— Опять вы мне дешёвую колбасу купили! — Лариса Петровна швырнула пакет на стол, и упаковка с грохотом скатилась на пол. — Я же говорила — только докторскую! Или вам на свою мать плевать?!
Ольга, жена её старшего сына, стиснула зубы. Она на мгновение закрыла глаза и сделала глубокий вдох.
— Лариса Петровна, эта колбаса точно такая же, просто другой производитель. И стоит в два раза дешевле.
— Ага, значит, на себя тратить не жалко, а на меня — экономите? — свекровь закатила глаза. — Я же старая, больная, а вы…
Дверь резко распахнулась, и на кухню ворвался Олег. Лицо красное, в глазах — усталость и злость.
— Мама, хватит! Ольга после ночной смены, ей спать надо, а не выслушивать твои претензии!
— Ой, защитник нашёлся! — Лариса Петровна фыркнула. — А кто мне должен помогать, как не сыновья? Я вас рожала, кормила, а теперь вы…
***
Лариса Петровна никогда не была настоящей матерью — только биологическим родителем.
Когда Олег и Андрей были маленькими, она воспринимала их как обузу, мешающую её настоящей жизни. Дети оставались с бабушкой, пока их мать пропадала то с одним, то с другим мужчиной. Она забывала про их дни рождения, не приходила на школьные собрания, а когда появлялась — то лишь для того, чтобы взять у свекрови деньги, которые всегда называла «на лекарства», хотя бабушка прекрасно знала, на что они пойдут на самом деле.
Но годы шли. Красота увядала, кавалеры исчезали, а здоровье на самом деле начало подводить. И тогда Лариса Петровна вдруг вспомнила, что у неё есть взрослые сыновья.
— Ты же понимаешь, — говорила она Олегу, закатывая глаза, — я вас рожала, кормила… Теперь ваша очередь заботиться!
— Мам, — осторожно отвечал Олег, — нас растила бабушка. Ты даже на мой выпускной не пришла, потому что уехала с тем… как его… дядей Славой.
— Ну и что?! — взрывалась она. — Я же мать! Вы обязаны!
И они помогали. Потому что стыдно, потому что в глубине души всё ещё верили — вдруг она и правда страдает, вдруг ей действительно тяжело.
Но чем больше они давали, тем наглее становились её требования.
«Сыночки, у меня трубы текут — скиньтесь на ремонт!» — умоляла она, а через неделю соседки видели, как она возвращалась из магазина в новой норковой шубе.
«Невестки, купите мне лекарства!» — требовала Лариса Петровна, но когда Ольга заглянула в её аптечку, то обнаружила там нетронутые упаковки с теми самыми препаратами, которые они покупали месяц назад.
Олег и Андрей терпели. Жёны злились, но молчали. Ведь она же мать. Разве можно отказать собственной матери?
А Лариса Петровна лишь ухмылялась в телефон, рассказывая подругам:
— Ну, а что? Для чего ещё дети нужны! Что в старости содержать родителей!
И никто не догадывался, что копит она не на чёрный день, а мечтает о новой жизни — той, где не будет этих надоевших «благодарных» сыновей с их вечными проблемами.
Пока однажды чёрный день не наступил не у неё… а у них.
***
Настя почувствовала себя плохо в самый обычный вторник. Сначала думали — простуда, потом решили, что переутомление. Но когда она потеряла сознание прямо на кухне, Олег в панике вызвал скорую. В больнице врачи долго совещались, прежде чем назвать диагноз. Всё было очень серьезно. Ольге требовалась срочная и дорогостоящая операция.
Олег сидел у больничной койки, сжимая холодные пальцы жены. Настя, бледная как простыня, пыталась улыбаться:
— Мы справимся, правда?
— Конечно, — хрипло ответил он, хотя цифры в медицинском заключении плыли перед глазами. Стоимость лечения равнялась цене их жилья.
Андрей примчался сразу. Отпросился с работы и поехал к брату. Он достал банковскую карту:
— Здесь триста тысяч. Это всё, что есть. Попробую занять ещё по знакомым.
— Спасибо, — Олег обнял брата, — но нужно почти в пятнадцать раз больше.
Тогда они продали машину. Ольга, жена Андрея, отдала свои сбережения, которые копила на обучение сына. Но сумма всё равно не сходилась.
— Остаётся только мама, — тихо сказал Андрей, когда они сидели на кухне, допивая бутылку дешёвого вина.
— Ты серьёзно? — Олег засмеялся без радости. — Она же последнюю копейку из нас вытрясет, но сама…
— У неё есть деньги. Ты же знаешь, она всегда хвасталась своими сбережениями.
Олег долго смотрел в окно. За стеклом лил дождь — такой же холодный, как предчувствие в его груди. Но выбора не было.
***
Лариса Петровна встретила их с обычной брезгливой ухмылкой:
— О, какие гости! Что, неужели мать понадобилась?
— Мама, — Олег сделал шаг вперёд, — Настя тяжело больна. Ей нужна операция. Мы собрали почти всю сумму, но не хватает…
— А-а, — она протянула гласный, медленно опускаясь в кресло. — Ну конечно. Как же без этого.
Андрей не выдержал:
— Мам, это вопрос жизни и смерти! Ты же говорила, что у тебя есть сбережения. Мы вернём!
— Какие сбережения? — она развела руками, изображая недоумение. — Я же на одну пенсию живу! Лекарства, коммуналка…
Олег опустился перед ней на колени. В глазах стояли слёзы, но голос был твёрд:
— Мама, пожалуйста. Ты же обещала, что если что — мы семья. Помнишь?
