И вот «Женитьба» (1977), где все актёры сосуществуют в едином ритме. Что там актёры? Их учили играть. Но здесь важна любая деталь – декорации, вещи, костюмы, всё живёт и дышит.
Первое, что хочется упомянуть, это вовсе не сюжет, а – фон. Перед нами питерская зимняя полумгла, когда невозможно понять – утро или сумерки, а то и ясный день, который вовсе не ясный.
Всё здесь теряется в серой дымке – неслучайно в самом начале был намёк и на гоголевский «Невский проспект», где Кочкарёв устремляется за стройной незнакомкой.
Кроме того, мы видим, как жили столичные дворяне – вовсе не изысканно и безо всякого лоску. Без парфе и бланманже на завтрак. Единицы могли себе позволить светлые залы и аккуратных слуг с …чистыми руками.
Экономили на свечках, довольствовались скудной пищей, редко обновляли гардероб и шили фрак лишь по случаю.
Апартаменты не отличались чистотой и благоуханием – в этом фильме буквально чувствуется затхлость и не самый волшебный аромат, словно исходящий от тех помещений.
Я не знаю, кто и зачем выдумал какой-то особый шик дворянского бытия в XIX столетии.
Ходили на службу в присутствия, работу свою не любили, как правило; иной раз посещали какой-нибудь вечер или бал у начальника департамента (если позовут), пара-тройку раз в год могли сходить в театр.
Да, много читали, а некоторые – писали. Даже стихи. Но в плане удобств 99 процентов благородных господ жили, как Подколёсин и его друг Кочкарёв, а Париж видели только на картинках.
Да, насчёт картинок. В те годы были актуальны «виды комнат» — особый жанр в современной (тогда!) живописи, где показывали идеальный быт.
Например, многочисленные «кабинеты» и «гостиные» Кондратия Зеленцова – ими часто иллюстрируются нынешние книги, точнее, соответствующие главы по истории костюма, быта и дизайна.
Эти апартаменты – примерно, как фото из AD Magazine в наши дни. То есть «правильный» вариант меблировки и – поведения человека среди этой furnishings.
На этих картинах – светло, чистенько и прямо-таки ощущается свежесть. Реальность же была, как в мельниковской «Женитьбе». Несколько лучше жило купечество, особливо гильдейское.
Нам показывают дочь купца III гильдии – Агафью Тихоновну Купердягину (ох, уж эти гоголевские фамилии!) Даже на первый взгляд видно, что её быт куда как лучше, нежели у Подколёсина, а про одного из женихов — о бывшем морском офицере Жевакине — говорится, что у него нет мебели вообще. А ведь не маргинал какой.
Дворянство во все века и во всём мире было не особенно богатым сословием. Да, с привилегиями. Да, близки к трону. И – нет, не жировали в своей массе.
Однако же купеческие дочери завсегда мечтали о дворянском браке – в основном, затем, чтобы муж не дрался, не носил бородищу и был деликатен.
Кто сказал, что аристократы не дерутся, да и мода на бороды вернётся – вспомните графа Толстого что ли? Но была такая иллюзия у полуобразованных купеческих дочек.
Картина Павла Федотова со сватовством майора написана в конце 1840-х, то есть позже пьесы, но эпоха та же. Здесь дворянин приходит свататься к дочери купца. Википедия.
Засидевшаяся в девках (по пьесе ей 26 лет) Агафья – ровно из этих, мечтательниц. У неё прилично капитала, но не так, чтобы уж очень. На тройку с плюсом она невеста.
Из бонусов – в целом недурна собой. Не Афродита, но и не кикимора. В теле, что дивно. В общем, на такого живца можно ловить дворян. И сваха пригоняет вполне годных мужчин.
Все при службе и не без достоинств. Но тоже — не герои французских романов, кои те Агаши читали с юных лет. Ей предложили типичных дворян!
Но Подколёсин оказывается всех милее – собою виден, полон, лицом чист, робок с дамами. Ах, увы, слишком робок.
Испугался перемен. Но об этом – в следующий раз — Гоголь и Мельников отлично показали человека, боящегося вылезти из зоны комфорта, которая для него давно дискомфортна.
Так что смотрим на чётко и дотошно сконструированный лайф-стайл европейских нобилей – а так было и в Лондоне, и в Берлине, и в лакомом Париже. И никакого вам гран-батман. Всё весомо-грубо-зримо.
