Люди основательные, кряжистые, не бросающие слов на ветер, целеустремленные—подлинная соль земли русской, плоть от плоти её. Да в принципе и он сам практически ничем не отличался от собственных персонажей.
Его знакомым и соратникам по цеху импонировали в нем честность, простодушие и добросердечие, стремление во что бы то ни стало выполнить обещанное.
А огласил белый свет криком своего рождения Боря-москвич в третий день сентября 1944 года, в знаменательный день, когда наши славные и доблестные войска очищали от противника северный берег реки Дунай.
В его школе учителя моментально разглядели в чутком, покладистом и общительном мальчишке творческие задатки: его голос не по годам завораживал, да и основы актерской игры он схватывал на лету.
В общем, и самодеятельность, и занятия в Гнесинском училище, и отличные отметки по русскому и литературе—все пошло Борису на пользу. И сделало выбор им для продолжения учебы Театрального училища имени Щукина вполне обоснованным.
Увы, достигнуть заветной цели с наскока юноше не удалось, однако, отдав долг Родине в воинской части на границе с тогда отнюдь не братским Китаем, он возвращается в столицу и всё-таки добивается своего.
А уйдя со двора легендарного вуза Сморчков по приглашению направил стопы в культовый «Современник». Благословенной сцене которого актер отдал не менее трёх счастливых для него в творческом плане десятилетий.
Он искрометно феерил в целом ряде спектаклей, каждый из которых пользовался невероятным успехом у публики и критики.
Хотя выделялся наш герой и заметными педагогическими способностями, наставляя на путь истинный студентов театральной студии Олега Табакова, по всей видимости, любимого мужчины Леночки Прокловой. Хотя, может, и не любимого.
Пробой пера же на экране стал для Сморчкова почти эпизод в детской ленте Зелёный патруль, которая, пожалуй, даже на экран не вышла.
Участие артиста в последующих фильмах «Горячий снег», «Вечно живые», «Пропавшая экспедиция» и «Двенадцатая ночь» можно оценить на твердую «четверочку». Где четверочка—отнюдь не название тары для огненной воды.
Однако, снискал подлинные лавры наш герой после того, как предстал перед советским зрителем в легендарном Оскаровском лауреате «Москва слезам не верит».
Борис создал образ строителя Николая, законного «супружника» Антонины Раисы Рязановой, который спрашивал о герое Баталова следующим образом: «Георгий Иванович, он же Гога, он же Гоша, он же Юрий, он же Гора, он же Жора, здесь проживает?»
Наш народ был просто в восторге. А ведь его на мякине не проведешь.
А вообще в фильмографии Бориса около шести десятков по большей части достойных работ в лентах разных жанров.
И хотя сплошь и рядом время его нахождения в кадре в конкретном фильме не превышало нескольких минут, даже его герои второго-третьего планов выходили на удивление естественными и притягательно своеобразными, милыми сердцу любого простого человека.
Актер превосходно смотрелся в ролях советских стражей порядка, разведчиков и военных в таких славных лентах, как «Исчезновение», «Спешите делать добро», «У опасной черты», «Паспорт», «Ночное происшествие», «Ширли-мырли».
А ведь немалую роль в формировании типа актерских работ нашего героя сыграли его своеобразная харизматичность и высокие моральные достоинства.
Он то и дело играл простодушных советских граждан, крепких духом, знающих, чего хотят, и следящих за языком. Это были именно те люди, которых можно смело причислить к золотому фонду народа.
Увы и ах, не в пример достижениям на артистическом поприще на личном фронте Бориса положение оставляло желать лучшего.
Всю жизнь он любил одну-единственную, Анну Варпаховскую, которая разожгла в его душе огонь любви чуть ли не во второй день их знакомства. Удивительным образом протянулись друг к другу совершенно разные по многим параметрам люди.
Она — наследница именитого постановщика, с младых ногтей вхожая в лучшие дома, чуть было не сказал, Лондона, да нет же, Москвы и притягивающая взоры божественным очарованием и потрясающей внутренней культурой.
