их.
— Да нормально все. Подросли.
— Андрюша, а ты их на праздники приглашаешь? Новый год скоро, все-таки семья.
— Мам, у них своя семья. С мамой празднуют.
— Какая же это семья без отца? Ты подумай над этим.
Но думать было некогда. Юля объявила, что хочет купить квартиру побольше.
— Нам нужно больше места, — объясняла она. — Вика растет, ей нужна отдельная комната. И потом, я хочу еще одного ребенка. Мальчика. Чтобы у тебя был настоящий сын.
— У меня есть сын.
— Андрей, ну хватит уже! — вспыхнула Юля. — Максим — это сын твоей бывшей жены. Он носит ее фамилию, живет с ней, слушается ее. А ты для него просто спонсор. Неужели ты этого не понимаешь?
— Он носит мою фамилию.
— Формально. А по сути — чужой человек.
Этот разговор стал поворотным. Андрей впервые понял, что Юля не просто ревнует к детям — она их ненавидит. Не как конкретных людей, а как символ его прошлой жизни, как препятствие к ее полному контролю над ним.
Новая квартира требовала денег. Юля настаивала на ипотеке, но для первоначального взноса нужно было взять кредит. А алименты, которые Андрей платил Светлане, составляли треть его зарплаты.
— Давай пересмотрим этот вопрос, — предложила Юля как-то вечером, кормя Вику и одновременно листая сайты с недвижимостью на планшете. — Они подросли, могут и сами зарабатывать. Максиму скоро пятнадцать, может репетиторством заняться. А Настя уже совсем большая.
— Юль, они учатся в школе.
— Ну и что? Учеба учебой, а жизнь жизнью. Мне в их возрасте родители карманные деньги не давали, я сама зарабатывала.
— Они не просят карманных денег. Они просто живут.
— За твой счет живут. А у тебя своя семья есть.
Юля всегда говорила «своя семья», имея в виду себя и Вику. И каждый раз Андрей чувствовал, как что-то болезненно сжимается внутри.
Конфликт достиг апогея в декабре, перед Новым годом. Светлана позвонила и попросила Андрея забрать детей на каникулы.
— У меня мама в больнице, — объяснила она. — Нужно к ней съездить, а детей не с кем оставить. Ты же их отец.
— Конечно, я заберу их, — сказал Андрей, не подумав.
Юля была в спальне и кормила Вику, но она все слышала.
— Ты с ума сошел? — вышла она из спальни с ребенком на руках. — У нас дома младенец, а ты хочешь привести сюда двух подростков? Они же нам всю жизнь перевернут.
— Это мои дети, Юля.
— А это моя дочь! — Юля прижала к себе Вику. — И я не хочу, чтобы ее беспокоили.
— Они не будут ее беспокоить. Максим и Настя очень аккуратные.
— Да неважно, какие они! Важно, что это чужие дети в моем доме!
— В нашем доме.
— В моем! Я здесь хозяйка, я здесь живу, я здесь рожала! А они… они пусть к своим бабушкам-дедушкам едут.
— У Светланы нет других родственников в городе.
— А мне какое дело? Пусть решает свои проблемы сама. Зачем тебя во все впутывать?
Андрей посмотрел на жену и вдруг понял, что не узнает ее. Куда делась та мягкая, понимающая женщина, в которую он влюбился? Или ее никогда не было, а была только маска?
— Я забираю детей, — сказал он тихо.
— Тогда я с Викой уезжаю к родителям, — отрезала Юля. — И не жди, что я вернусь, пока здесь эти… твои дети.
— Это мои дети, Юля. Мои.
— А я твоя жена! И Вика твоя дочь! Но видно, мы для тебя не так важны, как твоя бывшая семейка.
Она собрала вещи за полчаса и уехала к родителям, хлопнув дверью так, что задрожали стекла в серванте.
Андрей остался один в пустой квартире и понял, что впервые за три года брака может спокойно вздохнуть.
