Наши со свекровью и золовкой отношения довольно анекдотичные: как кошка с собакой. Не верила, что такое бывает, пока сама не оказалась в подобной ситуации. До сих пор не понимаю, как это вообще возможно — настолько плохо относиться к жене собственного сына или брата. Я ведь человек вежливый, воспитанный, аккуратный, заботливый. Кем мне надо быть, чтобы меня приняли и полюбили — ангелом, сошедшим с небес?
Мы с Матвеем женаты много лет. Не двадцать, конечно, но нашей дочке Настеньке пять — я считаю это вполне достаточным сроком для того, чтобы смириться с моим присутствием в жизни Матвея. Никуда я уже не денусь: он меня любит, а я его, у нас общий ребёнок, общая квартира, мы друг другом довольны и вполне счастливы.
Когда мы только начали встречаться, Катя, сестра Матвея, сразу заявила, что я «не очень».
— Он тебя быстро бросит, — сказала она, развернулась и ушла.
Он в тот момент пригласил меня к себе домой — с семьёй познакомить, кино посмотреть. Жил он ещё с мамой и сестрой, ну и я тогда тоже — мы оба учились в университетах, не до квартир было.
Я расстроилась, но Матвей меня сразу успокоил:
— Она на всех так кидается, не обращай внимания. Мы не очень ладим, честно говоря… Но я подумал, что лучше сразу тебя с моей семьёй познакомить, чтобы ты знала, какие они.
Я была благодарна за то, что он не стал скрывать от меня свои напряжённые отношения с семьёй. Я видела, что и маму, и сестру он очень любит, но вот они вели себя с ним… своеобразно: постоянно делали при мне замечания, шутили какие-то шутки.
Больше он меня домой не приглашал — мы встречались у меня, родители не возражали. Ну а потом Матвей сделал мне предложение, мы с ним поженились и взяли квартиру. У Матвея хорошая работа — он программист, — поэтому от долгов за квартиру мы быстро избавились и жили в нашей новенькой двушке. Не сразу, конечно, Матвей такую классную работу нашёл, было время, что мы жили только на мою зарплату, но сейчас он зарабатывает очень неплохо.
Ну а там у нас появилась Настя — наша любимая дочурка, и я окончательно убедилась в том, что выбрала правильного мужчину. Настю Матвей обожает. Я ни разу не слышала от него упрёков за усталость или плохой внешний вид — он сам с радостью перенимал часть моих обязанностей, чтобы дать мне возможность поесть, принять душ и выспаться, хотя тоже не высыпался, но ещё и работал при этом.
Семья Матвея всё это время не оставляла нас в покое. Первое время, пока я нянчилась с маленьким ребёнком, они практически не напоминали о себе, только звонили иногда с ценными советами по уходу и с критикой моего материнства. Но когда Настя подросла, они завели привычку заявляться к нам в гости без приглашения.
Разумеется, такие визиты ничем хорошим не заканчивались. Меня с ног до головы обливали помоями: и готовлю я плохо, и за ребёнком совсем не слежу, и дома у меня грязно, и вообще, как Матвей терпит такую кошмарную жену. Высказывалось мне всё это, конечно, когда он нас не слышал. Благо, Матвей прекрасно знал, что у него за семья, и верил моим рассказам, а не невинным лицам матери и сестры.
Надолго моего терпения не хватило, и я заявила, что больше никаких спонтанных, непрошенных гостей не потерплю.
— А если они всё равно заявятся, — сказала я, — даже дверь не открою. Пусть стоят на лестничной клетке, сколько душе угодно.
Матвей меня поддержал и запретил родным приезжать, когда им заблагорассудится. Но и Маргарита Павловна, моя свекровь, и Катя его решением не впечатлились. Более того — они страшно обиделись!
— Да где ж это видано, чтобы ближайшие родственники разрешения спрашивали, чтобы в гости прийти? — возмущалась Маргарита Павловна. — Я тебе мать, всё-таки, а не седьмая вода на киселе!
— У меня своя семья, мама, — сдержанно отвечал Матвей. — И нам некомфортно, когда ты можешь заявиться в любой момент под ручку с Катей. У нас с женой свои дела личные, и вас они не касаются.
— Это Лизка его надоумила, — шипела Катя. — Лизка нас терпеть не может и постоянно тебя, Матвей, против нас настраивает.
Я в это время сидела рядом, но они разговаривали так, будто меня в помещении нет. Наверное, рассчитывали, что я обижусь, но мне так смешно стало, что я расхохоталась.
— Пойду чай заварю, — сказала я, — а вы пока обсуждайте меня, сколько влезет.
На самом деле я ушла для того, чтобы дать Матвею возможность поговорить с роднёй с глазу на глаз. Уж не знаю, что он им такого сказал, но без предупреждения они больше не приходили, хотя часто проходились по этому поводу и шутили, что к собственному сыну и брату не могут заглянуть на чашечку чая из-за злой жены.
