Катя замерла, потом медленно повернулась, не веря своим ушам. Дима, не замечая её взгляда, достал бутылку воды из холодильника, будто его слова были обычным замечанием о погоде.
Но для Кати это был удар. Её мама, Валентина Григорьевна, жила с ними всего три месяца, после того как потеряла работу, и Катя изо всех сил старалась держать баланс в семье. А теперь Дима, её муж, выдал такое — и при маме, которая как раз вошла в кухню.
— Дима, ты что сказал? — Катя спросила, её голос дрожал от злости.
— Что? — он пожал плечами, глядя на неё. — Я правду сказал. Валентина Григорьевна целый день дома, могла бы и полы помыть.
— Дима, ты серьёзно? — Валентина Григорьевна, стоя в дверях, побледнела. — Я на вашей шее сижу?
— Ну а как ещё? — Дима фыркнул, не глядя на неё. — Вы тут живёте, а мы за всё платим.
Катя бросила телефон на стол и шагнула к мужу.
— Дима, это моя мама, — она сказала тихо, но твёрдо. — И ты сейчас перегнул.
— Кать, не начинай, — он махнул рукой. — Я просто сказал, как есть.
Валентина Григорьевна молча ушла в свою комнату, а Катя осталась стоять, чувствуя, как её дом рушится. Она знала, что этот разговор не последний, и Дима только что совершил ошибку, за которую дорого заплатит.
Катя и Дмитрий поженились пять лет назад. Их роман был стремительным, и через год они сыграли свадьбу и взяли в ипотеку трёшку в новостройке. Их жизнь была почти идеальной. Но всё изменилось, когда её мама, Валентина Григорьевна, потеряла работу в ателье и попросилась пожить у них.
Валентина Григорьевна была женщиной гордой, но мягкой. После развода с отцом Кати она растила дочь одна, работала швеёй, и всегда старалась не быть обузой. Когда ателье закрылось, она осталась без сбережений, и Катя настояла, чтобы мама переехала к ним. Дима согласился, но с оговоркой: «Кать, только временно». Однако Катя видела, что он всё больше раздражается, а его замечания становились резче.
Катя вспомнила, как мама впервые приехала к ним. Она привезла домашние соленья, помогала с уборкой, но Дима ворчал: «Кать, она тут всё переставляет, я словно не дома, а в гостях». Катя тогда заступилась за маму, и Дима отстал, но напряжение росло. Валентина Григорьевна старалась не вмешиваться, но Катя замечала, как она вздрагивает от резких слов Димы.
— Дима, нам надо поговорить, — Катя сказала, когда мама ушла. — Ты не имел права так говорить.
— Кать, я устал, — он сел на диван, включая телевизор. — Мы за неё платим, а она даже полы не моет.
— Она не прислуга! — Катя повысила голос. — Она моя мама, и она в беде!
— А я что, должен всех содержать? — Дима посмотрел на неё. — У нас ипотека, Кать, а твоя мама тут просто живёт!
— Просто живёт? — Катя почувствовала, как слёзы подступают. — Она мне всю жизнь помогала, а ты её унижаешь!
— Ладно, проехали, — он махнул рукой. — Не хочу ссориться.
Катя ушла в спальню, чувствуя, как решимость растёт. Она знала, что Дима не остановится, и если она не поставит его на место, он разрушит их семью.
Она позвонила своей подруге Лене, чтобы выговориться.
— Лен, он маму оскорбил, — Катя шептала, закрывшись в ванной. — Сказал, что она на нашей шее сидит!
— Кать, это ненормально, — Лена ответила твёрдо. — Если он так к твоей маме, что будет дальше?
— Я не знаю, что делать, — Катя шмыгнула носом. — Я его люблю, но это слишком.
— Поговори с ним, — Лена сказала. — И маму защити. Она не заслужила такого.
Катя решила, что поговорит с Димой, но внутри рос страх. Она не хотела терять мужа, но и маму оставить без защиты не могла.
***
На следующий день Катя пыталась отвлечься, вспоминая, как всё начиналось. Когда они с Димой только поженились, он был другим: возил её на выходные за город, чинил её машину, шутил, что она — его «лучший пассажир». Но после переезда Валентины Григорьевны он изменился.
Теперь, готовя ужин, Катя чувствовала, как её дом стал полем боя. Валентина Григорьевна старалась не выходить из комнаты, а Дима вёл себя, будто ничего не случилось.