Максим и Настя приехали на следующий день. Они были немного скованы, непривычно вели себя в квартире, где никогда не жили.
— А где тетя Юля? — спросила Настя, оглядывая гостиную.
— Уехала к родителям. С Викой.
— А-а. — Настя кивнула, и Андрей понял, что она все прекрасно понимает.
Максим молчал, но был напряжен, как струна.
Первый день прошел тихо. Дети старались не шуметь, убирали за собой, вели себя как гости. Андрей чувствовал себя виноватым — они не должны были чувствовать себя гостями в доме родного отца.
На второй день Настя простудилась — видимо, волнение и смена обстановки сказались. Андрей поехал в аптеку, купил лекарства, заварил ей липовый чай с медом, как учила в детстве его собственная мать.
— Папа, а ты помнишь, как я болела ветрянкой? — спросила Настя, сидя в кровати укутанная в плед. — Ты мне каждый день новую книжку приносил.
— Конечно, помню. Ты тогда за неделю полсотни книг прочитала.
— Мне казалось, что ты самый лучший папа на свете.
— Казалось?
Настя опустила глаза.
— Не знаю. Ты теперь какой-то другой. Далекий.
— Настюш, я не изменился. Просто… обстоятельства сложные.
— Из-за тети Юли?
Андрей не знал, что ответить. Настя была умной девочкой, но объяснить ей взрослые отношения он не мог.
— Взрослая жизнь — она сложная, дочка. Там не все так просто, как кажется.
— А ты нас любишь?
— Конечно, люблю. Очень сильно.
— А почему тогда мы так редко видимся?
Андрей сел на край кровати и обнял дочь. Она была худенькая, хрупкая, пахла детским шампунем и лекарствами.
— Я постараюсь, чтобы мы чаще встречались.
— Правда?
— Правда.
Максим в эти дни был молчаливым, но внимательным. Он помогал по хозяйству, готовил простую еду, присматривал за сестрой. Андрей вдруг понял, что сын стал совсем взрослым — ответственным, самостоятельным.
— Макс, ты на меня не обижаешься? — спросил он в последний вечер каникул.
— За что?
— За то, что я… отдалился от вас.
Максим долго молчал, смотря в окно.
— Знаешь, пап, я понимаю, что у тебя новая семья. И я не требую, чтобы ты все время проводил с нами. Но хотелось бы знать, что мы тебе не безразличны.
— Вы мне не безразличны. Вы для меня самое главное.
— Тогда почему ты выбираешь ее?
— Кого — ее?
— Тетю Юлю. Почему ты выбираешь ее, а не нас?
Андрей не нашелся, что ответить. Потому что Максим был прав. Он действительно выбирал Юлю, ее спокойствие, ее настроение, ее желания. А дети оставались на втором плане.
— Я не выбираю, Макс. Я просто пытаюсь всех сделать счастливыми.
— А получается, что никто не счастлив.
Из уст пятнадцатилетнего подростка это прозвучало как приговор.
Юля вернулась через три дня после того, как дети уехали к Светлане. Она была холодна и официальна.
— Надеюсь, ты хорошо подумал за это время, — сказала она, снимая пальто в прихожей.
— О чем?
— О том, что для тебя важнее. Твоя настоящая семья или призраки прошлого.
— Мои дети — не призраки.
— Твои дети — это мое терпение, Андрей. Которое кончилось.
Она прошла в спальню и начала переодеваться. Вика лежала в кроватке и мирно спала.
— О чем ты говоришь? — спросил Андрей.
— Я говорю о том, что ты должен выбрать. Либо ты муж и отец, который живет настоящим, либо ты навсегда остаешься привязанным к прошлому. Но тогда без меня.
— Юля, это ультиматум?
— Это здравый смысл. Я не могу больше терпеть, что в нашем браке участвуют посторонние люди.
— Какие посторонние? Это мои дети!