Он же отнюдь не Кларк Гейбл, склонный к полноте и не имеющий в роду аристократов, но человек не слова, а дела и очень надёжный. Заботливый, участливый и внимательный.
К сожалению, данному союзу продлиться долго было не суждено.
О том, что подтолкнуло их к этому судьбоносному шагу, бывшие спутники жизни не распространялись, однако, незадолго до ухода Сморчков сообщил одному из изданий, что черная кошка между ними пробежала после того, как он чисто из патриотических соображений отказался сваливать за бугор.
А Варпаховская, видать, спала и видела себя если не звездой Голливуда, то хотя бы этакой западной светской дамой.
Не случайно лишь их развод в соответствующем учреждении был зафиксирован, она соединила судьбу с судьбой некого гражданина, одна фамилия которого Колеров говорила о том, что этот человек космополит до мозга костей, и в СССР его вряд ли что удержит.
В общем, родила Анна от этого субъекта пару ребятишек, и слиняли они вчетвером в заокеанскую страну кленового листа, где её корешем кроме прочих стал постановщик Григорий Зискин, тоже космополит ещё тот. Которых товарищ Сталин в своё время ох как не уважал.
Но что нам Варпаховская, она доныне живёт припеваючи, правда, теперь в Киеве, главнее то, что донельзя расстроенный расставанием с благоверной Сморчков остался один как перст и больше так и не женился.
Хотя чего уж там душой кривить, свести с различными, полными и изящными, низенькими и высокорослыми дамами его пытались, причем отнюдь не сваты и свахи, да и сам он будто бы инициативу пару раз проявлял.
Но и наша блестящая Раиса Рязанова, и фея административной работы из «Современника» Галина Лиштванова, увы и ах, взаимностью мужчине не ответили.
И уходил он несолоно хлебавши в свои четыре стены, тосковал, переживал и вспоминал эту самую Анну. Которая за её преклонение перед подлым Западом, на мой взгляд, ногтя Бориса не стоит.
Но это на мой взгляд. Разве это можно было доказать потерянному Сморчкову? Он грустил всё сильней и сильнее, потерял сон, стал заглядывать в бутылку, благо, хоть к табакокурению не пристрастился, практически завязал с кино, отдалился от прежних знакомых.
Хорошо, хоть напоследок квартиру ему дали столичные власти. Хотя, вроде, званий у него не было и наград государственных. А вот видите как—уважили старика.
Лужков, Шанцев Валерий Павлиныч и иже с ними. Эх, замечательные люди стояли у руля столицы. Не то что нынешнее племя лизоблюдов, перекладывателей плитки и губителей всего живого.
Отдельная квартира, конечно, хорошо, да вот только наш герой, уже обитая в ней, сердечный приступ перенес. Причем весьма серьезный.
Видать, одиночество гнетет одинаково—что бомжа, что имеющего недвижимость. А с другой стороны, с милой рай и в шалаше. Так вот не давал Господь Борису такой милой. А, может, он сам особых усилий не прикладывал.
В общем, проблемы со здоровьем у Сморчкова стали нарастать как снежный ком—начали подводить глаза, да и миокард еле тянул.
А 10 мая 2008 года нить жизни замечательного актера прервалась. И ведь если бы ему было 93. Или 83. Так нет же, он только-только переступил порог 63-летия. И споткнулся.
И упал. Уже не поднявшись. Ведь не было рядом той, которой можно было бы подать руку, не было…
Свой последний приют мужчина нашел на довольно-таки престижном Востряковском кладбище столицы, граничащим с МКАД и разделенном на 2 сектора—еврейский и русский. Из знаменитых личностей там, например, покоятся Андрей Сахаров, Иосиф Кобзон и Ян Арлазоров.
Актер лежит бок о бок с родителями и братом.
В данный момент деревянный крест с его могилы убран и теперь радует глаз приземленная прямоугольная довольно тонкая стела из черного камня, поставленная друзьями и коллегами Сморчкова.
Украшают надгробный камень визуально исполненные настоящим мастером изображения кусочка занавеса, пары сценических масок и, естественно, портрет самого покойного, чьё простое, доброе, светлое лицо сразу навевает трогательные искрение чувства.