Лариса Петровна вдруг оживилась. Она наклонилась вперёд, и в её глазах Олег увидел знакомый блеск — тот самый, который появлялся, когда она что-то выклянчивала у них.
— А квартиру свою вы заложить не можете? — спросила она деловым тоном. — Или у Насти родственники есть? Пусть они помогут.
В комнате повисла тишина. Андрей побледнел. Олег медленно поднялся с колен. В его голосе больше не было мольбы:
— Я понял. Ты не дашь.
— Да мне и нечего давать! — фальшиво захныкала Лариса Петровна, но они уже поворачивались к выходу.
На пороге Олег обернулся:
— Знаешь, мама, я всегда думал — ну не может же человек быть настолько… Но ты превзошла все ожидания.
Дверь закрылась с тихим щелчком. В квартире осталась только Лариса Петровна и её драгоценные сбережения — те самые, о которых она накануне хвасталась соседке, жалуясь, как тяжело хранить такие деньги, когда кругом одни мошенники.
***
Когда новость о болезни Насти разлетелась среди родни, телефон Олега разрывался от звонков. Первой позвонила тётя Люда, сестра покойного отца.
— Олежек, слушай, у меня тут скромно, но возьмите, — и она передала конверт с деньгами, которые, как знал Олег, она копила на ремонт.
Двоюродный брат прислал перевод из другого города. Даже дальние родственники, с которыми они не общались годами, находили способы помочь.
— Как Настя? — спрашивали все. — Если что-то ещё понадобится — звоните сразу.
И когда в разговоре случайно упоминалось, что Лариса Петровна отказалась дать даже в долг, никто не удивлялся. Лишь тяжело вздыхали или коротко качали головой:
— Ну конечно. На неё надеяться…
Операция прошла успешно. Дальше были долгие недели реабилитации, бессонные ночи, страх — но Настя боролась. И медленно, день за днём, возвращалась к жизни.
А потом раздался звонок.
— Сынок, — голос Лариса Петровны звучал неестественно мягко, — у меня тут краны подтекают… Может, заедешь?
Олег молчал. В трубке слышалось частое дыхание — то ли от волнения, то ли от раздражения, что приходится просить.
— Нет, мама, — наконец сказал он. — Не заеду.
— Как это нет?! — фальшивая нежность тут же исчезла. — Я же мать! Ты обязан —
— Ничем я тебе не обязан, — перебил Олег. — Позвони сантехнику.
Он положил трубку.
Андрею она дозвонилась через час.
— Андрюша, — начала она жалобно, — ты же не такой, как твой брат…
— Мам, — он вздохнул, — я занят. Очень.
— Но мне же помочь некому!
— Знаешь, — голос Андрея дрогнул, — Насте тоже было некому помочь. Кроме тех, кто действительно любит её.
На этот раз Лариса Петровна положила трубку первой.
За окном шёл дождь. Такие же холодные капли стекали по щекам женщины, сидевшей в пустой квартире среди дорогих вещей, купленных на деньги, которые она так берегла.
От кого?
Для чего?
Ответа не было.
***
Когда Олег взял трубку, голос Ларисы Петровны звучал непривычно тихо:
— Сынок… можно я приеду?
В паузе слышалось щебетание птиц за окном — Настя в саду поливала цветы, и до Олега доносился её счастливый смех. После долгих месяцев лечения она наконец окрепла, и в доме снова пахло пирогами и свежей краской — Андрей с женой помогали делать ремонт.
— Зачем? — спросил Олег, глядя в окно на жену. Она ловко подстригала кусты, её движения снова были лёгкими и уверенными.
— Я… — в трубке слышалось прерывистое дыхание. — Я многое передумала.
Он закрыл глаза. Вспомнил, как три месяца назад Андрей случайно встретил мать в банке — она снимала проценты со своего вклада. Как она тогда торопливо спрятала сберкнижку, бормоча что-то про «чёрный день».
— У нас всё хорошо, — сказал он твёрдо. — Настя поправляется, дела налаживаются.
— Но я могу…
— Помочь? Сейчас? — Олег невольно сжал кулак. — Мама, когда нам действительно было тяжело, тебя не было.
Тишина. Потом глухой стук — будто телефон упал на стол. Через несколько мгновений послышался голос соседки Ларисы Петровны:
— Олег? Ты там? Она… она просто сидит. Молчит. Впервые вижу её такой.
За окном Настя заливисто смеялась, что-то крича племяннику. Олег видел, как Андрей подхватил мальчика на плечи, и их смех смешался в один весёлый гомон.
— Передай ей, — он говорил тихо, но чётко, — что дверь нашего дома открыта. Но не для той матери, которой она была. Только для той, которой ещё может стать.
Когда он положил трубку, в дверях появилась Настя с охапкой свежесрезанных пионов:
— Это она?
— Да.
Жена протянула ему цветок — алый, с каплями росы на лепестках — и Олег вдруг поймал себя на мысли, что впервые за много лет его сердце не сжалось от горечи при разговоре с матерью.
Где-то в другом конце города, в пустой трёхкомнатной квартире с хрустальными люстрами и пыльными фотоальбомами, Лариса Петровна впервые за шестьдесят лет осталась наедине с простой истиной:
Семья — это не долг. Это выбор.
Но сможет ли она сделать этот выбор сейчас?
***
Иногда жизнь даёт второй шанс. Но взять его — нужно решиться.
