Донья Хуана Веласкес горько усмехнулась: не всегда же она была такой! Но почему-то муж-художник, великий Диего Веласкес, не запечатлел на своих полотнах ее нежную юность и цветущую женственность.
Нет, он конечно писал портреты своей жены, но все это были целомудренные библейские сюжеты — «Непорочное зачатие», «Поклонение волхвов». Почему же тогда, много лет назад, когда Хуана была юной и прекрасной, Диего не увековечил ее молодое тело, не сохранил навеки ее красоту?
Муж предпочитал ее рисовать в ниспадающих, скрывающих фигуру одеждах, а голову украшать божественным нимбом.
Сегодня утром донья Хуана тайком пробралась в мастерскую мужа и к своему ужасу увидела тщательно спрятанный им от посторонних глаз портрет молодой обнаженной женщины.
На шелковых жемчужного цвета простынях бесстыдно возлегала спиной к зрителю томная красавица с безупречной фигурой и темно-каштановыми волосами. Мальчик-купидон удерживал перед ней большое прямоугольное зеркало. Донья Хуана напрасно всматривалась в картину: лицо своей модели Веласкес скрыл.
В зеркале была лишь размытая, неясная, мертвенно-бледная маска. И это при том, что фигура женщины и все детали интерьера были тщательно проработаны! Хуана горестно вздохнула: значит не зря все эти слухи о романе ее мужа в Италии с молодой художницей Фламинией Триво…
Написав портрет обнаженной возлюбленной, Диего Веласкес пренебрег запретом святой инквизиции, каравшей за подобные поступки. Обнаженное тело по суровым канонам должно быть обязательно прикрыто одеждой. Ее муж настолько увлекся прекрасной итальянкой, что на все запреты ему было ровным счетом плевать!
А то, что Веласкес писал с натуры, донья Хуана не сомневалась: за все годы, проведенные рядом с Диего она разбиралась в таких вещах и могла безошибочно все определить. Бесстыдная прекрасная незнакомка, чье тело ее Диего изобразил с таким мастерством и чье лицо он так старательно скрыл от любопытных взоров, несомненно сама позировала для портрета.
Безошибочным ревнивым чутьем Хуана ощутила она ту пламенную страсть, что Диего вложил в портрет. Эта страсть и сейчас светилась в темноте мастерской, наполняя комнату любовным жаром.
Хуана Миранда родилась в семье художника Франсиско Пачеко. Когда ей исполнилось девять лет, у ее отца появился новый ученик — Диего Родригес де Сильва Веласкес. Мальчик был старше Хуаны на три года. Так что сначала возникла их детская дружба и привязанность. Диего был учтивым, внимательным и не заносчивым.
Он никогда не подтрунивал над натюрмортами Хуаны, в отличие от других учеников. Хуана вскоре узнала про нового знакомого все-все: его любимое блюдо — паэлья с курицей и фасолью; она знала его любимую музыку и книги; знала его предпочтения в одежде; знала как помочь Диего, когда ему нездоровиться.
Когда Хуана и Диего повзрослели, отец решил, что лучшего зятя ему не найти. Девушка перечить отцу не стала: Диего ей нравился. Вступая в законный брак, они были слишком юны и неопытны, принимая за любовь нежную почти родственную симпатию детей, выросших вместе.
Сейчас Хуана задумалась: а любил ли ее Диего? То, что молодому художнику были полезны связи ее отца сомнений не вызывало. С женитьбой на дочери художника Диего поселился в гостеприимном севильском доме тестя.
Или может все рассчитал ее отец — дон Пачеко, который очень быстро понял, что его талантливый ученик имеет все основания затмить лучших живописцев своего времени, и решил женить его на дочке, чтобы обеспечить себе безбедную старость? Ведь Веласкесу выпало огромнейшее счастье — стать личным живописцем короля.
Картины Веласкеса со временем становились все совершеннее, а его молодая жена все печальнее. Став придворным живописцем, Диего все чаще пропадал в королевском дворце, где ему выделили просторные апартаменты.
Почему-то он не предложил жене с маленькой дочкой Франциской перебраться к нему. Хуана обиду проглотила и этой теме предпочитала не возвращаться, а если кто-то из знакомых заводил об этом речь, неизменно отвечала: «Предпочитаю жить в своем доме, а не в золотой клетке среди придворных!»
