Как известно, нацисты зачастую сами не стремились марать руки, а привлекали для массовых казней добровольцев из числа военнопленных и местных жителей. Тех, кто ради собственного выживания или благополучия был готов уничтожать своих сограждан.
На всей оккупированной территории СССР немцы создали сеть т.н. «восточных» охранных батальонов, выполнявших полицейские и карательные функции. Командиром назначался немец, а личный состав набирался из изменников Родины. Один из таких батальонов – 118-й – уничтожит белорусскую деревню Хатынь. А на Смоленщине действовал другой батальон – 229-й. И у него тоже будет своя «Хатынь».
Первая рота 229-го батальона располагалась в центральной части Смоленской области. В ее задачу входила борьба с партизанами на территории современного Ярцевского района. Как и все предатели, эти головорезы не стремились вступать в боевые столкновения, а проводили карательные акции против мирного населения.
То, что творили эти нелюди, описать здесь я не могу. Самое известное их злодеяние – уничтожение деревни Гуторово вместе со всеми жителями. Сегодня ее называют «Ярцевская Хатынь». До войны здесь жили 400 человек. Все мужчины ушли или на фронт, или в партизаны.
Каратели прекрасно знали, что деревенские активно снабжают партизан продовольствием. Родственники и односельчане, как-никак. Жители Гуторова были обречены.
15 февраля 1943 года карательный отряд вошел в деревню. В отличие от белорусской Хатыни, озверевшие садисты не стали сгонять людей в один сарай, а расстреливали женщин, стариков и детей прямо в хатах. Когда все закончилось, деревню сожгли.
Сегодня на мемориале Гуторово числится 147 имен. Известна фотография воспитанников детского сада деревни, сделанная прямо накануне войны. Все кто на ней изображены, погибли в тот страшный день.
Сразу после освобождения Смоленщины началась охота на предателей. Один за другим каратели 229-го батальона (который после бегства со смоленской земли влился в РОА генерала Власова), оказывались в руках советского правосудия.
Десятки изменников родины после войны поставили к стенке или отправили в лагеря. К середине 50-х советская госбезопасность изобличила почти всех выживших преступников. Оставались двое – командир одного из взводов Василий Тараканов и его заместитель Федор Зыков.
И тот и другой лейтенанты Красной Армии. Попали в плен в 1941. Согласились сотрудничать с немцами. Оказались в одном карательном батальоне. Их объединяла не только «служба», но и садистские наклонности. В пытках и казнях оба «командира» участвовали лично, хотя могли бы перепоручить все своим подчиненным.
О Тараканове и Зыкове рассказали арестованные предатели из 229-го батальона. Но они знали только имена и фамилии и никаких других подробностей. Фотографий садистов не сохранилось.
Единственное, что оставалось, сверять архивы и искать по именам. Дело трудоемкое, и, наверное, поэтому в 50-х о предателях постепенно забыли. Они спокойно доживали свой век, если бы не уроженец деревни Гуторово ветеран войны Федор Русаков. Он воевал партизаном в родных краях, потом служил в Красной Армии, вышел в отставку подполковником. На мемориале в Гуторово выбиты имена его матери, двух сестер и пяти племянников.
Именно Федор Русаков в 80-е стал инициаторов увековечивания памяти жертв «Ярцевской Хатыни». Именно благодаря ветерану, дело о поиске последних оставшихся карателей, возобновили в смоленском КГБ. Отобрали всех потенциальных Таракановых и Зыковых по всему Союзу. И нашли свидетельницу, которая могла их опознать.
Тогда в годы войны изуверы схватили местную жительницу, надругались над ней и заставили убираться и готовить в их «штабе». Своих мучителей она запомнила на всю жизнь.
Первым нашли в 1986 году Тараканова. Он тихо и мирно жил в Ярославской области, у себя на родине. Под своим именем. Будучи совершенно уверенным, что его преступления забыты.
Дело в том, что когда Красная Армия освобождала Смоленщину, Тараканов не стал отступать с немцами, а перебежал линию фронта. В расположении советских войск выдал себя за окруженца, прятавшегося от немцев у местных жителей.
Вообще офицера за подобное вполне могли расстрелять за дезертирство, но Тараканов отделался условным сроком и отправкой на фронт. «Искупать» вину.
После войны вернулся домой. Про свои «подвиги» естественно никому не рассказывал. Получил юбилейные ветеранские медали — «20 лет Победы в Великой Отечественной войне 1941-1945 гг.» и «50 лет Вооруженных Сил СССР. Никто из родственников и знакомых не мог поверить, что старый «фронтовик» предатель и убийца.
Его публично судили за измену родине и военные преступления. И вполне ожидаемо приговорили к смертной казни. Стремясь спасти свою жизнь, Тараканов дал ценные показания, которые позволили изобличить его заместителя – Зыкова.
В 1988 за скромным работником фабрики музыкальных инструментов в городе Вышний Волочек Тверской области пришли сотрудники госбезопасности. Федор Зыков сразу все понял и попросил у офицеров последний раз сыграть на гармони, сделанной своими руками. В бессильной ярости, он спел перед удивленными оперативниками «Прощание славянки».
Как и Тараканов, Зыков не менял имя, не прятался и носил ветеранские медали. И тоже ничего не опасался. Считал, что за свои проступки уже понес наказания. А судить два раза по закону нельзя, даже за измену родине.
Еще в 1945 году Зыкова арестовали как члена РОА. В составе небольшого отряда «власовцев» он служил в Освенциме. Тогда особо не стали разбираться, чем предатель занимался в годы войны и дали 10 лет лагерей. Зыков вышел условно-досрочно в 1953 и вернулся в родные края, где у него жили жена и сын.
Следователям из КГБ пришлось распутывать преступления Зыкова не только на Смоленщине. Выяснилось, что в 1943 он прошел обучение в немецкой разведшколе. Стали проверять, чем предатель занимался в Освенциме.
Согласно показаниям Зыкова, тот служил в пожарной охране лагеря. Однако когда пришел запрос из архивов Освенцима, оказалось что, никакого Федора Зыкова там никогда не было. А значит, он находился в лагере под другим именем. Под каким и зачем, выяснить так и не удалось. Возможно, он играл роль «наседки» (провокатора). Его могли подсаживать к «неблагонадежным» узникам для выяснения их планов.
Впрочем, доказать ничего не удалось. Сам Зыков упорно молчал и даже на суде ни в чем не признавался. И не объяснил он финансовое благополучие своей семьи.
Оказалось, что после возвращения из заключения бывшему предателю на протяжении многих лет пусть и не регулярно, но приходили на сберкнижку анонимные переводы от неизвестных. Семья жила на широкую ногу. Возникла версия, что Зыков – спящий агент западных спецслужб, время от времени выполнявший мелкие задания и поручения.
Но и эту версию не смогли доказать. Впрочем, для расстрельного приговора хватило других обвинений. Зыкова действительно не судили как изменника (за это он уже отсидел), но за массовые убийства и истязания мирных жителей он ответил сполна.
Последней надеждой осужденных карателей стал возраст. Обоим по 70 лет и они верили, что их пощадят. Писали прошения о замене на тюремный срок. Но разве кто-то мог их простить? И Тараканова, и Зыкова расстреляли.