Мне было всё равно. Пусть упражняются в остроумии, пусть считают меня злой женой — главное, что не трезвонят в дверь, когда я собираюсь устроить мужу романтический ужин, сплавив дочку к её детсадовской подружке на вечер, а то и с ночёвкой. Я маму этой подружки так же выручала: забирала к себе её девочку на сутки, чтобы она могла провести время с мужем.
Тем не менее, совсем приходить родня не перестала и частенько напрашивались на чай или на обед. Матвей периодически им отказывал, но чаще соглашался. Мне это не нравилось, но я не могла его винить — прекрасно видела, что он хочет нормальных, здоровых отношений с роднёй и пытается как-то ситуацию выправить. Я терпела присутствие некультурной, озлобленной родни только ради него.
Матвей это ценил и после ухода родственников неизменно говорил мне «спасибо».
Но однажды Маргарита Павловна и Катя совсем меня допекли.
— Дочка у тебя так плохо говорит, — начали они хихикать. — Наверное, нездоровую родила, да? Хоть бы сказала. А то может Матвею такой дефектный ребёнок не нужен.
Тут уже у меня будто забрало упало — я начала орать. И орала я так, что слышно было, наверное, на десятом этаже. Да, Настя плохо говорила, но я постоянно водила её к логопеду и занималась с ней, о проблеме мы с мужем знали и работали над ней. И обижать мою дочь я никому не позволю.
И Маргариту Павловну, и Катю я выставила за дверь, а Матвею сказала, что больше ноги их в нашей квартире не будет.
— Да что случилось? — спросил он, видя, что я сижу на диване заплаканная.
Маргарита Павловна хитрая ведь — начала меня клевать тогда, когда Матвей отлучился в магазин за продуктами на ужин. Нашего скандала он не слышал, хотя, возвращаясь домой, встретил мать и сестру, которые тут же ему нажаловались, мол, я неадекватная и ему надо от меня уходить.
— Твоя мать и твоя сестра оскорбляли нашу дочь за то, что у неё с дикцией проблемы, — сквозь слёзы объяснила я. — Не буду больше это терпеть. Хочешь с ними встречаться — делай это за пределами нашей квартиры. Думай, что хочешь — что я плохая… да какая угодно.
Матвей обнял меня, поцеловал и пообещал со всем разобраться.
— Я не считаю тебя плохой, — сказал он. — Ты прекрасная мать — защищаешь нашу дочь. А я вечно оказываюсь в стороне, прости за это. В конце концов, я много шансов давал им обеим…
Вечером Маргарита Павловна позвонила Матвею и принялась ругаться на меня.
— Лизка нас очень обидела! — заявила она. — Больше мы к вам не придём. Я не намерена терпеть такое отношение от какой-то…
Остаток разговора я не слышала. Но Маргарита Павловна молодец, конечно — решила сыграть на опережение. Поняла ведь, что я наверняка потребую их больше в дом не пускать, и выставила всё так, словно это они на меня в обиде и по собственной инициативе больше к нам не хотят ходить.
С тех пор прошло года полтора. Матвей ездил к ним в гости один, но достаточно редко — может быть, начал понимать, что не получится у него наладить отношения с матерью и сестрой, которым на него, по большому счёту, плевать. Ну, так это выглядело со стороны — Матвей-то был уверен, что Маргарита Павловна его очень любит, и что все сложности — из-за вмешательства Кати, которая не устроена в жизни и со скуки портит жизнь и матери, и брату.
Может, и так — я в эти семейные дрязги лезть не хотела, как не хотела и разрушать иллюзии Матвея относительно материнской любви. Я всей подоплеки не знаю, да и не моё это дело. Чужая душа — потёмки.
Между тем, мы с Матвеем начали задумываться о втором ребёнке. Но квартира у нас была хоть и своя, а всё же маленькая — двушка. Не хотелось вынуждать детей ютиться в одной комнате. К тому же, вдруг они будут разнополые? Каково подросшей Насте лет в пятнадцать будет делить комнату с десятилетним братиком?
— Нужно расширяться, — со вздохом сказала я мужу за завтраком.
Мы оба собирались на работу, а накануне полвечера обсуждали возможность завести второго ребёнка. Сонная Настя сидела рядом и клевала носом — я завозила её перед работой в детский сад.
— Хочу братика, — сказала она. — Не хочу сестрёнку.
— Тут уж как получится, — со смехом ответил муж и погладил Настю по голове. А потом обратился ко мне: — Да, ты права… можно попробовать разменять квартиру. Или продать эту и купить побольше.
— Нам нужна трёшка, — сказала я. — Желательно в удобном районе, но там уже по деньгам посмотрим.
— Да можно в долг залезть, за пару лет выплатим, — ответил Матвей.