— Это дети твоей бывшей жены! — вспыхнула Юля. — И каждый раз, когда ты тратишь на них время, деньги, внимание, ты отнимаешь это у нас! У меня и у Вики!
— Любовь — это не пирог, который можно разделить на кусочки.
— Можно. И ты это прекрасно знаешь. Иначе ты бы не метался между нами.
Андрей понял, что спорить бесполезно. Юля видела мир в черно-белом цвете, где есть «свои» и «чужие», и дети от первого брака навсегда оставались для нее чужими.
— И что ты предлагаешь?
— Я предлагаю тебе стать нормальным мужем и отцом. Перестать платить алименты — дети достаточно взрослые, пусть Светлана сама их обеспечивает. Ограничить общение с ними до поздравлений с днем рождения. И сосредоточиться на своей семье.
— А если я не соглашусь?
— Тогда я подаю на развод и требую алименты на Вику. И ты будешь платить мне вместо своей бывшей.
Андрей молчал, переваривая услышанное.
— Ты серьезно?
— Абсолютно. Мне тридцать два года, Андрей. Я еще могу устроить свою жизнь. Найти мужчину, который будет принадлежать только мне и моему ребенку.
— Нашему ребенку.
— Моему. Если ты выберешь их.
Это был шантаж в чистом виде. Но Юля произносила свои слова с такой холодной уверенностью, что Андрей понял — она не блефует.
— Мне нужно время подумать.
— Время у тебя есть до понедельника. Сегодня четверг.
Четыре дня. Четыре дня, чтобы решить, какую часть своей жизни отрезать.
Андрей провел выходные в мучительных размышлениях. Он ходил по квартире, смотрел на спящую Вику, на Юлю, которая демонстративно игнорировала его, и пытался найти выход из ситуации.
Может быть, Юля права? Может быть, он действительно слишком много внимания уделяет детям от первого брака? Максим и Настя подросли, у них есть мать, они справятся. А маленькая Вика нуждается в отце больше.
Но каждый раз, когда он пытался убедить себя в этом, в памяти всплывали другие картинки. Настя, которая спрашивает, любит ли он ее. Максим, который пытается понять, почему отец от него отдаляется. Светлана, которая никогда не жаловалась, но в глазах которой он видел усталость одинокой матери.
В воскресенье вечером он позвонил Максиму.
— Пап, привет! — обрадовался сын. — Как дела?
— Нормально. Макс, а ты хотел бы, чтобы мы чаще встречались?
— Конечно хотел бы. А что?
— Просто… у меня могут появиться проблемы. С Юлей.
— Из-за нас?
Андрей не знал, стоит ли говорить пятнадцатилетнему подростку правду о взрослых отношениях.
— Ну, в общем, да.
— Пап, а ты нас любишь?
— Очень сильно.
— Тогда все будет хорошо. Любовь — она сильнее всего остального.
Простые слова подростка прозвучали как откровение. Андрей положил трубку и понял, что решение уже принято.
В понедельник утром Юля ждала его ответа, сидя на кухне с чашкой кофе. Вика лежала у нее на руках и мирно сосала бутылочку.
— Ну? — спросила она, даже не поднимая глаз.
— Я не могу отказаться от своих детей, — сказал Андрей.
— Значит, ты отказываешься от нас.
— Я не отказываюсь от Вики. Она моя дочь, и я буду участвовать в ее воспитании. Но не такой ценой.
Юля кивнула, как будто ожидала именно такого ответа.
— Хорошо. Тогда завтра иду к адвокату.
Она встала и ушла в спальню, оставив Андрея одного на кухне.
Развод оказался быстрым и болезненным. Юля не церемонилась — требовала квартиру, алименты на Вику и половину всего имущества. Андрей не сопротивлялся. Он понимал, что это цена за освобождение.
— Ты пожалеешь, — сказала Юля в последний день, собирая вещи. — Останешься один со своими драгоценными детьми, а они вырастут и забудут о тебе.