— Кать, что на ужин? — он спросил, входя на кухню.
— Картошка с мясом, — Катя ответила холодно. — Мама не выходит, ты её обидел.
— Ой, да ладно, — он фыркнул. — Она сама виновата, могла бы хоть чем-то помочь.
— Помочь? — Катя повернулась к нему. — Она помогала вообще-то, а ты потом ворчал, что она все переставила и все не так, как тебе удобно! Вот она и перестала, чтобы тебя не нервировать.
— Кать, теперь я во всем виноват? — сказал Дима устало. — Я просто хочу, чтобы она не сидела у нас вечно.
— Вечно? — Катя повысила голос. — Она три месяца тут, и все это время ищет работу!
— Ищет? — Дима хмыкнул. — А пока мы за неё платим.
Катя ушла в спальню, чтобы не сорваться. Она вспомнила, как мама растила её одна, работала ночами, чтобы обеспечивать дочь. Валентина Григорьевна никогда не жаловалась, и теперь Катя чувствовала, что обязана её защитить.
Через пару дней Дима снова начал.
— Кать, я посчитал, — он сказал за ужином, когда Валентина Григорьевна была в комнате. — Мы на твою маму тратим тысяч десять в месяц. Может, она съедет?
— Съедет? — Катя вскочила. — Куда, Дима? У неё нет работы!
— Ну, пусть ищет, — он пожал плечами. — Пусть хоть уборщицей идёт.
— Ты опять? — Катя посмотрела ему в глаза. — Дима, это моя мама, а не твоя прислуга!
— А я что, должен всех тянуть? — он повысил голос. — У нас свои планы, Кать!
— Планы? — Катя рассмеялась, но смех был горьким. — Ты хочешь детей, а мою маму выгоняешь?
— Я не выгоняю, — он сказал, но неуверенно. — Просто она мешает.
Катя ушла к маме, чувствуя, как решимость крепнет. Валентина Григорьевна сидела, глядя в окно.
— Катюш, я уеду, — мама сказала тихо. — Не хочу вас ссорить.
— Мам, ты никуда не поедешь, — Катя обняла её. — Это он не прав.
Она знала, что конфликт неизбежен, и готовилась к нему.
***
Развязка наступила через неделю.
— Дима, нам надо поговорить, — начала Катя разговор за ужином. — Ты оскорбил мою маму, и я этого не потерплю.
— Кать, я правду сказал, — Дима ответил, глядя в тарелку. — Она живёт за наш счёт.
— За наш счёт? — Катя повысила голос. — Она моя мама, и я её позвала! А ты её унижаешь!
— Унижаю? — Дима фыркнул. — Я просто хочу, чтобы она помогала, а не сидела!
— Дима, хватит, — Валентина Григорьевна вмешалась, её голос дрожал. — Я не сижу, я ищу работу. Но ты меня за человека не держишь.
— За человека? — Дима посмотрел на неё. — Валентина Григорьевна, вы тут три месяца, и ни копейки не внесли в бюджет!
— Хватит! — Катя вскочила, её глаза сверкали. — Дима, это моя мама, и она важнее твоих денег! Если тебе так тяжело, я сама уйду!
— Уйдёшь? — Дима побледнел. — Кать, ты серьёзно?
— Серьёзно, — она ответила твёрдо. — Я не буду жить с тем, кто мою семью унижает.
— Кать, погоди, — он встал, его голос смягчился. — Я не хотел, прости.
— Прости? — Катя покачала головой. — Ты должен извиниться перед мамой. И больше никогда так не говорить.
— Валентина Григорьевна, простите, — Дима сказал тихо, глядя в пол. — Я перегнул.
— Дима, я не сержусь на тебя, — мама ответила мягко. — Но мне неприятно, что ты так про меня говоришь.
Катя посмотрела на мужа, чувствуя, как напряжение спадает. Она знала, что он извинился из страха её потерять, но это был шаг вперёд.
Через месяц Валентина Григорьевна нашла работу в швейной мастерской и готовилась вернуться к себе домой, а Дима стал сдержаннее.
Катя знала, что их брак стал крепче, потому что она отстояла маму. Она смотрела на Диму, играющего с собакой, которую они завели, и думала, что ради таких моментов стоило бороться.