Мы ещё несколько дней обговаривали все возможные варианты, и в конечном счёте решили взять хорошую просторную трёшку, а эту квартиру продать и использовать деньги в качестве первоначального взноса.
Выбирать квартиру нам помогал мой отец — своим родственникам Матвей предпочёл не говорить о планируемом переезде. Уж не знаю, почему — он ведь так к ним тянулся. Но ему виднее, я не настаивала. А тот будут ещё отговаривать, шутки свои любимые шутить, подкалывать и сбивать нам настрой.
Через несколько месяцев мы совершили сделки и занялись переездом. Тогда уже Матвей рассказал всей своей родне о покупке новой квартиры. Я мысленно смирилась с неизбежностью: наверняка ведь захотят приехать на новоселье.
— Один раз я их вытерплю, — сказала я мужу, — но не больше.
— Да больше и не надо, — ответил он.
Новоселье мы запланировали на будущее — сперва хотели сделать косметический ремонт и подогнать квартиру под наш вкус. Но тут вдруг, как прежде — без предупреждения, м к нам на порог заявилась Маргарита Павловна.
Я так удивилась её наглости, что даже забыла свои клятвенные обещания не открывать дверь. И в ещё больший ступор я впала, когда увидела, что она приехала с сумкой. Оттеснив меня плечом с дороги, она прошла в квартиру и стала по-хозяйски осматриваться. Матвей в это время поехал в строительный магазин за обоями для Настиной комнаты.
— Вы опять заявились без предупреждения, — проговорила я. — Что вам нужно?
— Я поживу некоторое время в вашей новой квартире, от вас не убудет — Заявила свекровь
— Это ещё что за новости? — возмутилась я. — Вы здесь жить не будете, мы не для вас квартиру покупали.
— Квартиру купил мой сын, — сказала Маргарита Павловна. — Так что нечего мне тут хвост распушать. Я поживу у вас пару месяцев, а если понравится, то потом приеду снова. Места у вас теперь много, все поместимся…
— Вас Катя, что ли, из дома выгнала? — спросила я.
— Да как ты можешь так о Катеньке говорить! Просто раньше с вами ютиться не хотелось, а теперь у меня своя комната будет, я с вами поживу, уму-разуму вас научу. А то ты, Лизка, совсем сына моего от семьи отбила.
— Эта комната — для нашего будущего ребёнка, вашего же внука, — ответила я. — И сын ваш — не телёнок, чтобы его отбивали куда-то там. Если он с вами стал мало общаться, так исключительно по вашей вине. А теперь уходите. Я предупреждала, что если приедете без приглашения, то не впущу вас.
— Как ты смеешь мать собственного мужа выгонять?! — принялась орать она. — Вот вырастет твоя дочка, тем же тебе отплатит — будет тебя из дома выгонять!
И как начала она меня оскорблениями поливать… не буду дословно их приводить, но скандал у нас вышел не самый приятный. Благо, Настя уехала вместе с Матвеем в строительный магазин и всего этого кошмара не слышала.
С горем пополам я выставила Маргариту Павловну из квартиры и села пить чай, чтобы успокоить дрожь в руках. Я по натуре человек неконфликтный, и такие вот ссоры действуют на меня негативно.
Минут сорок спустя Матвей вернулся вместе с Настей домой. Он был мрачнее тучи, и по выражению его лица я поняла, что Маргарита Павловна уже позвонила ему и нажаловалась.
— Ну и? — спросила я, забирая у Матвея рулоны обоев, чтобы он мог разуться. — Что она тебе наговорила?
— Что ты её вышвырнула за порог, — ответил Матвей, — а она всего лишь хотела посмотреть квартиру и помочь нам с ремонтом. Как всё было на самом деле?
— Она пришла без приглашения и сказала, что будет теперь с нами жить в свободной комнате, — ответила я. — Что я тебе с семьёй общаться не даю, и что-то там ещё… Что ты ей ответил?
— Что я слишком взрослый для того, чтобы с мамой жить, — со смешком сказал Матвей. — И что, когда у нас будет младенец, нам будет не до неё. Ну, она сказала, что не надо нам второго ребёнка, с одним-то не справляемся… тут я уже дальше слушать не стал и бросил трубку.
Вечером Маргарита Павловна снова позвонила и попыталась «воззвать к разуму» Матвея. Но он остался непреклонен.
— Живи у себя, мам, — сказал он. — А раз ты не можешь принять мою жену, хотя прошло уже столько времени, то и в гостях тебе у нас делать нечего. На новоселье я тебя тоже не жду, мне скандалы ни к чему.
Сложно ему было матери отказать — я это по нему видела. Но по-другому с этой женщиной никак. Может, посидит одна, ограниченная общением со своей неприятной дочерью, одумается и тогда мы сможем попробовать начать всё заново. А мне сейчас нужно не о ней думать, а о будущем ребёнке, которого я уже жду.