— Может быть, — ответил Андрей. — Но я смогу спать спокойно.
— Со своей совестью?
— Именно.
После развода жизнь Андрея кардинально изменилась. Он переехал в двухкомнатную квартиру, снимал ее за свои деньги, но чувствовал себя дома впервые за много лет. Максим и Настя начали приезжать к нему регулярно — каждые выходные и на каникулы.
Первые месяцы были трудными. Дети словно заново привыкали к отцу, а он — к ним. Слишком много времени прошло в отчуждении.
— Пап, а почему ты раньше не мог с нами встречаться? — спросила Настя как-то вечером, когда они делали уроки за кухонным столом.
— Я думал, что поступаю правильно. Пытался всех примирить.
— А получилось?
— Нет. Получилось только хуже.
— Знаешь, а мне нравится, как сейчас. Мы можем нормально разговаривать.
Максим тоже изменился. Он стал более открытым, начал рассказывать о школе, друзьях, планах на будущее.
— Я хочу стать инженером, как ты, — сказал он однажды.
— А вдруг не понравится?
— Тогда попробую что-то другое. Но хочется попробовать сначала то, что у тебя получается.
С Викой Андрей встречался каждую неделю. Юля не препятствовала этому — алименты были существенными, и она не хотела лишних проблем. Маленькая девочка росла, и Андрей видел, как она постепенно начинает его узнавать, радоваться встречам.
— Папа! — кричала двухлетняя Вика, когда он приходил за ней. — Папа пришел!
Юля при этом была подчеркнуто вежлива и холодна.
— Верни к шести, у нее режим, — говорила она, передавая дочку.
— Конечно.
— И не давай сладкого много. У нее аллергия может быть.
Они не разговаривали ни о чем, кроме Вики. Но Андрей видел, что бывшая жена не счастлива. В ее глазах была какая-то растерянность, словно она сама не понимала, зачем разрушила семью.
Однажды, через год после развода, она не выдержала.
— Ты же понимаешь, что мог бы сейчас жить нормально? — сказала она, когда он привозил Вику после прогулки. — У нас могла быть хорошая семья.
— У нас была семья, Юля. Просто ты не захотела принимать ее целиком.
— Я не могла делить тебя с другими.
— Любовь не дается, когда ее делят. Наоборот, она умножается.
Юля молчала, глядя, как Вика обнимается с отцом на прощание.
— Ты счастлив? — спросила она неожиданно.
Андрей подумал. Было ли ему легко? Нет. Он многое потерял, начинал жизнь заново в сорок лет, жил один, экономил на всем, чтобы хватало на алименты двум семьям. Но счастлив ли он?
— Да, — ответил он честно. — Я счастлив.
— Даже один?
— Я не один. У меня трое детей.
Через два года Юля вышла замуж за коллегу, мужчину на десять лет старше ее. На свадьбу Андрея не пригласили, но он узнал об этом от Вики.
— Мама вышла замуж, — сообщила четырехлетняя девочка. — За дядю Сережу. Он добрый.
— Это хорошо, — сказал Андрей. — Если мама счастлива, значит, и ты будешь счастлива.
— А ты мой настоящий папа?
— Конечно, солнышко. Навсегда.
Максим к тому времени уже учился в десятом классе и серьезно готовился к поступлению в технический университет. Настя увлеклась биологией и мечтала стать ветеринаром.
— Знаешь, пап, — сказала она как-то, когда они гуляли в парке, — а хорошо, что у нас все так получилось.
— Почему?
— Мы бы не узнали тебя по-настоящему. Когда ты был с тетей Юлей, ты был какой-то не свой. А сейчас ты настоящий.
— Настоящий — это какой?
— Который не притворяется. Который может сказать, что думает. Который не боится нас расстроить, если нужно что-то объяснить.
Андрей обнял дочь. Ей было уже пятнадцать, она превратилась в красивую девушку с умными серыми глазами и мягкой улыбкой — вылитая Светлана в молодости.