Поначалу муж скучал и при первой возможности стремился к Хуане и дочкам: кроме старшей Франсиски в семье появилась маленькая Игнасия. Но жизнь придворного живописца быстро расставила акценты: его возвращения в семью стали все реже и реже.
«Король Филипп IV нуждается во мне. Живопись стала для него единственной усладой» — говорил Веласкес жене. И она делала вид, что верит. Муж постепенно отдалялся от нее. Долг перед королем для испанца всегда был выше любого другого долга.
Когда случилось несчастье и умерла маленькая Игнасия, Хуана вся почернела от горя, а Диего едва похоронив ребенка, помчался творить дальше…
Никогда Диего не ограничивал себя в увлечениях. В нем жила обида: ведь его жена, как он считал, не разделила с ним волнений дворцовой жизни, оставив Диего в одиночку выживать. Талантливый художник любил жизнь во всех ее проявлениях.
Для «расширения кругозора» Веласкес водил знакомство и с римскими гетерами, и с дамами полусвета. Узнать их истинные повадки, жесты, манеры, перенести все это на холст…
Порой он даже не спрашивал имя мимолетной знакомой. Когда ему исполнилось пятьдесят, он узнал что такое истинная страсть. Прекрасная итальянка Фламиния, стала его наваждением. В Италию он приехал, чтобы написать портрет Папы Иннокентия Х. Из-за Фламинии он остался в Италии на год, впервые в жизни игнорируя семью и призывы короля вернуться ко двору.
То, что союз их с Фламинией одобрен Богом, Веласкес узнал в одно солнечное утро. Возлюбленная сообщила ему о своей беременности и ничего не требовала от него. Он с упоением рисовал Фламинию. А вскоре призывы капризного монарха погнали Веласкеса в дорогу. Прощаясь, он бросил в фонтан золотую монетку, рассчитывая вернуться. Но оба не знали, что видятся в последний раз в жизни.
Спустя положенное время Фламиния родила сына, о чем сообщила Веласкесу в письме, вложив в конверт локон с головы ребенка. Диего заплакал и попытался представить собственного сына у груди Фламинии.
Тогда он достал портрет Фламинии и дорисовал купидона, державшего зеркала, воплотив в нем облик мальчика, так как он себе его представлял. Свою тайну он доверил холсту.
И Хуана эту тайну разгадала: цвет волос женщины и купидона одинаков, как может быть только у матери и сына. И еще: Хуана, дочь художника и жена художника, отлично разбиралась в законах перспективы и понимала, что в зеркале, которое держит ребенок, лицо модели отразиться не может: там должна быть видна только грудь. Почему художник пренебрег законами оптики и для чего? Она мучилась догадками.
Мучился и Веласкес: он уже потерял Фламинию, не хватало ему потерять и Хуану. Она его не простит никогда. Годы, проведенные Веласкесом при дворе, давно разлучили супругов.
Но за тридцать лет он так и не узнал свою Хуану по-настоящему. Она все простила и сделала это бы еще сто тысяч раз, даже если бы от него отвернулся весь мир, потому что дороже и роднее для нее никого не было.
Но все-таки Хуана потребовала, чтобы этой картины в ее доме не было. Веласкес, скрепя сердце, продал картину. Вскоре общее горе сблизило супругов: в родах умерла их дочь Франсиска. У Веласкесов остались пятеро внуков — Инес Мануэла, Гаспар, Балтазар, Мария Тереза и Мельчор. Интересно, что имена внуков Веласкеса воспроизводят имена волхвов, принесших дары младенцу Иисусу.
А художник еще удивит жену: он напишет двух своих любимых женщин вместе на картине «Пряхи».
Хуана увидела себя на картине слева в белом платке, покрывающем голову, и обомлела: справа была изображена молодая женщина, сидящая спиной к зрителю и лицо ее было опять скрыто. Голова девушки поразительно напоминала ту Венеру со злополучной картины.
Диего Веласкес скончался 6 августа 1660 года на 62-ом году жизни на руках у своей жены. Донья Хуана, не перенесшая смерти мужа, пережила его всего на восемь дней.