— Спасибо тебе, дочка.
— За что?
— За то, что ты есть. За то, что дождалась, пока я понял, что действительно важно.
Со временем отношения наладились даже со Светланой. Они не стали друзьями, но перестали быть чужими людьми.
— Знаешь, — сказала она как-то, когда они случайно встретились на родительском собрании у Насти, — я рада, что ты выбрал детей.
— Я не выбирал между детьми и Юлей. Я выбирал между ложью и правдой.
— И какая правда?
— Что семья — это не то место, где тебе хорошо. Это те люди, которым хорошо с тобой.
Светлана улыбнулась — впервые за много лет искренне.
— Возможно, если бы мы поняли это раньше, все было бы по-другому.
— Возможно. Но тогда не было бы наших детей такими, какие они сейчас.
— Ты прав.
Прошло пять лет с момента развода. Максим уже заканчивал университет и работал инженером в небольшой фирме. Настя училась на втором курсе ветеринарной академии и подрабатывала в клинике для животных. Вика росла общительной и жизнерадостной девочкой, которая одинаково любила всех своих родителей — и папу Андрея, и маму Юлю, и отчима Сережу.
Андрей работал в той же строительной компании, но теперь занимал должность главного инженера. Зарплата позволяла ему помогать всем детям и даже немного откладывать.
Личная жизнь у него не складывалась. Было несколько попыток встречаться с женщинами, но что-то не срасталось. То ли он стал слишком требовательным, то ли осторожным.
— Пап, а ты не скучаешь? — спросил Максим, когда они вместе собирали мебель в его новой съемной квартире рядом с университетом.
— По кому?
— Ну, по семейной жизни. По тому, чтобы кто-то дома ждал.
— Знаешь, сын, я понял одну вещь. Лучше быть одному, чем с тем, кто заставляет тебя предавать самого себя.
— А если встретишь кого-то подходящего?
— Встречу — посмотрим. Не встречу — не расстроюсь.
— А мы не помешаем? Новой жене?
Андрей остановился и посмотрел на сына. Двадцатилетний Максим был уже взрослым мужчиной, высоким и серьезным, но в его глазах была та же тревога, что и в детстве.
— Макс, запомни раз и навсегда: если женщина не принимает моих детей, она не подходит мне. Никого из вас. Ни тебя с Настей, ни Вику.
— Даже если будешь очень любить?
— Особенно если буду очень любить. Потому что настоящая любовь не требует жертв от других людей.
Максим кивнул и вернулся к сборке шкафа.
— Понятно. Тогда я не волнуюсь.
В день своего сорокапятилетия Андрей сидел дома и готовился к приходу детей. Они договорились отметить вместе — Максим приедет с работы, Настя из университета, а Вику привезет Юля.
Звонок в дверь раздался ровно в шесть. На пороге стояла Юля с семилетней Викой и букетом цветов.
— С днем рождения, — сказала она, протягивая букет.
— Спасибо.
Юля выглядела хорошо, но усталой. Замужество со вторым мужем, видимо, тоже было не таким безоблачным, как она рассчитывала.
— Папа, папа! — Вика кинулась к отцу. — Я тебе подарок сделала! Сама!
Она протянула самодельную открытку с неровными буквами: «Лучшему папе на свете».
— Это самый красивый подарок, который я когда-либо получал, — сказал Андрей, поднимая дочку на руки.
— Правда?
— Правда.
Юля смотрела на них с каким-то странным выражением.
— Андрей, — сказала она тихо, — можно с тобой поговорить?
— Конечно. Вика, иди пока мультики включай, а мы с мамой на кухне поговорим.
На кухне Юля долго молчала, разглядывая свои руки.
— Я хотела извиниться, — сказала она наконец.
— За что?
— За все. За то, что заставляла тебя выбирать. За то, что не поняла… не захотела понять.
— Юля, это уже в прошлом.
— Нет, не в прошлом. Я вижу, каким ты стал. Каким папой. И понимаю, что была не права.
— Что случилось?
— Сережа… он хороший человек. Но у него тоже есть дочь от первого брака. И когда она приходит к нам, я… я веду себя точно так же, как тогда с твоими детьми. И вижу, как это больно ему. И как это больно Вике, которая не понимает, почему я не радуюсь ее сестре.
Андрей молчал.
— Я хотела спросить… как ты это делаешь? Как ты умеешь любить всех одинаково?
— Не одинаково, Юля. По-разному, но одинаково сильно.
— Не понимаю разницы.
— Максима я люблю как старшего сына, который стал моим другом. Настю — как дочку, которая всегда будет для меня маленькой девочкой, даже когда ей будет пятьдесят. Вику — как малышку, которая появилась, когда я уже много понимал в жизни. Это разные виды любви, но не больше и не меньше друг друга.
— А если бы ты женился на женщине с детьми?
— Я бы их тоже полюбил. Может быть, не сразу, но полюбил бы.
— Как?
— Как детей человека, которого я люблю. А потом, возможно, просто как детей.
Юля вытерла глаза платком.
— Я думала, что любовь — это когда человек принадлежит только тебе.
— А я понял, что любовь — это когда ты готов принадлежать не только себе.
В дверь снова позвонили. Пришли Максим и Настя с тортом и подарками.
— Мам, ты останешься? — спросила Вика у Юли.
Юля посмотрела на Андрея.
— Если папа не против.
— Конечно, не против.
Они отметили день рождения всей семьей — бывшей и настоящей, разделенной и воссоединенной. Максим рассказывал о работе, Настя — о учебе в академии, Вика показывала новые рисунки. Юля была тихой, но не напряженной.
Когда дети разошли по своим делам, а Юля собиралась уезжать с Викой, она остановилась у двери.
— Андрей, а ты счастлив?
— Да.
— Несмотря ни на что?
— Благодаря всему.
— Даже благодаря мне? Благодаря тому, что я тебя заставила выбирать?
Андрей подумал.
— Знаешь, возможно, да. Если бы не тот разговор, я бы так и продолжал разрываться между всеми, пытаясь угодить каждому и не делая счастливым никого. А так я понял, что самое главное — это быть честным с самим собой.
— И что для тебя самое главное?
— Дети. Все мои дети.
— А женщина? Любовь?
— Если встречу женщину, которая поймет, что дети — это часть меня, то встречу любовь. А если не встречу — значит, не судьба.
Юля кивнула.
— Я попробую быть лучше. С дочкой Сережи.
— Попробуй. Увидишь, как много теплее станет в доме.
После их ухода Андрей остался один. Он прибрал со стола, помыл посуду и сел в кресло с чашкой чая. За окном шел снег, в квартире было тихо и уютно.
Телефон зазвонил около одиннадцати. Звонил Максим.
— Пап, ты не спишь?
— Нет. Что случилось?
— Ничего. Просто хотел сказать… Спасибо тебе.
— За что?
— За то, что ты наш папа. За то, что не отказался от нас.
— Макс, как я мог от вас отказаться?
— Мог. Многие отказываются. Заводят новые семьи и забывают про старые. А ты… ты выбрал нас.
— Я выбрал честность, сын.
— Одно и то же.
После разговора с Максимом Андрей долго сидел в тишине. Пять лет назад он стоял перед выбором, который казался невозможным. Юля была права в одном — выбирать действительно пришлось. Но не между детьми и женой, а между ложью и правдой, между удобством и совестью, между половинчатой жизнью и целостной.
Он выбрал правду. И хотя цена была высокой — развод, одиночество, материальные трудности — он ни разу не пожалел о своем решении.
Потому что теперь, засыпая, он мог честно ответить себе на вопрос: «Кто я?» Он был отцом. Настоящим отцом для всех своих детей. И это было самое важное, что у него было в жизни.
